12-й Псалом сестры Литиции (СИ) - Рудианова Анна - Страница 15

Преподобный Богомол осеняет наш стол крестом и возвращается к еде.

– И чего, мясо можно теперь? – я-то думал, он даже нюхать не будет скоромное и то, что рядом полежало.

Но Костик прижимает тарелку к себе и отворачивается.

Черт, я же так не увижу схомячил он запрещёнку или нет!

Повернись ко мне, насекомое!

Сон прерывается криком. Снится мне моя сборная, но все бойцы, даже Огаров, обзавелись длинными языками, бегают на четырех конечностях и скандируют Шуфутинского. Так что я даже рад.

Накидываю ночнушку и бегу вниз, к спальне пациента. Живем мы в этом же древнем доме. В двух комнатках этажом выше. Это бесплатно и, как выяснилось, удобно.

С грустью вспоминаю дни, когда жил в нормальных гостиницах. Со шведским столом, бассейном, теннисным кортом и вайфаем. Особенно грустно вспоминать пиво и чипсы. Но один плюс в этом времени есть: кормят тут определенно лучше. Все натуральное, ни капли канцерогенов, сбалансированный белок. Спорный плюс, короче.

Костик уже там. Джим перегрыз зубами веревку и попытался задушить отца, который остался в детской на ночь.

Вчера пострадавший подтвердил слова жены. И в тот же день мы похоронили тело их ребенка в «Костяных холмах». Вернее, тела. Кроме близнеца Джека, у ног статуи нашлось еще с десяток покойников. Маленьких. Преподобный Константин лично выкопал всех, отпел и похоронил.

Не помогло.

Святоша привязывает мальчика к кровати.

Отец валяется на полу. Явно живой. Я наступаю на него, проходя мимо. Не нечаяно.

Джим или Джек, или кто там еще, смеется, до слез.

– Быстрее, сестра! – прикрикивает Константин.

Прихватив второй моток, я тороплюсь закрепить узлы.

В дверях нарисовывается мать семейства. Опять навеселе. Её снова пришлось успокаивать после вида десятка новых могилок.

– Следствие идет. Не дышите перегаром, – я успеваю захлопнуть дверь перед ее носом.

Костик уже вытаскивает четки и Библию.

– Что-то хотите рассказать? – обращается он к замершему папаше.

Тот отрицательно крутит головой.

– Вас пытался убить собственный ребенок.

– Это не мой сын.

– Уверены? – в глазах Святоши мелькает такая ненависть, что даже мне не по себе становится. Надо будет его поменьше провоцировать.

Отец мальчика реагирует агрессивно. Поднимается и тычет в Преподобного пальцем:

– Вы же священник! Вы должны помогать людям!

– Я помогу вам. И сыну вашему помогу. Скажите, почему он набросился на вас?

– Он сошел с ума!!!

– Достал! – с размаха бью мужика в морду. Получить удар от женщины, да еще упасть из-за него, наверное, обидно. – Чего, ты с ним размусоливаешь?! Сейчас я своего «Эпика» притащу. Вмиг расколется.

– «Эпик» – это ее ружье, – считает своим долгом пояснить Святоша.

Допрашиваемый сглатывает. Орать больше не решается. Чехол у меня за спиной обсуждают всей улицей. Многие уверены, что там арфа. Ха-ха-ха. А там не арфа и даже не тромбон.

– Сестра Литиция весьма необычная послушница. И боюсь, отстрелить вам что-нибудь она может.

– Не задумываясь! – трясу я лохматой головой. Без балаклавы дышится свободно и рискованно. – Но он нам уже не нужен, – наклоняюсь к уху подозреваемого. – Ваша жена нам уже ВСЕ рассказала. Она ВСЕ знает, представляете.

– Что?! – получаю в подарок возглас от обоих участников допроса.

– И покрывала тебя она просто из жалости.

– Из какой жалости?! ВЫ не понимаете ничего!

– Чего не понимаем?

– Всего…

Примериваюсь и с наслаждением бью еще раз.

– Прошу, не надо насилия! – Костик перехватывает мои руки. – Решайтесь скорее. Через несколько минут она войдет в раж. И даже я не смогу ее остановить! – ему явно не нравится моя игра, но пока он согласен соблюдать правила.

