Если любишь - солги (СИ) - Калинина Кира - Страница 33

Он замер, низко склонив голову, потом развернулся и стремительным шагом вышел вон. Стукнула дверь. Я осталась одна. И только сейчас поняла, что по спине течёт холодный пот. На глаза давила чугунная тяжесть, в голове бухали кузнечные молоты.

Вот и всё. Я узница зачарованного дома с бронёй на окнах, в полной власти человека, которым движут животные инстинкты. Значит, рано или поздно он повторит попытку. И непременно отомстит за унижение.

Меня не заперли — уже хорошо.

Упёрлась пылающим лбом в прохладную притолоку дверного косяка, постояла полминуты с закрытыми глазами, чувствуя, как дыхание становится ровнее, а в мышцы возвращаются силы.

Скорее!

Скинуть домашнее платье, подтянуть и закрепить потуже сползший чулок, надеть уличные туфли. Платье… синее. Простое, но элегантное, а главное, удобное и почти без застёжек. Лёгкое пальто в тон. И шляпку, без шляпки нельзя… Куда они подевали перчатки? К бесам перчатки! И запасные чулки туда же. В третий раз одну ошибку я не повторю. Сумочку и саквояж — в левую руку, правая пусть будет свободна.

На цыпочках я выскользнула в коридор, спустилась на первый этаж и, как мышь в доме полном котов, прокралась к входной двери, почти уверенная, что сейчас Евгения, будто дух, просочится наверх из своего подвала, чтобы преградить мне путь. Или, пока вожусь с запорами, сзади неслышной поступью барса подойдёт Дитмар и схватит за плечо. В тот момент, когда лязгнул, отворяясь, последний замок и тяжёлая створка наконец подалась, за спиной прозвучал оклик:

— Дамзель, куда вы?

Сердце в груди сделало кульбит, я вылетела на улицу и пустилась бегом. Свернула в первый же переулок, перешла на быстрый шаг. Прохожие косились — бегущий человек всегда заметен, особенно женщина.

Ещё один поворот — и вот она, набережная Огней с ажурным обелиском башни и изрядной толпой, в которой праздно гуляющие и спешащие по делам мешались в один человеческий водоворот. В центре всегда людно. Но набережная — слишком открытое место, и если за мной сейчас бегут слуги Карассисов, а то и сам Дитмар…

Ноги сразу ослабели. От Дитмара не убежишь. Потом вспомнилась его угроза: оборотни, рыщущие вокруг особняка. Возможно ли такое — в самом сердце Каше-Абри, под стенами дома одной из самых влиятельных магнетических семей континента? Но кто-то же кинул булыжник в окно! Моя комната глядела во двор, от неё до ограды метров десять-пятнадцать, кругом высокие деревья, и бросать надо наискось. Или можно забраться в сад… но кто станет так рисковать ради хулиганской выходки? И какая сила необходима, чтобы добросить тяжёлый каменный брусок до второго этажа, проделав дыру в оконном стекле, но не разбив его полностью?

В голове вновь закрутились звериные морды и оскаленные пасти. Может быть, я совершила ошибку, покинув своё единственное убежище?

Облачная завеса, затянувшая небо, прорвалась, выпустив на волю яркую синеву и весеннее солнце. Свет озарил мостовую, заиграл на зыбких водах реки, словно приветствуя моё освобождение. Я свернула на Фонарную и поспешила к станции, на которую со звоном и грохотом как раз подкатил солнечно-электрический трамвай. В прежние времена я села бы в вагон первого класса, но сейчас предпочла второй. Людей там больше — на соседа лишний раз никто не взглянет, а билеты дешевле. Пора думать об экономии. Да и ехать всего три остановки.

Идея запутать следы пришла мне на набережной при виде двоих молодых людей. Оба нескладные, вихрастые, в очочках, с книжками — типичные студенты-зубрлы. А ведь несчастный профессор Барро дал мне визитную карточку! Скорее всего, она осталась дома, на Вишнёвой, но где находится факультет естествознания, и так все знают.

Роскошное здание с колоннами и скульптурной группой на фронтоне носило имя страстного археолога барона Колбера, который и построил его полтора столетия назад. Здание считалось одной из достопримечательностей Каше-Абри. Его печатали на открытках вместе с башней Четырёх Светил, театром "Небесный сад" и картинной галереей сьера Рауха. Пусть меня увидят на ступенях высокого мраморного крыльца. Женщин здесь мало, а молодые люди в очочках могут быть очень наблюдательны и столь же болтливы.

