Обретенная (ЛП) - Андерсон Эвангелина - Страница 55

— Нет. Я не плаваю.

— Ну, честно говоря, я тоже, — призналась Лорен, по-прежнему удивляясь его реакции. — Должно быть, из-за того, что я выросла в Калифорнии. Из меня никогда не выйдет хорошей серфингистки, потому что не умею плавать. — Она улыбнулась. — Мне нравится забираться на один из надувных плотов и просто лежать там, расслабляясь. Приятно, когда солнышко ласкает кожу, а прохладная водичка — пальчики ног.

Зарн нахмурился:

— Ты рискуешь жизнью в воде и даже не умеешь плавать?

— Ой, да ладно, не такой уж это большой риск, — запротестовала Лорен. — Там глубины всего восемь футов, басейн небольшой. Уверена, что в случае чего смогла бы добраться до бортика.

— Когда я смотрел на тебя в последний раз, в тебе не было даже стандартных восьми земных футов, — заметил Зарн. — Тебе следует воздержаться от посещения этого «бассейна», пока не научишься плавать или не подрастешь еще на три фута.

Лорен рассмеялась, напудрила лицо, подкрасила губы.

— Ну, ничего из этого не случится в ближайшее время. У меня слишком много дел, чтобы еще брать уроки плавания. И три фута к моему росту не прибавлю, даже если бы такое оказалось возможно. Тогда я стала бы выше тебя. Поскольку ты выше шести футов шести дюймов и настолько широк в плечах, что едва бы протиснулся в двери коттеджа.

Зарн не оценил ее веселья.

— Я бы ни за что не полез в воду, — сказал он, нахмурившись. — И ты тоже не должна.

Лорен вздохнула.

— Ладно, сегодня у меня все равно нет времени плавать. Нужно привести все в порядок, в рабочее состояние.

— Ты уверена, что не хочешь чтобы я пошел с тобой? — В голосе Зарна послышалась печаль, от корой Лорен стало не по себе, но она решительно покачала головой.

— Я бы не возражала, если бы просто занималась выпечкой, но убираться лучше одной. И нужно подумать, ни на что не отвлекаясь. Мне еще многое предстоит сделать, если я снова собираюсь открыться к выходным.

Зарн молча кивнул.

— Очень хорошо. Я останусь и постараюсь впитать как можно больше от вашей культуры через этот экран. — Он кивнул на старый плоский экран, висящий на стене напротив дивана.

Лорен улыбнулась.

— Отлично. Только не поглощай слишком много. Некоторые из «мыльных опер» просто способствуют разложению мозга. — И увидев его испуганный взгляд, добавила: — Я просто имела в виду, что дневные телевизионные программы часто довольно бессмысленны. Исключение исторический канал, ну или что-то вроде него. В остальном, ты не найдешь там ничего полезного.

— Тогда я постараюсь узнать побольше из вашей истории, — ответил Зарн, устраиваясь на диване. — Но мне все равно не нравится, что ты будешь работать, а я ничего не делать.

— Со мной все будет хорошо. Работа прояснит мысли. — Лорен улыбнулась и легонько чмокнула его в щеку, прежде чем уйти.

* * * * *

Зарн смотрел ей вслед со вздохом виноватого облегчения. Он любил ее до безумия, но в последнее время ощущал, что взорвется каждый гребаный раз, стоило ей приблизиться, слишком уж искрило между ними напряжение. Был уверен, что и Лорен это ощущала — видел по тому, как она каждый раз обижалась, — когда он вздрагивал от любого ее прикосновения, когда не отвечал ни на одну ее любовную ласку.

«Я не могу, черт возьми, — подумал он, в отчаянии сжимая кулаки. — Нельзя рискнуть и причинить ей боль. Пусть лучше она считает меня хладнокровным, что я ее не люблю. Чем если я причиню ей боль своей необузданной похотью».

Это правда. Но легче не стало. Если уж на то пошло, Зарн почувствовал себя еще хуже. Он надеялся, что человеческая ДНК, привитая к его собственной, поспособствует самоконтролю. Или что он постепенно привыкнет к случайным прикосновениям Лорен… но этого не произошло. Казалось, с каждым днем ему приходится прилагать все больше и больше усилий для самоконтроля… но с каждым болезненным самоотречением его похоть к Лорен только усиливалась, становилась все более и более неуправляемой.