– А совести у меня нет, – и я пинаю мужика пяткой в грудь. Руки-то заняты. В них потные ладошки Богомола вцепились. – И не бойтесь, это, действительно, не ваш сын. Но не из-за демона.

– Чего?

Крепись мужик, с меня плохие вести:

– Нагуляла ваша женушка. Она сама призналась.

– Да что за бред!? – отец Джона начинает пятиться. Быстро и безостановочно. Пока не достигает двери.

– Не перегибайте палку. Сестра Литиция, – шепчет Костик.

– Святая правда. Дайте Библию, поклянусь! – крещу папашу. Преподобный немного отодвигается. Боится, что мое крещение черта вызовет?

– Это моя кровь! – воет мужик. – Да, я виноват в смерти Джека, но это мои дети.

Мы со Святошей задаем вопросы одновременно, хоть мысли у нас разные, мнения сходятся:

– Виноват?

– Ветрянкой его заразил?

– Я убил его. Когда понял, что не смогу вытащить обоих. Я выбрал одного из детей и задушил.

Кулак сам находит лицо урода. Я даже подумать ни о чем не успеваю, а мужик уже кровью откашливается. Черт, хочу ему еще раз вмазать! Как попал в это тело, постоянно избить кого-нибудь хочется! Это переизбыток тестостерона?!

Отец Джима выплевывает три зуба.

Хет-трик!

Мальчишка на кровати дергается сильнее. Это так на него запах крови действует?

Тело отползает от меня, закрывает морду руками и канючит:

– Не мог прокормить всех. Не мог… Сколько стоит доктор, вы знаете?

– Хватит. Сестра, вы не можете бить людей. Да и еще так сильно, – вмешивается Богомол.

Вечно он все веселье портит!

– А не сильно можно?

Преподобный недолго думает, у глаз собираются тонкие морщинки:

– Можно. Но только один раз.

– Держись, невротик! – с наслаждением дарю мужику пару пиздюлей.

– Вы отправитесь в тюрьму, – вздыхает Святоша под бульканье моей жертвы. – Но прежде, давайте очистим душу вашего сына. От ваших грехов. Сестра Литиция, псалом №126.

Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его;

если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж.

Отец мелкого ползет к выходу. Я сажусь на него сверху, придавив святой тяжестью к полу. Прерываться мне нельзя.

Вот наследие от Господа: дети; награда от Него – плод чрева.

Что стрелы в руке сильного, то сыновья молодые.

Рот мальчишки открывается, и оттуда опять вылетает бабочка. Одна, вторая, несколько.

Это явно не души. Хоть и красиво бы было. Или душ у парнишки на пару футбольных команд.

Черные бусины четок отстукивают ритм. Глаза у Богомола становятся совсем светлые, одухотворенные.

Я и сам готов перекреститься.

Блажен человек, который наполнил ими колчан свой!

Не останутся они в стыде, когда будут говорить с врагами в воротах.

Мужик подо мной стонет. Да, ладно. Не такой уж я жиртрес! Получай удовольствие. Пинать я могу его много и незаметно, пока Святоша занят с ребенком.

– Прости за все отца твоего. Прости его грехи и прощен будешь. Обрети покой, – Преподобный подхватывает убийцу и выходит в коридор.

Богомол угадал с молитвой: мальчик затихает и широкая улыбка, наконец, покидает детское лицо.

Из ста пятидесяти псалмов с несколькими вариациями чтения, Константин умудряется найти единственно верный. Тот, что приносит покой неспокойной душе.

Или ему просто везет.

– Вызовите констебля, – бросает Константин тело к ногам матери.

Бутылка опустела уже наполовину. Томный взгляд отказывается фокусироваться на нас. Я распахнул для мадам калитку беспробудного пьянства.

Ну и черт с ней.

– Мы умрем без него, – жалостливо лепечет женщина.

– Найди себе нормального мужика. Он же убийца, – я бухаюсь рядом с мамашей, наливаю себе вискаря, но выпить не успеваю. Святоша осеняет чашку крестом, и пить становится тошно. Становится вообще тошно. – А хочешь, приходи к нам в монастырь, – предлагаю тетке, протирая руки от крови её мужа, и бровями заговорщицки шевелю. – У нас там, йога, караоке, вечеринки в стиле ку-клукс-клана.