Лунная дорога. Часть 2 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 19
- Предыдущая
- 19/52
- Следующая
Но папа был еще сравнительно молод. И если бы не его неудачная женитьба, жил бы еще да жил. Возможно, и мне нужно было как-то по-другому себя вести, но как? Не могла же я вмешиваться в папину жизнь, защищая его перед его же женой и тещей?
Прощались с папой в большом мрачном зале. Лилия с матерью стояла у гроба с одной стороны, я с братом – с другой. Череда родственников, друзей, коллег и знакомых шла к папе, прощалась с ним и подходила к нам с соболезнованиями, игнорируя безутешную вдову с ее мамочкой. К ним не подошел никто! Даже ее родственники, которых было немало, обошли их стороной.
С синего неба моросил легкий дождик, будто тихо плакал. Гроб с голубой обивкой, отороченный белым прозрачным кружевом, несли папины сослуживцы с красными глазами. Было очень тихо. Слезы текли у многих, но все сдерживались, помня, что папа не любил публичной демонстрации чувств.
Громко, взахлеб, рыдала лишь Лилия, изо всех сил стараясь соответствовать образу убитой горем вдовы. Может быть, я и пристрастна, но это было настолько фальшиво, что она казалась наемной плакальщицей. Любой, слышавший этой ненатуральный плач, кривился и отворачивался.
Отпевали отца во Всесвятской церкви, где молодой, но уже пузатенький священник как-то очень по-доброму, с сочувствием глядя на наши горестные лица, провел скорбную процедуру. Меня мутило от запаха ладана и горящих свечей. Перед глазами всё плыло, и очень хотелось упасть рядом с гробом и зарыдать в полный голос, но я держалась. Зато Лилия отрывалась по-полной, прерывая своими громкими нарочитыми рыданиями молитву и то и дело восклицая «на кого ты меня покинул, несчастную». Артистка, блин.
На кладбище всё закончилось очень быстро – крепкие мускулистые мальчики, работающие здесь, сноровисто опустили гроб в могилу, за три минуты закидали яму землей, и вот мы уже растерянно стоим возле скромного временного креста с именем и цифрами рождения и смерти. Посмотрев на могилу в последний раз, все сели в автобус, давая нам сказать папе последнее прости.
Лилия упала на свеженасыпанный холмик в приступе слишком громкого демонстративного плача, явно рассчитывая, что мы немедля бросимся ее поднимать и утешать. Мы с братом, переглянувшись и одновременно поморщившись, пошли к нашей машине, предоставив поднимать мачеху ее мамочке.
Сели. Водитель, один из давних папиных сослуживцев, тут же нажал на газ, срываясь с места.
– Вот ведь актрисочка из погорелого театра! – зло выпалил он, выезжая на дорогу. – Смотреть противно! И как Антона угораздило на ней жениться, никто не поймет. Ведь мы все работаем вместе и прекрасно знаем, кто и что собой представляет. Лилька – тупая кукла с замашками кинодивы. Если б не она… – и он замолчал, явно перебарывая желание выругаться всласть.
Поминки были организованы той же фирмой ритуальных услуг в ресторане «Северный ветер», в отдельном зале. Все было чинно, благопристойно, оформление вполне соответствовало печальному событию.
Последними в зал вошли недовольные поведением прощавшихся, а особенно нашим с братом, вдова со своей матерью. Мать оглядела собравшихся и ядовито заявила:
– Что, так за стол попасть не терпелось, нажраться, что нас дождаться не могли?
И тут народ не выдержал. Поднялся такой возмущенный гул, что они присели, в ужасе глядя на негодующих папиных друзей, родственников и сослуживцев. Более того, два рослых мужчины, работающих вместе с Лилией, встали, подошли к ней и не стесняясь, заявили:
– А вы чем гордитесь? Тем, что замечательного мужика в могилу свели? Или тем, что базарное представление нам тут устроили? И вот что, Лилия: чтоб мы тебя больше в нашей лаборатории не видали! Тебя и раньше только терпели, а теперь терпеть никто не будет! И советуем вам отсюда убраться, и поскорей, пока вам никто морды не начистил.
Это было грубо. Лицо у Лилии впервые перекосилось по-настоящему, она затравленно посмотрела в зал, не увидела ни одного сочувствующего взгляда, всхлипнула и выбежала вон. Ее мамаша уперла было руки в бока, намереваясь высказать нам свое «фи», но была подхвачена с двух сторон и буквально выставлена за двери. Потом дверь закрыли на замок, и мужчины вернулись на свои места.
