По ту сторону синих гор (СИ) - Снежная Александра - Страница 127

Может, он обиделся на отсутствие у меня особого энтузиазма удовлетворить его мужские потребности?

Поёжившись, я подтянула к груди колени, укладывая на них подбородок, и уныло заметила стоящей на каминной полке деревянной красногрудке:

- Как же всё сложно!

****

Бьёрн вихрем промчался по спящему дому, испытывая лишь одно желание: поскорее вырваться куда-то на воздух, где его не преследовал бы сносящий голову запах Рейны. Её вкус всё ещё оставался на губах и языке, и звериная сущность оэна просто сходила с ума - бесилась, сминала контроль, творила что-то невообразимое.

Оэн не понимал, что происходит с его внутренним зверем. Почему его так плющит даже после установившейся связи? Ещё немного и он опять бы всё испортил.

Попытка затушить разгоревшийся в груди пожар страсти холодной водой, разожгла его ещё сильнее. Остывшая за ночь купель пахла Рейной. И стоило плеснуть из неё себе в лицо, как в голове поплыли видения гладких коленок жены, торчащих из-под воды: её мокрых плеч, которые хотелось целовать, зализывая оставленные там шрамы; и упругих округлостей груди, словно вылепленных под его ладони.

Бьёрну срочно нужно было на мороз, в снег, в прорубь, куда угодно - лишь бы подальше от эринейки, от того наваждения, в которое он проваливался, когда смотрел в её глаза. Темные, гибельные, колдовские. Выворачивающие ему душу одним только взглядом, пробирающимся под его толстую, непробиваемую шкуру, наращиваемую годами, и делающим его таким слабым.

Чувство, от которого он бежал и прятался столько лет, внезапно настигло Бьёрна и приложило с размаху так, что ни продышаться, ни сглотнуть.

Он выбежал через собственную мастерскую на задний двор, только на улице сообразив, что стоит на крыльце босой, одетый лишь в свободные брюки и наспех натянутую на выпуск рубаху, которая в данный момент предназначалась лишь для того, чтобы прикрыть колом торчащий в штанах срам.

-               Хранитель, - неожиданно прозвучало в утреннем сером воздухе, и из-за деревянной пристройки для хранения дров появилась фигура Харва, глядя на которого Бьёрн едва не выругался вслух. - Что-то случилось? - встревоженно двинулся навстречу ему парень.

Оэн скрипнул зубами. Да что ж так не везёт? Назад возвращаться нельзя. В зверя превращаться тоже. Лохматая скотина сразу же побежит к Рейне, и тогда - всё! Пиши пропало!

Надеясь, что эйтар слишком молод, и не успеет понять, за каким виххардовым потрохом Бьёрна на самом деле понесло на улицу в такую рань, оэн быстро прошмыгнул мимо него, и сердито буркнул:

-               Ничего не случилось! Я купаться иду.

Харв недоумённо умолк, наблюдая за тем, как оэн быстро перелезает через ограду, а затем растерянно его окликнул:

-               Хранитель, так ключи горячие в другой стороне!

Можно подумать Бьёрн этого не знал. Сейчас оэну Эдерхейда позарез нужна была ледяная полынья.

Отделываясь от парня, как от назойливой мухи, небрежным жестом руки, Бьёрн, не оглядываясь, посеменил вверх по тропинке, ведущей к скованной льдом реке, рассчитывая магией прорубить себе там прорубь и нырнуть в неё с головой.

Радости оэна не было предела, когда он обнаружил свежую лунку почти у самого берега, видимо оставленную там ночными рыбаками.

Расширив её под свои габариты, Бьёрн ухнул с головой в ледяную воду, испытывая просто невероятное облегчение.

-               Вот тебе и рыбина! - внезапно прозвучало откуда-то сверху, и вынырнувший на поверхность оэн с ужасом уставился на возвышающегося над ним Орма.

Никто точно не знал, сколько зим было старейшему жителю Эдерхейда, но отец Бьёрна говорил, что помнил его таким, когда ещё был юношей.

Г розного и седого, как лунь, кайгена Бьёрн не только уважал, но ещё и побаивался, хорошо помня, как дед их с Иденом по малолетству тягал за уши, когда поймал у реки, подгладывающими за купанием голых девок.

-               Утро доброе, - отплёвываясь от воды и пытаясь изобразить подобие улыбки, произнёс Бьёрн. - А вы чего тут в такую рань?

