День 21. Книга вторая (СИ) - Грэм Анна - Страница 18

Она замерла на мгновение, ошарашенная. А потом расплакалась. Её решимость умереть треснула, словно корка льда. Она боялась умереть. Дион очень любила маму, папу и сестёр. Она любила не только этого несчастного мальчика, но и свою семью. Я заставила её вспомнить об этом.

— Я больше не встречу такого, как он. Ты вот смогла полюбить кого-то после Патрика? Нет же?!

— Смогла… — ответила я и осеклась, услышав, как кто-то зашёл. У двери мелькнула фигура Дэмиана, он шёл к стеллажам со сменной одеждой и облегченными комбинезонами. Он не смотрел в мою сторону. Не знал, что я здесь. Продолжать разговор оказалось невозможным, несмотря на то, что Дион смотрела на меня во все глаза. — Давай дождёмся конца карантина, я куплю нам мороженое, приеду и всё расскажу. Всё, что хочешь, хорошо?

Дион вдохновилась. Удивительно, но сработало. Я отключилась от сети и набрала сообщение Соноре. Пусть понаблюдает за ней.

— Ты здесь? — Дэмиан нашёл меня по голосу. Я помахала рукой, и оттолкнувшись от ногой от пола, откатилась на стуле. Старое кресло скрипнуло, колёсики оглушительно зашуршали по полу. После разговора с Дион во мне ещё бурлил адреналин. Я взглянула на Дэмиана с вызовом, прищурилась, склонив голову набок. — Всё нормально?

Приглушенный свет делал его скульптурные черты острее: тени становились глубже, а его глаза вовсе растворились в них. Его острые скулы казались мне лезвиями. Он стоял ко мне вполоборота, словно не знал, как поступить: уйти или остаться. Высокий, хорошо сложенный, привлекательный. У него были удивительно красивые руки: узкие, суховатые ладони с отчётливым разветвлением вен, длинные пальцы. Дэмиан держал под мышкой пакет с темно-серой облегчённой униформой, которую ребята из боевой группы обычно надевали под защиту и амуницию. Мне стоило бы закрыть глаза, чтобы наваждение пропало, но я на мгновение перестала управлять собой — зависла. Залипла. А после запаниковала. Нет, мы не можем общаться так, будто между нами ничего не случилось. Это так глупо. Совершенно по-идиотски. Почему я прилипла задницей к этому чёртовому креслу? Почему не могу встать, подойти и…

— Да, вполне. Позвонила подруге, — отчеканила я, натянув на себя самую формально-лживую из всех улыбок.

— Я в душ. От меня несёт, как от пса.

— Я не заметила.

Он усмехнулся.

— Я держу дистанцию.

— А вот это я заметила.

Дэмиан ничего не сказал мне на это, лишь отвёл взгляд, отвернулся, а после медленно, словно пробуя почву на зыбкость, пошёл в сторону выхода. Наверное, решил, что я довольна этим. Сама ведь хотела… Я ничего больше не смогла сказать ему, словно кто-то зажал мне ладонью рот. Какая же дура...

Через двадцать минут на коммуникатор пришло срочное сообщение. Щит восстановили.

Я не отлипала от монитора пять часов кряду. Всё это время Иен Максвелл, Хоуп Стельман и майор Эшер были на конференц-связи и выносили друг другу мозги: дипломатично, чётко, стремясь перехитрить и переманипулировать друг друга. Не знаю, зачем они подключили к этому бестолковому, многочасовому безобразию именно наше Подразделение, могли бы разобраться и сами. На третий час я перестала понимать смысл слов, на четвёртый у меня резко стрельнуло в спине. Дэмиан маячил где-то на периферии, делая вид, что занят изучением технической экспертизы щита. Он бы с этим за полчаса расправился, я точно знаю, но его нежелание активно участвовать в этом соревновании по измерению размеров полномочий мне было более чем понятно.

— Мы назначим военных наблюдателей из Объединённого правительства, — решительно произнесла Стельман.

— Вас никто сюда не допустит. Три недели в пределах материка и побережья в особенности запрещены любые перемещения. Вы сами издали этот закон! — ответил Эшер.

— Мы можем его поменять, — извернулась глава Отдела.

— И создать прецедент?! Я вас умоляю… — усмехнулся майор.

Стельман что-то заговорила, но я снова выпала из реальности, в моей гудящей голове её голос звучал бессмысленным бормотанием. Позвоночник чувствовался тонкой сухой палкой, вшитой под кожу — одно движение, и треснет пополам. Болела переносица, болели глаза. Я мечтала выйти из здания и вдохнуть свежего токсичного воздуха, лишь бы больше не сидеть перед монитором.

