12-й Псалом сестры Литиции (СИ) - Рудианова Анна - Страница 14

Чтобы зарядить это ЧУДОвище, необходимо разложить рукоятку и извлечь затвор. Вытащить камору, засыпать в нее порох и заложить пулю. Самозабвенно учусь этому еще два часа, забыв про Святошу и прочие неприятности.

А жизнь-то налаживается!

Константин крестит меня, ружье и, заодно, владельца лавки. Ему идея обороняться с помощью огнестрельного оружия не нравится.

Но в Лондоне 1830 года еще никто не ввел запрет на владение оружием, так, что я могу делать все, что душе угодно. Тем более, что аванс уже выдан.

Своего малютку я нежно называю «Эпик». Потому что у каждого серьезного оружия должно быть имя. Он пахнет железом и порохом.

Прячу его в особый кожаный рюкзак, который обходится в остаток моего будущего заработка.

За спиной распускаются крылья.

Черные крылья Апокалипсиса.

Сила моя не имеет границ.

Да я любого теперь на грелки порву, по углам распихаю.

Черный чехол за спиной отлично сочетается с монашеской рясой. Которую я собираюсь сменить на удобные штаны и куртку в самое ближайшее время.

Но перед магазином одежды Костик артачится и отказывается финансировать моё обновление. И, как любой порядочный антивирусник, я вынужден умолять. Приосанившись, опять вспоминаю жену-фотомодель и прошу её интонацией:

– Мне носить нечего. Не могу же я в одном и том же ходить постоянно! Имей совесть. Ты совсем обо мне не думаешь! Да я как оборванец выгляжу?..

– Сестра Литиция, вы только что заказали три серебряных пули. Умерьте свой аппетит, пожалуйста.

Черт, почему опять сбой-то?!

Вообще-то я десять пуль хотел заказать. Но одна серебряная стоит в двадцать раз дороже обычной, и мне, банально, не хватило денег.

Преподобная жадина и зануда не переставая жужжит над ухом, что вооружаться дело не только не Богоугодное, но и дорогостоящее.

Ладно, будем работать с тем, что есть.

Почти девять килограмм железа за спиной внушают уверенность и решительность.

Еще бы черную повязку, как у Рэмбо.

Я зловеще улыбаюсь:

– Начиная войну, не забудь одну вещь.

– Какую? – послушно спрашивает Константин.

– Мешки для трупов, – расплываюсь в довольной улыбке, поправляя своего нового любимца. Ну вот, немного тренировки, и даже Богомол станет нормальным мужиком.

Подать мне демонов!

Намечается, кое-что интересное.

Бабочка вьется вокруг статуи на краю городского кладбища под многообещающим названием «Костяные холмы». И почему мы бежим за крылатой ночью? Учитывая неблагоприятную обстановку в текущем Лондоне, я бы на улицу даже вечером не выходил. А прибавьте сюда светящуюся Темзу, которая совсем не река!

Монумент полностью облеплен мотыльками. Крылышки трепещут, делая фигуру похожей на оживший океан. В темноте океан кажется серым, живым и неприятным.

Константин бесстрашно бьет монумент рукой. И бабочки разлетаются. Это статуя Святой Марии. Заступницы всех детей. А возле нее сидит на коленях женщина. Наша клиентка Мариса. Мать мальчика, которого мы пытаемся избавить от демонов.

Пока мы проводили опасную операцию, эта дамочка смылась и пришла на кладбище.

Ночью.

Одна.

Мариса жмётся, заламывает руки и старательно наматывает истерику на наши уши.

Константин обхаживает зареванную женщину, как медсестра VIP-клиента с простатитом. Послать нельзя, но очень хочется. При этом он сохраняет каменно – нейтральное выражение лица. Выдают его только глаза: бегают, выглядывают, где бы добыть спасения.

– Сестра Литиция, вы же тоже женщина, упокойте её, – просит мое начальство. Умоляет даже.

– Пара фунтов?

– Нельзя делать все за деньги! Доброе дело вам зачтется…

– Шесть.

– Сам справлюсь! – прижимает к себе Святоша женщину.

Сходимся мы в итоге на восьми фунтах. Бумажки большие и приятные на ощупь. Крупнокалиберные.

