Византийское наследство (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 12

Орлов засмеялся, его искренне поддержал и князь, оценив острую шутку своего давнего приятеля.

Сравнение вышло очень удачным, хотя речь шла о могущественном прежде государстве, которого два века назад сами турки боялись, называя пиратским. Впрочем, и европейские страны полностью придерживались тогда данного справедливого мнения о «Светлейшей республики Венеции».

— А Морея с Критом ограждены от врагов морем! И оттяпать их у «святого Марка» никто будет не в состоянии, если Россия утвердится прочно в этих краях. А там и под наше «покровительство» сама попросится, не под австрийцев же ложится. Оно надо?!

Вопрос Алехана завис в воздухе, не требуя на себя ответа. Князь только кивнул в ответ — несмотря на молодость, он прекрасно понимал, что из двух зол всегда выбирают меньшее. А когда при этом получают помощь и определенные гарантии, то речи о «зле» вообще не идет. И задал вопрос, который его сильно интересовал:

— Дож на нашей стороне воевать будет?

— Куда он денется, — отмахнулся Алехан. — Вначале солдат даст, корабли — как продажу оформит. А как только мы Константинополь возьмем на шпагу, то будет наш с потрохами!

— А сможем ли?! Мыслимое дело просто вернуть Византийское наследие?! Император Петр Великий и тот от турок поражение потерпел в злосчастном Прутском походе.

— Если через Молдавию попремся на Константинополь, то поражение потерпим. Единственный шанс победить в нашем флоте заключается, но для того нам нужно высадить десант в Морее для начала. Черная Гора с древней Спартой на себя немало османских сил оттянут. Причем по всем Балканам мы православный люд на восстание поднимем, и не просто так — инсургентов вооружить и обучить нужно, наших начальных людей им дать, чем мы сейчас и занимаемся. Тогда мятеж подавить туркам станет гораздо труднее! А в мае наша армия в Молдавии будет, и Крым займем! А теперь представь, что ты визирь, и оцени обстановку!

Алехан говорил уверенно, злая гримаса исказила и без того изуродованное лицо. Отодвинул блюда в сторону и начал тут же их расставлять по новому, комментируя:

— Тут Морея, вот эта рыба! Чуть выше кружка, что Эпир. Далее косточки выплюнутые — албанцы, и среди них преданные нам арнауты. Далее Черная Гора, где баранина. Смотри что выйдет!

Алехан бросил бараньи кости на три стороны от блюда, а обглоданными рыбьими хребтами выложил дугу, что соприкасалась с нижней костью. Затем на противоположной стороне стола выложил кинжал и пистолет — понятное дело, что русская армия, наступающая на Молдавию и Крым главными силами. Князь прикинул возможное развитие событий, как воду отхлебнул водку, и произнес:

— Если я выдвину янычар с сипахами в Валахию, то в тылу у меня восстания и русский десант. Ослаблять главные силы мне нельзя — на сто тысяч войск российских нужно не меньше, чем двойной перевес. Но подавить восстания надо — иначе пожар по всем Балканам пойдет, а тут православных впятеро больше будет, чем магометан. Если не в семеро! Одними башибузуками и ополченцами не обойтись!

— То-то и оно! А где войска взять? Если главные силы ослабить нельзя, а подавить мятежи настоятельно необходимо?

Взгляд князя уткнулся в штофную бутылку — он прикинул примерный масштаб и ухмыльнулся. Взял ее, встряхнул и разлил остатки жидкости по кружкам. Негромко произнес:

— Вот здесь, в Константинополе! Уведут оттуда войска, как я остаток водки разлил. И останется Царьград пуст…

— Вот о том молчать нам надо, раз догадались. Иоанн Антонович всей этой суетой в местных краях внимание приковал. А потому приказ у адмирала Спиридова от самодержца прямой — атаковать и уничтожить турецкий флот, где бы таковой не находился. Именно эскадра, а не армия, есть наша главная сила!

Санкт-Петербург

Иоанн Антонович

вечер 2 февраля 1768 года

— Уболтала меня «маменька», ни в чем ей отказать не могу — сердце у меня доброе, на заботу отзывчивое!

Иван Антонович немного юродствовал — с приездом графа Шувалова из Вены расклады в том «пасьянсе», что он терпеливо раскладывал три года, немного изменились, причем в сторону лучшей комбинации.

