Зомбячье Чтиво (ЛП) - Каррэн Тим - Страница 83

Но и этого не произошло.

Я увидел, как что-то выходит из тумана. Оно шло неровной походкой, неловко двигаясь, вытянув руки перед собой. Я знал, что это было. Оно было одето в гниющее свадебное платье и протягивало мне руки с серой кожей и черными прожилками. У него не было головы, но оно знало, где я нахожусь, и уже какое-то время искало меня. Я слышал крыс, которые гнездились внутри, жужжание насекомых, которые сотами облепили этот ходячий труп.

Я должен был бежать, я должен был что-то сделать.

Но это была моя Мишель, воскрешенная – мне нравится в это верить – тканью, которая теперь была разбросана по земле. Она пришла за мной, и я ждал ее с ножом в руке. По моим щекам потекли слезы, и что-то внутри меня увяло и почернело. Когда она подошла ближе, я увидел гниющее кружево, белизну чистоты, запятнанную тленом – грязью, дренажем и гробовой слизью, распространяющимися пушистыми грибками.

Обдав меня зловонием склепа, она обняла меня, и я отдался этому последнему объятию. Каким-то образом, каким-то чудом, я услышал ее голос в своем сознании, звучащий как звон колокольчиков.

Я ЗДЕСЬ.

Я резко опустил нож, плача, визжа от душевной боли. Я замахнулся им снова и продолжал резать, разрезая ее на безногое, извивающееся существо у моих ног, которое я колол, колол и колол, и прямо перед тем, как оно перестало двигаться, непристойно вращаясь, снова раздался голос.

НО Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.

ПОЖАЛУЙСТА.

ПОЖАЛУЙСТА, ОБНИМИ МЕНЯ.

Я резал и резал, пока у моих ног не осталось ничего, кроме вонючей, гниющей массы, а затем откинулся назад, обезумев от ярости, когда из нее черным маслянистым потоком хлынули жуки-падальщики, и крысы выползли на свободу, а затем ее живот открылся и извергнул слизистую, шокирующую розовую кучу извивающихся новорожденных крыс, которых я разрубил на куски.

Нож все еще был у меня в руке, забрызганный останками моей любви, и я, пошатываясь, побрел в туман, ожидая шрапнельного поцелуя снаряда, которого так и не последовало.

24. Во Власти Червей

- Повернись и посмотри мне в лицо, Крил, - раздался голос, странно красноречивый, как сама Смерть, но искаженный, как будто произнесенный ртом, полным сала. - Посмотри на меня.

Крил сделал, как ему было сказано, стоя на коленях в грязи и плескаясь в коричневой воде, под его ногтями набилась глина, а по его лицу стекала грязная вода. Этому голосу невозможно было отказать. Он поднял глаза, и его горло наполнилось горячим песком пустыни и задрожало. Его легкие сжало судорогой, и он не мог отвести глаза от охватившего его ужаса.

Ангел Смерти – ибо это мог быть только он – представлял собой огромную, неповоротливую, выпуклую массу мышц, мясистых наростов и артерий, едва удерживаемых натянутой, блестящей серой кожей, которую пересекали черные швы, зигзагообразный, перекрывающийся лабиринт, который удерживал ее вместе. Он был похож на человека, но выпуклый и бугристый, его уродливая голова была лысой с одной стороны и покрыта неровными пучками длинных жирных черных волос с другой, покрытая выступающей тканью внизу, его череп был искажен, нос был похож на черепную впадину, один глаз находился намного ниже другого, черный и сочный, как опухоль, а другой – желтый, яркий и невыносимо разумный.

Он стоял там, дыша со смертельным хрипом, его бочкообразная грудь поднималась и опускалась, ребра прорезали кожу, и из дыр, проделанных в шкуре, торчали бугорки костей. Это было похоже на что-то, собранное из дюжины разных трупов, скрепленных скобами, проволокой и кетгутом, лоскутное одеяло из человеческих шкур, маслянистой серой кожи ящерицы и щетинистых свиных шкур. Лоскутное одеяло, которое могло существовать только в аду. Даже его лицо было собрано из нескольких лиц. Черная дорожка швов шла от макушки черепа, вниз по лбу и носу и ниже линии подбородка. Шовные линии расходились от него, разделяя лицо на трети, затем на четверти и, наконец, на пятые... каждая смещалась и втягивалась впадинами или выталкивалась аномальными бугорками костей, так что эффект был отвратительным... размытое, нечеловеческое лицо чего-то, видимого сквозь мутную банку кунсткамеры.

