Адрес: Центавр - Уоллес Фредерик - Страница 28

— Есть, — сказал Вебер. — Я хочу знать, куда мы направляемся.

Джордан оборвал его.

— Вопрос не по повестке. Не по теме собрания. В любом случае, данный вопрос неважен.

— Мне так не кажется, — возразил мужчина, неловко двигаясь. Движения казались неточными, потому что тело Джеда было перерублено почти по продольной оси. За исключением головы, он представлял собой получеловека-полумашину. В отличие от пациентов, не поддающихся регенерации, он мог достаточно ловко использовать свое композитное тело, потому что движение уцелевших руки и ноги координировались с механической половиной. Получалось не очень хорошо, потому что Джед мало практиковался. В прошлом его сильно мучило зрелище нормальных человеческих тел. — Вы не знаете, куда мы летим, — настаивал Джед высоким голосом. — Мы просто движемся, но вы не знаете, куда.

С места встал Доччи.

— На этот вопрос могу ответить я. На него необходимо ответить. Мы летим к Центавру, к Альфе или Проксиме, какая больше подойдет. Или есть другое место, куда вы хотите попасть?

Ответ утонул в поднявшемся ропоте присутствующих, но Веббер проявил упорство и ждал, пока шум уляжется. Качнувшись на ногах, он указал на Нону.

— Я полагаю, надо спросить об этом ее, — сказал он. Все посмотрели в сторону Ноны; девушка мечтательно улыбнулась.

— Нет. Это было бы смешно. Мы никого не хотим обманывать. Напомню, если вы забыли, что у нас есть телескоп.

— Маленький, любительский, — напомнил Веббер. Голос его звучал неуверенно и дрожал, как и тело.

— Это правда, но он лучше, чем труба Галилея. — Доччи надеялся, Веббер не станет уточнять, что Галилей не собирался совершать космическое путешествие со своим прибором.

На самом деле немногие наблюдения, произведенные Доччи, выявили нечто странное. Он реконструировал, насколько возможно, пройденный путь, что оказалось непросто, поскольку никаких записей не делалось. В тот момент, когда они покидали Солнечную систему, их курс не лежал напрямую к Центавру. Должно быть, Нона использовала движение по касательной, чтобы быстрее покинуть систему, а потом сделала петлю и легла на прежний курс. Схематические карты, имеющиеся в распоряжении Доччи, говорили о том, что астероид направляется к Центавру с отклонением в несколько градусов; на большую точность с таким телескопом рассчитывать не приходилось. В самих звездах он заметил некоторые изменения и не смог их объяснить.

На дальнем краю поднялась женщина. Джордан кивнул ей.

— Моего мнения обо всем этом не спросили, — вызывающе воскликнула она. — Мне затея не нравится. Я хочу вернуться.

Джордан смешно склонил голову набок.

— Надо было сказать про это охранникам, пока они не улетели. Тебя с радостью взяли бы с собой.

— Они не пустили бы меня на корабль, — озадаченно ответила женщина. — Вы же знаете, как они себя здесь вели.

— Боюсь, тебе не повезло. Из-за тебя мы не можем вернуться.

— Только не надо меня дурачить, — яростно заспорила женщина. — Здесь осталась пара разведывательных кораблей, разве не так? Почему мы не можем использовать их для возвращения на Землю?

— По той же причине, по которой военные их оставили, — терпеливо объяснил Джордан. — Дальность полетов таких кораблей ограничена, на них нельзя добраться до Земли, тем более теперь.

— Тьфу. Тебе бы только поспорить, — сердилась женщина. — Доччи говорил, что на любом корабле можно без особого труда перенастроить гравитационную тягу. Заложить в компьютер небольшую энциклопедию, что-то вроде того. По-моему, так он сказал.

Доччи вздрогнул. Разве он говорил такое? Наверное, говорил, раз женщина вспомнила. А ведь не следовало, тем более что это не так. Некоторые решили, что вернуться на Землю будет несложно.

И еще по одной причине Доччи жалел о поспешном высказывании: он мог ненамеренно выболтать секрет действующей гравитационной тяги. То есть наговорить лишнего.

