Контроль особых посещений (СИ) - Моисеева Ольга Юрьевна - Страница 25

  А вот и она! Валера сделал несколько шагов навстречу красивой черноволосой девушке с правильными чертами лица и болотного цвета глазами. Такой предстала перед ним его смерть. Она не имела ничего общего с расхожим образом одетого в чёрный балахон скелета с косой и глубоко надвинутым на череп капюшоном. Смерть была в модной куртке, под которой виделась нежно-голубая рубашка, и брюках, с телефонной гарнитурой в ухе, высокая и стройная, но не худая, как палка, а с приятными округлостями везде, где и полагается. Брюнетка посмотрела ему прямо в глаза и протянула изящную руку, приглашая на тот свет. Она сделала это издали, но Валера всё равно почувствовал прикосновение. Потому что смерть дотронулась до него не руками, а чем-то другим, холодным и текучим, - оно вышло из её груди и проникло прямо Валере в душу, чтобы вытащить её вон, оставив в этом мире лишь пустую мёртвую оболочку. Смерть ощупывала внутренности ледяными пальцами, словно прикидывая, как бы половчее ухватить душу, чтоб не выскользнула.

  Валера застыл на месте, не в силах пошевелиться, потому что его тело больше не слушалось, так что оставалось только с ужасом наблюдать за тем, как ртутно-блестящая субстанция, переливаясь и перевиваясь, стала медленно вытягиваться наружу, к девушке, таща за собой его жизнь. Душа Валеры сопротивлялась, он чувствовал это, но ничего не мог поделать, смерть знала, как забирать самое главное. Она выхватила из-под куртки револьвер и наставила его на Валеру - он смотрел в чёрное око дула, откуда должно было низвергнуться нечто, что положит всему конец, навек разделив душу с телом. С трудом оторвав взгляд от револьвера, Валера заметил, что куртка девушки валяется на полу, а сама она стала словно бы распухать: рубашка натягивалась, а плечи раздавались вширь, и он понял: чем дальше смерть вытаскивает из него серебристую субстанцию, тем явственней проступают её истинные черты.

  Это были черты зла - ведь смерть, без сомнения, самое большое зло на земле! Лицо смерти стало вытягиваться вперёд, превращаясь в оскаленную звериную морду, форма тела тоже менялась: красивая стройная девушка постепенно, но неуклонно превращалась в жуткого, тёмного, похожего на огромного волка, монстра. Но прежде чем её, сжимавшая револьвер, рука окончательно потеряла человеческую форму, смерть последним, неожиданно резким, рывком выдернула Валерину душу и спустила курок.

* * *

  Очнувшись в руках врачей, Валера не помнил, как ехал в вагоне метро и почему оказался не на своей станции и без сознания. Ему сказали, что у него обморок, спровоцированный стрессом и переутомлением, - Валера молча согласился, не желая посвящать медиков 'скорой' в свои проблемы с глиобластомой и мечтая побыстрее попасть домой. До странности подробно записав все его данные: фамилию, имя, отчество, адрес проживания, место работы и т.п., словно он был не в 'скорой', а в полиции, где проходил свидетелем по важному делу, Валеру наконец отпустили, посоветовав больше спать, гулять на свежем воздухе и принимать витамины.

  Домой он доехал на такси и, едва войдя в квартиру, упал на кровать и прямо так, не раздеваясь, носом вниз, отключился. Сны снились необычные, серебряные, а в центре всего была брюнетка с болотного цвета глазами - кружилась, вытягивая из воздуха сверкавшую холодными блёстками взвесь, укладывая её спиральными рукавами, словно галактику вокруг себя создавала. А внутри девушки, в самом центре, билось сердце этой галактики: вроде бы человеческое, бордово-красное, но с ртутными прожилками, похожими на ледяные пальцы - будто кто-то неизмеримо чужой сжимал тёплый, пульсировавший, кровавый комок, выдавливая из него жизнь, выпивая тепло, стремясь согреть собственное вечно холодное нутро.