Он потянулся вниз одной рукой, его пальцы были соединены проволокой с костяшками пальцев и свисали веревочными нитями кожи. Оно было огромным и мясистым, изуродованным, и оно вцепилось в Крила. И ощущение этого... как будто его окружили холодные внутренности мертвой рыбы... Он почувствовал, как внутри шевелятся личинки.

- Ты охотился за смертью всю свою жизнь, - сказало оно ему, открыв распухшие черные губы, обнажив блестящие желто-серые зубы. - Теперь настал черед смерти охотиться за тобой, и она нашла тебя.

- Прошу...

Смерть полезла в его сумку и вытряхнула коллекцию фотографий смертей ему на голову.

- Милосердие? - выдохнуло оно. - На этом этапе? Серьезно, Крил. Я ожидала большего. Я сбросила свой саван, чтобы раскрыть свою истинную природу... Может быть, в этот час ты сделаешь то же самое... покажи нам упыря внутри... обнажи его, чтобы мы могли позлорадствовать над его невыносимым уродством...

- Боже милостивый... Просто дай мне жить, - всхлипнул Крил. - Пожалуйста, просто дай мне жить...

Но у существа были другие намерения. Оно преследовало его уже некоторое время, и это был перекресток их судеб, которые были переплетены с самого начала, с того момента как Крил ступил на свое первое поле битвы, увидел свой первый изуродованный труп и сделал первую фотографию для своего частного морга.

- Ты пришел увидеть и узнать, - сказало оно ему. - Теперь ты УВИДИШЬ и скоро УЗНАЕШЬ...

Затем, не колеблясь, оно отпустило его, ухватилось за несколько ниток из шва на груди и, как ребенок, развязывающий шнурок на ботинке, распустило их, и Крил закричал, когда то, что было внутри, хлынуло наружу скользкой струящейся рекой, которая накрыла его, окутала, утопила в дымящемся, извивающемся море могильных личинок. Они заполнили траншею, поднимаясь и прорываясь над мешками с песком, и он боролся в их глубинах, как пловец, нырнувший в последний раз. Его пальцы пробили поверхность извивающегося, ядовитого моря, но не более того. Они были у его глаз, в ушах, в ноздрях и давили через расщелину на заднице. Его рот открылся в безумном крике, и они потекли по его горлу, наполняя его, затыкая ему рот, погружая его в отвратительные глубины склепа, удушая его смертью, которую он искал и, наконец, сделал своей.

Он погрузился в воды могильных червей, и ожившая, тщательно сшитая оболочка, в которой находился Ангел Смерти, рухнула, как воздушный шар, лишенный воздуха, и осталась просто куча желтых костей и саван кожи, который опустился на землю, как простыня, сорванная с веревки.

И мертвецы со всех сторон опустились обратно в свои норы, лишенные солнца, обесцвеченные лица в последний раз закрыли глаза, конечности окоченели, а оболочки растворились в лужах гнили и горячего трупного газа. Вскоре от них остались только трупы, а то, что находилось внутри, взлетело огромными жужжащими черными тучами трупных мух, ищущих более высоких равнин и более свежих ветров.

25. Выдох

Как вы, возможно, догадались, я был единственным выжившим из разведывательной группы в Чадбурге. Я часами бродил в поисках мирного забвения, которого так и не нашел. Я мало что помню из этого. Мне сказали, что меня нашел поисковый отряд из 12-го Мидлсекского и вернул на линию фронта. После этого все превратилось в лихорадочное размытое пятно из пунктов оказания медицинской помощи и палат для пострадавших. Прошло несколько недель, прежде чем я пришел в себя, и когда я пришел в себя, когда я полностью выздоровел – или стал настолько близко к выздоровлению, насколько можно было надеяться после того, что я видел, - я был репатриирован со своим подразделением только для того, чтобы предстать перед моими командирами для разбирательства в военном суде.