— Я не одна такая, — настаивала женщина. Он почувствовала себя уверенно и не собиралась сдаваться. — Многие думают также и выступили бы, если б не боялись. Кому охота вечно лететь неизвестно куда? Может, мы никуда и не доберемся.

— Взгляни на звезды, — ответил ей голос из передних рядов. Говорил Веббер, обычно молчаливый кроткий человек.

— Не хочу на них смотреть, — яростно отрезала она. — Никогда не хотела ничего видеть, кроме Солнца. Нашего Солнца. Оно всегда светило человечеству, и я не вижу причин что-то менять.

— Это потому, что ты ничего не понимаешь, — уверенно заявил Веббер. — Тебе страшно, а бояться нечего. Когда я предложил посмотреть на звезды, то имел в виду следующее: те, что впереди, кажутся ярче, чем оставшиеся позади. Понимаешь, что это значит?

Доччи внутренне возликовал: у них появился астроном. Он сам заметил изменения в светимости звезд, расположенных по курсу движения астероида, не догадался только развернуть телескоп в обратную сторону. Тот факт, что система Центавра светилась ярче, имел огромное значение, но этого он тогда не сумел понять. А теперь понял. И подивился тому, какую мощность сумели развить гравитационные установки.

— Мы приближаемся к скорости света, — объявил Веббер. — Нам не потребуется лететь много десятилетий до нашей звезды. Мы будем там через несколько лет.

Повернувшись в сторону астронома, спорщица уставилась на него, но не знала, что сказать. Веббер ее не убедил, но женщине пришлось сесть, скрывая замешательство. Люди вокруг принялись шушукаться, голоса их становились все громче от возбуждения. Они прожили на окраине Солнечной системы достаточно долго, представляли себе, что такое межзвездные расстояния и что значит для них околосветовая скорость.

Пришлось Джордану призвать собравшихся к тишине.

— Я пытался втянуть вас в дискуссию по повестке дня, но вы совершенно устранились. Вынужден открыть голосование без обсуждения.

Как бы там ни было, голосование состоялось. Сам Доччи не мог понять, за что голосуют, и воздержался. После подсчета голосов Джордан резко стукнул молотком по столешнице.

— Принято. На этом все. Собрание закончено.

Доччи собирался запротестовать, но народ уже поднялся, толпа хлынула к заднему ряду, унося его с собой. Он пробился к стене и стоял, дожидаясь, пока поток людей ослабеет, потом направился к Джордану, который о чем-то весело болтал с Джерианн.

— Мы это сделали, — сказал Джордан, радостно улыбаясь Доччи.

— Что сделали? Я слышал только жалобы людей. Нам повезло, что в зале нашелся человек, сумевший их убедить. Мне кажется, целую кучу важных вопросов просто не затронули.

— А мне кажется, что обсудили все, и ты знал бы об этом, если бы не опаздывал, — возразил Джордан, продолжая ухмыляться. — Это идея Джерианн. Вот за что мы голосовали.

Склонив голову, Доччи прочитал то, что написано на листке, который разложил перед ним Джордан. По стилю изложения итоговый документ напоминал резолюцию. Он прочел его раз и начал читать снова, прежде чем до него дошло содержание.

— Оклады, правда, невысокие, — пошутил Джордан. — Но если справимся со своей работой, то все выживут, и наоборот. Другими словами, нам доверили продолжать то, что мы и так делали. — Он взял листок и прочитал: — Поскольку мы связаны единой судьбой и общей целью — разве не красиво? — и имеем общий план… — Джордан поднял взгляд. — Так как именно тебя они выбрали главой комитета по планированию, может, ты, наконец, расскажешь про этот чертов план?

Прежде, чем их мир станет самодостаточным, предстояло достичь множества мелких промежуточных целей, и Доччи до какой-то степени был способен обобщить их. Но когда дойдет дело до заявления об окончательной цели их путешествия… Здесь оставалось только гадать. Доччи и сам не представлял себе, чем все закончится.

В кабинет вошла Джерианн.

— Удалось сократить до двадцати, — бодро сообщила она.

— Что? — с отсутствующим видом спросил Доччи. Он пытался вникнуть в незнакомые ему управленческие функции, но пока получалось не очень. Записи привели в порядок, но некоторых не хватало. — Ах, да. — Биопрепараты для дефектных. — Хорошо. Как тебе это удалось?