Их любовник (СИ) - Успенская Ирина - Страница 30

— А не сходить ли нам снова в «Касабланку», — закинув в рот последний кусочек маринованного имбиря и прижмурившись от удовольствия, вслух подумала я. — Мне понравилось.

— Ага, хорошее местечко, — мечтательно улыбнулся Бонни.

— Хорошо знакомое?

— Ну… ага.

— Как много новых граней открывается мне в лорде Говарде!

Я хмыкнула, вспомнив свое, пятилетней давности, восхищение Кеем. Небожитель! Совершенство! Стопроцентно гетеросексуальное, стопроцентно доминантное и дистиллировано-идеальное. Настолько идеальное, что я всерьез опасалась умереть с ним от скуки.

Могла я ошибиться сильнее? Вряд ли.

Бонни только хмыкнул с таким таинственным видом, что я пообещала себе непременно разузнать подобности очередной пикантной истории. Не сейчас. Сейчас у меня — план. Нет, План! Как у мистера Фикса, гениальный.

— Кстати, Кей же поручил тебе заботиться о его любимой леди? Комфорт, безопасность, развлечения?

— Разумеется! Особенно развлечения, моя любимая леди.

Вот! Сытый Бонни — совсем другой человек! Никаких трагедий, исключительно здоровый авантюризм в блудливых глазах.

— Вот и позаботься обо мне. Хочу красивого, послушного и готового на все мужчину в полное свое распоряжение, — я добавила в голос томной хрипотцы и смерила Бонни хищным взглядом. — Как думаешь, можно ли купить такого в «Касабланке»?

— Даже не знаю, сложная задача, — он ничего не сделал, даже позы не изменил, но исходящими от него волнами искушения можно было искусить целый монастырь. — Если ты уточнишь, к чему именно готового мужчину ты хочешь…

Чуть облизнув нижнюю губу, я повела плечами и озвучила рецепт счастья от британских ученых:

— Я хочу связать, выпороть и отыметь. Так где ж мне купить dolce putta, Бонни?

Целую секунду он просто смотрел на меня так голодно, словно мы в последний раз занимались любовью не полтора часа, а полтора века назад. А потом, раздув ноздри, подался ко мне — и тихо, сумасшедше жарким шепотом, повторил:

— Связать, выпороть и отыметь… это будет стоить вам очень дорого, моя леди.

— Мне не нужна дешевка, — я тоже подалась к нему и понизила голос. — Я хочу самую дорогую шлюху Города Ангелов. Я заплачу за dolce putta… м… настоящий серебряный шиллинг из личной коллекции лорда Говарда. Фамильная ценность.

— Хм… это меняет дело, моя леди, — Бонни взял мою руку и поднес к губам, не отрывая взгляда от моих глаз. — Ради драгоценности лорда Говарда… вы получите dolce putta в полную вашу собственность.

— На неделю. Без условий и ограничений. И если dolce putta мне не угодит, последует наказание.

— Какое же наказание? — его дыхание обжигало мои пальцы, и я плавилась — вся, целиком.

— Коммерческая тайна, — я нежно провела ладонью по еще щеке, а потом запустила руку ему в волосы и сжала изо всех сил. — Ты согласен, dolce putta?

Его дыхание прервалось, он прикрыл глаза и тихо, едва слышно простонал:

— Да, мадонна.

— Я рада, что мы договорились. Мне нужна dolce putta через полчаса. В готовом к употреблению виде.

Легко коснувшись его губ своими, я его оттолкнула — и ушла с кухни, не оборачиваясь и улыбаясь, как улыбаются счастливые идиотки. Телефон я прихватила с собой: надо позвонить Кею и сказать, что его гениальный план как всегда гениален.

Он зашел в спальню, где я сидела с ногами на кровати и трепалась с девчонками ВКонтактике. Сто лет не списывались! Посиделки, конечно, хорошо, но я как-то лучше воспринимаю информацию в текстовом виде. Да и отвечать на одни и те же вопросы удобнее сразу всем, а не каждой по отдельности. Короче, я успела кинуть в чатик несколько глав из «Бенито» (на русском, разумеется), пообещать посетить в ближайшую неделю два концерта и один сабантуй, познакомить всех с Бонни Джеральдом и лордом Говардом, когда он приедет, и узнать, что ни Катька Либман, ни Олежек Данилов до сих пор не вышли в сеть. А времени, между прочим, почти обед!

Когда Бонни появился на пороге, в одном только ошейнике и напульсниках, я кивнула ему, мол, я тебя вижу, dolce putta, жди. И с чувством глубокого удовлетворения посмотрела, как он опускается на колени и склоняет голову. Покорный саб, с ума сойти! И что я в «Гудвине» дурила? Надо было хватать за гриву, обещать ему плеть, и никакая селедка бы его не удержала. Пфе! Селедка! Дура рафинированная.