Дед поморщился, опираясь на удочку и хмуро буркнул:

-               Рыбачить собрался. С ночи тут рыбу прикармливал. А ты мне всю её распугал! Паразит!

-               А я тут... - Бьёрн кашлянул, чувствуя, что если сейчас из воды не вылезет, то отморозит себе то самое, что пришёл сюда остудить. - Поплавать, взбодриться с утреца решил!

- Угу, - мрачно прогундосил дед. - Руку-то тебе подать, пловец? Али сам выскочишь? Бьёрн молча, протянул Орму ладонь, шустро выпрыгивая из полыни на лёд и угрюмо проследил за тем, как дед снимает с себя надетые поверх сапог чуги.

- На вот! - поставив их перед овном, покачал белой головой старый кайген. - Ещё чего доброго застудишься, дурень! Видал я эти ваши заплывы. Тут таких, как ты, знаешь, сколько за мою жизнь бодрилось по утрам? Всё зло от баб! Не дала, поди? Тьфу! Зараза! Такую рыбалку испортила!

Молча натянув обувку, Бьёрн буркнул деду спасибо и поплёлся к халле - мокрый, окоченевший и злой. Положительное во всем этом было только одно: зверь, изрядно охладившийся вместе со своим хозяином, теперь был тих и нем, как мороженая рыба.

Возвращаться в спальню в таком виде Бьёрн не решился, да и нельзя ему сейчас было к Рейне приближаться. Слишком остро он на неё реагировал.

Чуть отогревшись на кухне, оэн пошёл прямиком к Идену в комнату, виновато попросив у того полотенце и сухую одежду.

Брат молча сунул Бьёрну свои чистые рубаху и штаны, а затем достал из сундука кожаные сапоги с тиснением. Обувь была совершенно новой, и оэн предположил, что Иден делал её кому-то на заказ. Но когда озвучил свои мысли и попытался от неё отказаться, брат угрюмо буркнул:

- Тебе на Радмунд хотел подарить. Носи.

Чувство стыда и раскаяния беспокойно зашевелились в груди Бьёрна.

- Прости меня, - тяжело вздохнул он, опустив ладонь на плечо Идена.

Брат понуро свесил голову и тихо ответил:

- И ты меня прости.

В повисшей тишине мысли в голове Бьёрна ворочались слишком громко. Он привык делиться всем, что было на душе с братом, и пролёгшая между ними размолвка, поэтому мучила ещё сильнее.

- Знаю, что обидел, - первым покаялся оэн. - Самому от того плохо. Мы ведь никогда с тобой раньше не ссорились. Как такое могло случиться?

Иден поднял взгляд, тоскливо посмотрев в глаза Бьерна.

- Мне жаль, брат. Я бы хотел, чтобы всё было иначе. Но как бы там ни было, Рейну это не должно касаться. Это не её вина.

Бьёрн резко выдохнул и выпалил как на духу:

- Я чумной рядом с ней. Бешеный. Зверь лютует. Контроль над ним теряю. Себя не узнаю.

- Ты мне это рассказываешь? - горько усмехнулся Иден.

Растерев ладонями лицо, Бьёрн прошёлся по комнате и тяжело опустился на кровать, уронив голову на упёртые в колени руки.

- Я не понимаю, что происходит! Не знаю, что она со мной сделала...

- Не понимаешь? - брат присел рядом и угрюмо заметил: - Я же тебе говорил, что она асанна! А ты слушаешь меня и не слышишь!

- Опять ты за своё, - вздохнул Бьёрн. - Нет никаких подтверждений этого. Тебе просто хочется в это верить. Мне бы тоже хотелось...

- Она зов услышала! Она на него пришла! Тебе какие ещё подтверждения нужны? - разозлился Иден. - Не понимаешь, что с тобой творится? Так я тебе объясню! Твой зверь чувствует её зверя, зовёт его, а он не откликается! Потому он и бесится, места себе не находит, потому и тебе голову сносит. У вас же сатры парные! Ты свою пару получил, а он нет!

Бьёрн сглотнул и уставился на брата. Всю жизнь Иден бредил асаннами, знал о них всё, что только можно было знать. И вот теперь его заветная мечта досталась тому, кто не только перестал верить в существование кайгенок-воительниц, но и никогда не желал себе такую в пару. Жестокая насмешка судьбы.

-               А если её зверь так и не откликнется, что мне делать?

-               Не знаю, - пожал плечами Иден. Помолчав мгновение, он тихо обронил: - У меня бы откликнулся.