Мне тоже очень хочется дать этой тетке в морду. Но я ж лицо Преподобное, мне тоже нельзя! Поэтому иду в магазин за виски (Водку тут не продают). Наливаю согревающего в чашку с рисунком из ромашек и заставляю мадам выпить.

Истерика захлёбывается в процентном соотношении спирта.

– Это не чай! – возмущению матери нет пределов. Но она приходит в себя и признается: – Возле статуи похоронен мой сын. Брат-близнец Джима. Его звали Джек. Он был на несколько минут старше Джима. Маленький, всегда веселый. Был, – Мариса в конце каждого предложения прихлебывает «чая». – Он умер из-за болезни. Пять лет назад. Всего годик ему был.

– Что за болезнь? – Константин нюхает чашку в руках женщины и неодобрительно смотрит на меня. Ах забыл, эти английские традиции. Надо было прекрасный напиток молоком испортить?!

– Красные пятна по всему телу. Температура. Жар…

– От банальной краснухи?! Позор и кремация местной медицине! – отодвигаю бутылку, втихую стерев капельку с горлышка и лизнув палец. Под взглядом Святоши, скулы сводит кислотой. Ни на секунду нельзя расслабится.

Запах у виски резковатый. Спиртяга сплошная. Сразу ясно, что в блохастом подвале разливали. Надеюсь, он в желудке не самовоспламенится.

– Мы закопали тело без могилы, потому что тогда денег не было. Все собирались перезахоронить, но что-то мешало. Я каждый год приношу цветы Марии, – голос Марисы дрожит. Она и раскаивается, и грустит, и плачет. Все одновременно. – Надеюсь, она присматривает за Джеком.

Вот сучка! А сразу все нельзя было рассказать?! У неё ребенок с ума сходит, а она оперативную информацию утаивает!

– Бутсы рваные съем, если в мальчишке не душа его брата, – мое мнение я могу засунуть себе куда угодно, а Преподобный поможет. Но я, все равно, высказываюсь, торопливо наворачивая яичницу с беконом.

Святоша мужественно терзает кашу из редьки на завтрак и игнорирует меня.

Встали мы далеко за полдень. Но и легли с рассветом. Прям как реальные тусовщики. Только без тусовки.

– Хочет себе нормальную могилу пацан, – выдаю следующую умную мысль.

Богомол закатывает глаза и уточняет:

– С чего такая уверенность, сестра Литиция?

– Пьет молоко, смеется. Как отец двух сыновей тебе говорю.

– Интересно было бы на них посмотреть, если они похожи на этот случай.

– Не. Они классные. Непослушные, немного. Сашка уже в пятом классе. Даже с девчонкой встречается. Мне Пашка по большому секрету рассказал. И даже по скайпу фотку показывал. На телефоне брата, – разливаюсь я соловьем. Про детей рассказывать обожаю. Но вот застывшее лицо Святоши меня быстро останавливает. Что, каша не в то горло заползла? – стоп. Я уже говорил, что исповедоваться не буду!

– Это просто дружеский разговор, – Преподобные глазки скачут, как блохи. Куда угодно, лишь бы не на меня.

– С каких пор мы дружбаны?

– Мы работаем вместе, – говорит Святоша с непробиваемой мордой терминатора.

– Мы провели ночь вместе, – копирую его интонацию.

От этой фразы Святоша кашляет и давится в кулак.

–Ты. Я. И влажная нетрезвая женщина, – добиваю беднягу и, пока его накрывает приступ тахикардии, незаметно подкидываю ему в кашу кусочек бекона. И спрашиваю:

– Что делать будем?

Напарник заливается водой и стирает слезу с левого глаза:

– Сегодня поговорим с отцом. И похороним мальчика. Если вы правы, это решит проблему.

– Проблему, – даже есть больше не хочу.

– Обычно, демоны пытаются натворить зло. А этот странный. Хотя они всегда странные.

– Работа у тебя, конечно, ГОВНО!

Костик грустно усмехается и выплевывает мясо.

– Да, ладно! Даже не поморщился! Тайком подъедаешь же! – я просто обязан вывести его на чистую воду! У Преподобного мускулатура, как у качка. Без органики такого не добиться. Я-то о спорте много знаю!

– Это глупо, сестра Литиция.

– Белок необходим для мозга, – с радостью любуюсь на его брезгливую физиономию, – от морковки тупеют. Я сколько раз просил называть меня Дмитрием? Никак не запомнишь?