  Проснулся Валера поздно, замёрзшим, с затекшими руками и ногами. С трудом перекатившись на спину, уставился в потолок, потом вспомнил вчерашний разговор с врачом и, застонав, снова закрыл глаза. И вдруг распахнул их вновь, осознав, что тёмного пятна, отсекавшего левый нижний угол поля зрения, нет. Валера сел на кровати, прислушиваясь к ощущениям в голове и теле. Не сказать, чтобы всё было отлично, но чувствовал он себя лучше, чем последние пару недель. Возможно ли это?! Сердце заколотилось как бешеное, так что даже голова закружилась. Валера схватил смартфон и, набрав в поиске 'глиобластома', стал бродить по медицинским сайтам, форумам, соцсетям, изучая, что может значить это неожиданное улучшение самочувствия, но ничего толкового не нашёл. Попадались истории выздоровления, но все они начинались с операции, так что протыркавшись с час по разным ресурсам, Валера оставил это занятие. От страшных картинок глиобластомы, неутешительных прогнозов и реклам шарлатанов, обещавших вылечить рак на любой стадии заговорами, травой-муравой и барсучьим жиром, уже сильно тошнило. Он мельком проглядел френд-ленту, потом отправил нескольким друзьям сообщения, что ложится в клинику подлечиться, на работе в ближайшую неделю не появится, в соцсетях тоже. 'Выйду из больницы, позвоню!' Говорить и переписываться ни с кем не хотелось, Валера отложил телефон и откинулся на кровати, снова уставившись в потолок. Пятна не было, и из-за этого в глубине души зарождалась надежда, глупая и непрошенная, - Валера гнал её от себя, гнал что есть сил, потому что знал: чудес не бывает.

* * *

  Следующие несколько дней Валера приводил в порядок дела. По ночам ему снова снилась брюнетка с болотного цвета глазами и серебром в сердце, навязчивый образ вспоминался и днём, словно девушку эту Валера встречал не только во сне, но и где-то в реальности, только он никак не мог вспомнить где...

  Пятно не появлялось, но добавилась странная гиперчувствительность к птицам - как только он смотрел на них, в голове начиналась какая-то круговерть, перед глазами всё прыгало и то расплывалось, то дробилось на тысячи беспорядочно мелькавших кусочков, вызывая головную боль и тошноту. В таких случаях Валера доставал пузырёк с выписанным ему лекарством, принимал таблетку, добредал до какой-нибудь лавочки, садился и закрывал на время глаза. Когда отпускало, вставал и шёл, стараясь больше не глядеть на птиц, в особенности на воробьёв, их повсюду было великое множество, и иногда Валере казалось, они специально лезут под ноги, так и норовя попасться ему на глаза.

  Порой птицы кружили и чирикали прямо над головой, сопровождая Валеру и пять, и десять, и даже целых двадцать минут, пока он не заходил в какое-нибудь здание. Однажды он не выдержал, взглянул на них, и его так шарахнуло, что ноги подкосились, и он осел прямо на бордюрный камень. Нашарил в кармане пузырёк, вытряхнул в рот лекарство и закрыл глаза. Мир вокруг перестал дробиться и прыгать, однако вместо красной темноты, какая бывает под веками в солнечный день, Валера увидел асфальт: он то придвигался, то отодвигался в постоянном ритме. Обзор был гораздо шире, чем обычно: зрение захватывало даже то, что оказывалось почти за спиной, но при этом прямо вперёди, между глаз, вырастало что-то большое и тёмное. 'Клюв! - вдруг дошло до Валеры. - Я - воробей! Ритм - это прыжки по асфальту, а прямо впереди торчит мой клюв!' В ушах раздалось пронзительное чириканье, и асфальт резко отдалился - воробей взлетел и сел на ветку, обозревая сверху самого Валеру и подошедшую к нему незнакомую женщину.

  - Что с вами? - голос её звучал странно, будто чуть двоился. - Молодой человек! Вам плохо?