Еще минут пять я помариновала Бонни ожиданием, время от времени кидая на него косые взгляды — будет нарываться, или еще чуть побудет хорошим мальчиком? Если верить легчайшей улыбке и полной соблазна пластике (на коленях, с руками за спиной и склоненной головой — и как ему удается, не знают даже британские ученые), нарываться он не собирался. Пока.

Вот и хорошо. Начнем-ка мы с приятной мелочи. Отключаться от беседки пока не хочу, сто лет не сплетничала, а тут свеженькие новости…

— Иди сюда, dolce putta, и займись делом, — я кивнула на свои босые ноги. — Массажное масло в тумбочке.

Пока он лазил в тумбочку, я наблюдала за его лицом. Кроме массажного масла там была еще и коробка, которую мне дал с собой заботливый и предусмотрительный Кей. Я сдуру чуть было не отказалась ее брать, но Кею достаточно было сказать «пожалуйста, Колючка, сделай это для меня», и я согласилась. Вчера, перед походом в «Касабланку» запас очень пригодился, а сегодня пригодится еще больше. Вот прямо сейчас, когда Бонни открывает дверцу и видит открытую коробку… его плечи напрягаются, он глубоко вдыхает, трепеща крыльями носа, сглатывает… М-да. Тяжело ему пришлось в монастыре Святой Клаудии, если от одного только вида плети, зажимов, вибраторов и еще некоторых мелочей такой эффект. Дура она. И Бонни тоже дурак. Как он собирался быть примерным семьянином традиционной ориентации? Квасить, чтобы крышу не рвало? Снова на наркоту подсесть?

Ладно. Еще минут десять я не буду на него злиться. Сначала массаж, потом — плеть. А чтобы dolce putta было интереснее…

— Коробку тоже достань, — велела я, — и подай мне вон ту фиолетовую пробку.

Пробку и баночку масла карите Бонни подал мне обеими руками, склонив голову, как положено примерному сабу.

— Мадонна, — его голос уже сел, зато член стоял, как готовый ко взлету шаттл.

Смазав пробку, я похлопала по постели рядом с собой.

— На колени.

Он послушался, всем телом показывая, какой он примерный саб, и даже почти не кося в мой открытый ноутбук. Честно говоря, я и сама уже забыла, о чем там трепалась с однокурсниками, а не закрывала ноут исключительно в воспитательных целях.

Нежно огладив изумительно округлую и крепкую задницу, я надавила на поясницу, чтобы прогнулся, и не удержалась, обвела пальцами контур вытатуированной розы. Бонни еле слышно застонал. Нетерпеливо. А я чуть было ему не ответила. Но нет, рано. Сегодня я не так просто мартовская кошка, а строгая госпожа. Что-то мы давно так не играли вдвоем с Бонни, не полтора месяца, а гораздо дольше. Последний раз еще до свадьбы. И совершенно зря! Я соскучилась и вообще теряю навык.

Так что вместо моего стона он получил шлепок. Душевный, звонкий. А потом — пробку, резко, сразу на всю длину.

Его хриплый стон я слушала, как музыку. И вела ладонью по его спине, вверх, к загривку, словно гладила деку гитары. Гладкую, шелковистую, теплую. И, потрепав его по холке нарочито собственническим жестом, велела сделать мне массаж ног. Умолчав о том, что мне уже хочется массаж несколько выше. А вот нет. Терпение — добродетель не только саба, но и госпожи. Терпение, предвкушение… м… все же его руки — это чудо. Никто, даже Кей, не умеет массировать мне ноги так, что я с первого же мгновения готова мурлыкать и выгибаться, как кошка. Сдается мне, если проявить силу воли и не позволить Бонни подняться выше — я кончу вот прямо так, только от соприкосновения его пальцев и моих стоп.

Только чтобы немножко отвлечься от охренительных ощущений и созерцания стоящего на коленях у постели, склонившегося над моими ногами Бонни, я взялась за ноут. Даже сумела пару раз почти в тему что-то кому-то ответить. Вспомнила, как Кей говорил по телефону с управляющим банком — сидя на члене Бонни и с моим ножом у горла, и даже чуть ему позавидовала. Я бы так не смогла. В смысле, настолько невозмутимо. Слишком это остро и сладко. Даже так, как я сейчас: сплетничать в чатике, пока Бонни занимается любовью… то есть делает мне массаж. Кажется, называется это именно так. Но суть-то не меняется.