Зарн хотел сделать хоть что-то, лишь бы сбросить напряжение, в котором почти утонул, но в этом мире катастрофически не хватало того, с помощью чего он мог бы получить облегчение… по крайней мере, для его вида. Вернувшись на борт отцовского корабля, он бы с головой окунулся в работу или сразился с одним из взрослых солдат, которые теперь превосходили истинного Скраджа по силе более чем в тысячу раз. Но здесь нет никакой работы, не с кем было сразиться. На самом деле, здесь нет ничего, кроме той проклятой лужи, на которую Лорен указала перед уходом.

Зарн подошел к кухонному окну, уставился на голубую воду, плещущуюся о прямоугольные бортики басейна. Боги, он не хотел, но воспоминания нахлынули сами собой…

— Тони или плыви, мой сссын. Выживают только сссильнейшие. — Всеотец рассмеялся высоким злобным смехом, наблюдая, как Зарн плещется в глубоком прямоугольном резервуаре, наполненном черной слизью.

— Пожалуйста! Пожалуйста! Отец!

На тот момент ему было всего семь или восемь лет, он еще не достиг силы и половозрелого возраста. Ему еще никогда не доводилось погружаться в густую черную жидкость. Хотя он с ужасом не раз наблюдал, как урлики один за другим бросались в нее во время тренировок.

Модифицированные собаки, которых Скраджи использовали в качестве разведчиков, часами плавали и ныряли в резервуарах, дабы доказать свою выносливость и мужество. Те, что послабее, умирали, опускались на дно черного ихора. Их гниющие тела усиливали тошнотворную вонь, исходящую от резервуаров, и служили предупреждением для других.

«Но не для меня, — в отчаянии подумал Зарн. — Я не урлик… я его единственный сын. Почему? Зачем он это делает?»

Этот вопрос Зарн задавал себе ежедневно на борту отцовского корабля, пока папаша относился к нему все более и более жестоко. К сыну, которого, как он утверждал, любил. Хуже всего было то, что Зарн никогда не знал, когда получит наказание. Большую часть времени отец абсолютно его игнорировал. Иногда, в течение нескольких дней, даже бывал добрым и любящим. Водил Зарна по кораблю, рассказывал о внутреннем устройстве, учил истории их народа. Объяснял их ненависть к убийцам расы Киндредам, которые обрекли их на медленное вымирание после одного неудачного генетического обмена.

Затем, едва Зарн начинал ему доверять или думать, что на этот раз отец действительно о нем заботится, папаша неожиданно совершал по отношению к нему нечто очень и очень жестокое, то, чего Зарн не ожидал. В тот раз они прогуливались мимо питомников урликов, всеотец рассказывал, как правильно дрессировать модифицированных животных. А потом, без всякого предупреждения, сомкнул костлявые шершавые пальцы на руках Зарна и швырнул его в самый глубокий резервуар.

— Отец, пожалуйста! — Отчаянно махал руками Зарн, пытаясь грести в черной вязкой жиже. — Пожалуйста, я не умею плавать!

— Знаю, что не умеешь, мой сссын, — заговорил всеотец, едва сдерживая смех. — Но ты научишьссся. Или, как сссамый ссслабый урлик, умрешшшь. Помни, выживают только сссильнейшшшие.

— Отец, помоги! Мне страшно! Я не могу… — Он ушел под жижу, рот наполнился ядовитой слизью. Пробиваясь к поверхности, Зарн выплюнул ее. Руки и ноги устали… он словно барахтался в клее. Но понимал, если не справится сам, то утонет в резервуаре. Умрет, опустится на самое дно, присоединится к костям внизу. Собрав последние силы, кое-как добрался до борта резервуара. К его огромному облегчению, всеотец протянул руку.

— Пойдем, мой сссын. — Его мягкий шипящий голос звучал почти успокаивающе. — Ты доказал свое превосссходссство. Отлично.

Зарн с благодарностью принял протянутую руку, позволил вытащить себя из резервуара. Лежал на боку на холодном металлическом полу, задыхаясь, пытаясь отдышаться. Все кончено, теперь все кончено. Он доказал отцу, что сможет выжить в резервуарах. Возможно, теперь его не тронут…

И в этот момент всеотец теми же костлявыми, ужасно сильными руками подхватил его и сбросил обратно.

Зарн заставил себя отвести взгляд от окна, за которым плескались голубые воды басейна. Совсем не похожие на слизистую черную жижу, в которой он тонул на борту отцовского корабля. Но при мысли о погружении в глубокую воду по-прежнему вздрагивал всем телом.