Из-за стола, покачивая седой головой, поднялся полноватый мужчина с властным взглядом. Я его узнала – это был директор завода. Укоризненно посмотрел в сторону закрытой двери.
– Никогда не думал, что Антон Максимович выберет в жены подобную финтифлюшку. Ну да забыли о ней. Помянем лучше добрым словом замечательного человека, одного из лучших специалистов нашего завода. Светлая ему память! – голос директора дрогнул, и он поспешно поднес к губам рюмку с прозрачным содержимым.
Макс водку не пил, он себе минералки загодя налил, благо она была без газа и обнаружить подмену можно было только на вкус. Я тоже пила минералку: не люблю ни коньяк, ни водку. Почему-то на столе не было вина, я бы выпила рюмку, может, полегче бы стало. Не положено? Не знаю я традиций.
Распорядитель от фирмы незаметно и деликатно направлял поминки в нужное русло. Молодец, если не знаешь, что это нанятый работник, то и не поймешь, что не близкий родственник.
Без завывающей, как сирена, Лилии и ее нахрапистой мамочки сразу стало спокойнее и проще. Каждый, кто хотел, поднимался, говорил о папе добрые слова. Под конец встал Макс. Помянул папу, сказал ему спасибо, правда, вскользь намекнул, что ему бы еще жить и жить, если бы не жадность и подлость некоторых вновь обретенных родственников. Мне бы тоже нужно было что-то сказать, но я не смогла – душили слезы.
Хорошо, что никто меня и не заставлял. Просидели мы долго, расходиться не хотелось. Под конец даже решили спеть несколько любимых папиных русских народных песен, хотя это вроде бы и не положено.
Разошлись уже в двенадцатом часу. Пьяных не было, ведь это не свадьба. Распорядитель велел официанткам завернуть и запаковать все оставшуюся на столах еду и выдать нам. Вот какой рачительный! Нам с Максом это и в голову бы не пришло.
Взяли мы себе немного, хранить негде, да и не съесть нам столько, поэтому почти все отдали бабушке с дедушкой. Они забрали молча, все понимая. Бабушке очень хотелось высказать о нашей чудной мачехе несколько столь же добрых слов, но дедушка подхватил ее под руку и отвел к подошедшему такси.
А мы с братом решили пройтись пешком. До дома всего-то несколько кварталов. Одна бы я не пошла, а с ним чувствовала себя спокойно. К тому же он вырос здесь, если кто и встретится, то из старых знакомых.
Меня слегка пошатывало от горя, и он приобнял меня за плечи, утешая и согревая. До дома мы дошли спокойно, встретив только такие же запоздалые парочки. А вот у подъезда меня снова посетило неприятное чувство чужого взгляда.
Я посмотрела по сторонам, внимательно приглядываясь к темным углам, но никого не заметила. Хотелось думать, что это Красовский следит за мной, но я понимала, что он этого делать не будет. Зачем это ему? Да и не в его это характере. Он уж скорее бы подошел и принялся ерунду какую-нибудь болтать.
Я вздохнула. Макс провел губами по моему виску и тихо пожалел:
– Бедняжка! И досталось же тебе! И эта Лилька дурная со своей патологической алчностью. Вот если б не она, жили бы мы да жили…
Пришлось ради справедливости ему напомнить:
– Макс, она появилась уже после того, как папа с мамой разошлись. Или почти разошлись. Так что она тут и ни при чем. И связался он с ней от безнадежности, как мне кажется. Наверное, думал, что с ней ему будет полегче.
Мы зашли в подъезд, и меня отчего-то накрыла холодная волна разочарования. Что это такое? Будто это и не мои вовсе чувства. Но чьи тогда?
– Лилька давно под папу клинья била, – Макс никак не мог простить мачеху. – Если б он не знал, что у него такая пылкая поклонница имеется, наверняка кого-нибудь поприличнее бы приглядел. И был бы жив.
Я тоже имела на нее зуб, но все-таки возразила:
– Макс, в людей ведь не влезешь. Лилия тоже казалась приличной особой, пока не начала права качать. Может кто-то другой, вернее, другая, оказалась бы еще хуже.
- Предыдущая
- 19/52
- Следующая