Миновав небольшой сквер, я села на гибридный омнибус. На ветвях лип за окном уже проклюнулись юные листочки, мимо проплыло жёлтое здание главного почтамта и серое — городского вокзала. Я вышла на следующей станции — у публичной оранжереи. Ещё одна предосторожность. Прогулявшись среди пальм и папоротников, безнадёжно убогих после шикарного сада Карассисов, опустилась на скамейку у фонтана.

Дитмар откуда-то знал, что профессор Барро предупредил меня об оборотнях. Я этого не говорила, а они с Евгенией не спрашивали. Значит ли это, что Дитмар ездил не в семейную контору, а к инспектору Астусье — познакомиться с протоколом допроса? Или он выудил всё у меня из головы магнетическим способом. А если полиция заодно с Карассисами и сцена моего чудесного "спасения" разыграна, как спектакль? Но зачем такие сложности? Не из-за того же, чтобы Дитмар мог соблазнить меня!

Они многое обо мне знали — Дитмар и Евгения. И сьер В. К. Он был в курсе, что я предпочитаю ездить на поездах, а не летать на дирижаблях, хотя умер до того, как у меня успели возникнуть хоть какие-то предпочтения. Вот и теперь он велел сесть на электрический экспресс до Шафлю, выйти в пригороде, отыскать улицу Лудильщиков… А может, хватит с меня указаний сьера В. К.? Да и Дитмар с Евгенией могут знать о моей маленькой слабости.

Машинально сунула руку в карман — и заледенела. Пальцы ощутили знакомое сочетание: холодный металл — цепочка, тёплая бархатистая фигурка — котёнок. Но я не брала его с собой; собираясь второпях, даже не вспомнила!

Медленно, с тихим ужасом достала брелок. Симпатичная улыбчивая мордочка, глазки — капельки янтаря. Даже сейчас при взгляде на очаровательную зверушку в душе поднялась волна умиления. Крошка Мартид глядел на меня доверчиво и беззащитно.

Маленький прилипала…

Все эти дни я безотчётно выбирала одежду с карманами и так же не сознавая, что делаю, брала с собой котёнка, а ложась спать, клала под подушку. Осторожно поднесла фигурку к носу… О духи земли! Запах проклятого одеколона был так силён, что показалось, Дитмар стоит рядом.

Мартид… Как же я сразу не догадалась! Мартид значит Дитмар.

Он — это я, вот что шепнул мне в тот вечер проклятый колдун.

Только сейчас я поняла, почему сьер В. К. не позволил мне завести кошку. Он был прав, тысячу раз прав, мой загадочный покровитель, живой или мёртвый. Ни друзей, не возлюбленных, ни домашних питомцев. Я любила бы свою кошку со всей нежностью изголодавшегося по теплу сердца. И когда пришлось бы срочно бежать, разве смогла бы я оставить единственное близкое существо?

Котёнка жаль. Он не виноват, что хозяин превратил его в диверсанта, а возможно, и соглядатая. Дитмар всегда знал, где меня найти. Возможно, и сейчас не торопился захлопнуть ловушку, потому что был убеждён: птичка никуда не денется…

Глазки-опалы на серой мордочке лучились лаской и доверием.

Прости, малыш.

Я бережно пристроила котёнка под широким листом монстеры, крепче сжала ручку саквояжа и, озираясь по сторонам, покинула оранжерею через боковой выход.

Флюидный дирижабль класса "кондор" фирмы "Пал Наже" опустился на лётное поле Атриссы за час до заката. Были сброшены гайдропы, рабочие посадочной команды с помощью электрофлюидного усилителя-манипулятора подтянули летучего гиганта к причальной мачте. Стыковочные узлы с лязгом соединились, и двухсотметровая дюралюминиевая сигара зависла над травой, уткнувшись рылом в верхушку мачты. Оболочку из прочного хлопка покрывал пластичный целлон и алюминиевый порошок; фотоэлектрическое напыление на воздушном судне слишком дорого, а в грозу ещё и опасно.

Внизу носовой части "кондора" открылся длинный люк, и пассажиры, боязливо поглядывая в щель между сходнями и трапом, по одному перебрались на смотровую площадку, а затем по длинной гремящей лестнице, проложенной внутри причальной мачты, сошли на землю.