— Так что решили окончательно в переговорах? «Мой брат» Иосиф, и его «маменька», моя «разлюбезная сестрица», хорошо понимают под что сами «подписались»?

— Да, государь, — граф Шувалов усмехнулся. — Они категорически против, чтобы Далмация перешла к вашему величеству. Согласились обменять ее на земли, что отошли к Вене по польскому разделу. Но попросили, причем настойчиво, не оказывать Венеции больше помощь, на что я ответствовал, что передам их пожелание в точности.

— Вы правильно поступили, Александр Иванович — время у нас есть, а итоги военного противостояния еще не подведены. Более того, наша война с Турцией еще и не началась толком, чтобы делить шкуру неубитого медведя. Но если этого «зверя» убьем мы, то и условия будут совсем иные! А посему решим следующее…

Иван Антонович прошелся по кабинету, искоса бросил взгляд на кабинет-министра — граф Шувалов сильно устал, глаза покрасневшие, осунулся — месяц жизни в карете провел, торопился из Венеции, через Вену в Петербург попасть. И успел как раз вовремя!

— Вам нужно хорошо отдохнуть, любезный граф. Недельку, не меньше — но больше вам дать не смогу, не взыщите. Хорошо, вижу по вашим глазам, господин кабинет-министр, что вам хватит три дня для отдыха. Но чтобы действительно хорошо отдохнули, а не сразу в работу кинулись. В канцелярии моей, слава Господу, дела обстоят хорошо. Механизм сей вами тщательно отлажен, а потому…

Хорошо выдержав паузу, Иван Антонович посмотрел в напрягшегося Шувалова — граф не сводил с него внимательного взгляда, гадая, что сейчас может последовать.

— Жалую вам за труды ваши на благо державы к ордену святого Владимира второй степени новый знак отличия — императорскую корону! Вы первый, кто получил от моего величества такую высочайшую награду. Снимите, пожалуйста, с шеи свой заслуженный прежде крест — собственноручно окажу вам милость!

Иван Антонович встал с кресла, и подошел к поднявшемуся Шувалову, что склонился перед ним в поклоне. Дрожащими пальцами Александр Иванович снял черно-красную ленту с крестом.

Император открыл небольшой ларец, вытащил маленькую корону, похожую на те, что крепились на погоны бригадиров, только из покрытого эмалью золота и украшенную мелкими бриллиантами. Впрочем, последних было не очень много — пришлось пожадничать, когда ему ювелиры сказали о стоимости будущего знака.

Всунув в ушко креста скрепы, Иван Антонович их развел в стороны, прикрепив корону, в верхнее кольцо которой была заранее просунута владимирская лента с завязанными концами. Затем просто набросил ее на склоненную перед ним голову. И сдавил Шувалова в объятиях, по русскому обычаю трижды расцеловав.

— Орден с имперской короной никогда не снимается и не может заменяться на шее иной наградой, пусть даже высшей по классу. За исключением тех, что в торжественные дни положено носить на цепях. Они просто носятся чуть ниже «императорской короны».

Да, вот еще что — последняя предназначена только для крестов второго класса, к первой степени не полагается. Впрочем, у нас и награждений со звездой и лентой через плечо еще не было — так что у вас, дорогой Александр Иванович, все впереди. За Богом молитва, а за царем служба — никогда не пропадут! И вот еще вам в награду!

Из ларца была извлечена грамота, а следом за ней сверкнуло зеленым блеском массивное золотое кольцо с изумрудом — камень изображал собой стилизованную державу.

Глаза Шувалова повлажнели — таких царских перстней было роздано всего несколько штук в виде особой милости от императора в знак признания заслуг. Граф тут же надел его на палец, пришлось впору — особую мерку заранее тайно сняли по одному из любимых кабинет-министром колец — дворцовая полиция умела работать.

— Идите и хорошо отдохните, Александр Иванович, обмана не потерплю. Три дня сибаритствуйте, а потом полегоньку начинайте работать. Супруге от меня передайте поклон и слова, что она может гордиться своим мужем. Ждем вашу чету на завтрак четвертого дня, я и моя жена будем вас ожидать к полудню, — подхватив ошалевшего от почестей Шувалова под локоть, Иван Антонович проводил его из кабинета, дойдя по коридору до открытых дверей зала, оказав своим вниманием немыслимую награду.