— А вы что скажете, инспектор Белл?

Услышав свою фамилию, я вздрогнула. Меня словно разбудили хорошей пощёчиной. Что они от меня ждут? Я половину слов пропускала мимо ушей.

— Мы будем действовать согласно протокола. На третьи сутки выйдет тяжёлая техника, на десятые — дезинфекторы. Будем работать, пока хватит состава, — Дэмиан подхватил разговор, спасая меня от провала. Странно, но вместо благодарности я ощутила раздражение. Он, как локатор, улавливал всё, кроме перемены в моих чувствах. Да, и пошёл он. Да пошло оно всё.

— Мы пришлём вертолёт с двумя тоннами концентрата к четвергу, — пообещала Стельман.

— Только сами не высовывайтесь, — до этого тактично молчавший Иен подал, наконец, голос. — Вами я жертвовать не могу. Ты поняла, Белл? — он согнулся над экраном, чтобы я отчётливее видела его хмурый взгляд. Будто бы я только и ждала, чтобы вылезти из укрытия и собственноручно начать чистить стёкла снаружи. А я даже со стула не могу встать.

— Да, сэр, — отчеканила я.

— Ладно, пора сворачиваться. Дела не ждут, — произнёс Эшер, и за одно только это я была готова простить ему старые обиды.

Связь, наконец, оборвалась, на потемневшем экране я увидела своё бледное, схуднувшее лицо: тёмные провалы скул, дыры вместо глаз, всклокоченные, грязные волосы. Страшно хотелось есть. Страшно болела спина. Я страшно ненавидела себя и всё вокруг. Я с силой отжала кнопку связи, чуть не продавила монитор — синий мельтешивший перед глазами полукруг начал меня раздражать.

— Флоренс, ты в порядке?

— Да в порядке я!

В порядке, в порядке, в порядке — он заряжал этой фразой мне в мозг словно автоматной очередью уже вторые сутки. Я не сдержалась, накричала, потому что Дэмиан влез со своей заботой как раз тогда, когда я, преодолевая боль, пыталась размяться и встать. И нет, мне не стало стыдно. Мне хотелось орать ещё и ещё. Хотелось швырнуть в эту невозмутимую статую что-нибудь потяжелее. Похоже, ему нравилось то, как я раньше избегала его общества и одним движением бровей посылала подальше, так пусть снова наслаждается, мне не жалко, у меня этого дерьма навалом.

С грохотом задвинув за собой кресло, я вышла из кабинета, игнорируя его внимательный и хмурый взгляд. Он так и остался стоять истуканом с руками, сложенными на груди — я видела его силуэт через матовое стекло перегородки. Да и пошёл он. Ещё раз.

Меня выбешивало стойкое ощущение собственной грязности: подмышками чесалось, давно не мытые волосы наощупь были маслянистыми и стали будто бы тоньше, в паху горело от долгого сидения, от врезавшихся швов… Мне немедленно хотелось в душ, и пропади пропадом щиты, бочки с дезинфекцией и весь этот чёртов океан. И то, что люди снова начнут дохнуть, как мухи. Я не открывала сводки из госпиталя, а за прошедшие пять часов ситуация явно поменялась. Подходя по коридору на склад за сменой одежды, я заметила, что вдалеке чадило — крематорий разогнал печь… Катись оно всё!

В душе я долго тёрла себя одноразовой поролоновой губкой. До красноты. Кое-где даже ссадила кожу. Вода остудила мою злобу, но раздражение осталось перманентным. Прикрыв глаза, я попыталась представить что-то приятное, умиротворяющее. Дотронулась до себя, надеясь, что хотя бы так мне удастся расслабиться и скинуть напряжение. Ни черта не вышло. Я была не дома, не в безопасности. Казённая обстановка действовала угнетающе. Мне казалось, на меня смотрят. Мне мерещились глазки камер, хотя в душевых их точно не было. Напряжение было настолько сильным, что меня будто бы парализовало ниже пояса — тело никак не реагировало, хуже того, в сознании то и дело вспыхивал образ Браунинга: силуэт за матовой перегородкой, а это уже ни в какие ворота. Из нужного состояния меня раз за разом выбивало волной стыда. Раздражение стало лишь сильнее. Я выбросила губку в шредер, вышла в отсек обсушки. В душевой камере автоматически запустилась дезинфекция. Мне хотелось продезинфицировать собственный череп изнутри.