Лепестки фиалки (ЛП) - Куин Джулия - Страница 7

Хотя такое могло случиться и с молодым мужем. Болезни, несчастные случаи, пчелы-убийцы… Множество вещей могли оборвать жизнь человека во цвете лет. Однако все равно шансов умереть у старика больше, чем у молодого.

Но даже если бы это было не так… Какая девушка в здравом уме захочет выйти за мужчину старше шестидесяти лет?

Однако только двоих из поклонников Элоизы можно было отсеять по возрастному показателю. Третьему было всего двадцать девять, он обладал невысоким титулом и вполне достойным состоянием. В лорде Таррагоне не было ничего плохого. Вайолет была уверена, что он станет кому-то отличным мужем.

Вот только не Элоизе.

Вот так оно и случилось. Элоиза выходила в свет второй год, Франческа – первый, а Вайолет была утомлена. Она даже не могла заставить время от времени сопровождать сестер Дафну. Ее старшая дочь два года назад вышла замуж за лорда Гастингса и умудрилась проходить беременной весь сезон 1814 года. И сезон 1815 года тоже.

Вайолет нравилось быть бабушкой, и она была на седьмом небе от перспективы, что скоро у нее появятся еще два внука (жена Энтони тоже носила под сердцем ребенка), но все-таки иногда женщине требуется помощь. Этот вечер, например, обернулся сущим кошмаром.

Ладно, возможно, слово «кошмар» было небольшим преувеличением, но, честное слово, кто решил, что бал-маскарад – это хорошая идея? Потому что Вайолет была уверена, что это не она. И она уж точно не соглашалась придти на него в костюме королевы Елизаветы. А если и так, то не соглашалась на корону. Она весила по меньшей мере фунтов пять[5], и всякий раз, когда Вайолет вертела головой, пытаясь одновременно приглядывать и за Элоизой, и за Франческой, она опасалась, что корона слетит.

Неудивительно, что у нее болела шея.

Но мать не может быть слишком бдительной, особенно на балу-маскараде, где молодые джентльмены (и некоторые молодые леди) воспринимали свои костюмы как позволение плохо себя вести. Так, вот Элоиза, одетая в костюм богини Афины, болтает с бедняжкой Пенелопой Фезерингтон, одетой лепреконом.

А где же Франческа? Святые небеса, эта девочка могла невидимой прошмыгнуть по лишенному деревьев полю. И кстати, где Бенедикт? Он обещал потанцевать с Пенелопой, но теперь куда-то исчез.

Куда же он…

– Уф!

– О, прошу прощения, – сказала Вайолет, отстраняясь от джентльмена, который оказался одет… Собой, как оказалось. Только в маске.

Тем не менее, она не узнала ни голос, ни лицо под маской. Он был среднего роста, с темными волосами и элегантной манерой держать себя.

– Добрый вечер, Ваше величество, – сказал он.

Вайолет непонимающе заморгала, а потом вспомнила про корону. Хотя она понятия не имела, как можно было забыть про пятифунтовую громадину на своей голове.

– Добрый вечер, – ответила она.

– Вы кого-то ищете?

Она вновь попыталась вспомнить голос, но снова безрезультатно.

– Даже нескольких человек вообще-то, – пробормотала она. – Безуспешно.

– Соболезную, – произнес незнакомец, склоняясь к ее руке с поцелуем. – Лично я стараюсь ограничивать поиски одним человеком за раз.

«У вас же не восемь детей», – чуть не выпалила Вайолет, но в последнюю секунду сдержалась. Если ей неизвестна личность этого джентльмена, то есть шанс, что и он не знает, кто она такая.

И конечно, у него могло быть восемь детей. Она была не единственной в Лондоне, кто был так благословлен в браке. Кроме того, на его висках виднелась седина, так что по возрасту он вполне мог произвести на свет столько детей.

– Может ли простой джентльмен просить о танце с королевой? – спросил незнакомец.

Вайолет почти отказалась. Она очень редко танцевала на людях. Нет, она вовсе не возражала против танцев и не считала их неподобающими. Эдмунда не было в живых уже больше десяти лет, и она все еще оплакивала его, но не носила траур. Он бы этого не хотел. Вайолет носила яркие цвета и вела активную общественную жизнь, но тем не менее редко танцевала. Просто не хотелось.

Но тут незнакомец улыбнулся, и что-то в его улыбке напомнило ей о том, как улыбался Эдмунд, о его вечно мальчишеской, всезнающей ухмылке. От нее у Вайолет всегда заходилось сердце, и хотя улыбка этого джентльмена не произвела подобного эффекта, она что-то в ней пробудила. Какую-то частичку озорства, беззаботности.

Частичку молодости.

– С удовольствием, – ответила она, принимая его руку.

*   *   *

– Мама танцует? – шепотом спросила Элоиза у Франчески.

– Меня больше интересует, с кем это она танцует? – ответила Франческа.

Элоиза вытянула шею, ничуть не стараясь скрыть свой интерес.

– Понятия не имею.

– Спроси у Пенелопы, – предложила Франческа. – Она, похоже, все про всех знает.

Элоиза снова повернулась, на этот раз рассматривая другой угол комнаты.

– А где Пенелопа?

– Где Бенедикт? – спросил Колин, пробираясь к сестрам.

– Не знаю, – ответила Элоиза. – А где Пенелопа?

Он пожал плечами:

– В последний раз я видел ее, когда она пряталась за растением в кадке. В этом костюме лепрекона она могла и получше спрятаться.

– Колин! – Элоиза ударила его по руке. – Иди и пригласи ее на танец.

– Я уже приглашал! – Он потрясенно заморгал: – Это мама танцует?

– Вот поэтому-то мы и ищем Пенелопу, – сказала Франческа.

Колин непонимающе уставился на нее.

– В наших устах это имеет смысл, – отмахнулась Франческа. – Ты знаешь, с кем она танцует?

Колин покачал головой.

– Ненавижу маскарады. Чья вообще это была идея?

– Гиацинты, – мрачно ответила Элоиза.

– Гиацинты? – переспросил Колин.

Франческа прищурилась:

– Она мастерский кукловод, – проворчала она.

– Боже, помоги нам, когда она вырастет, – сказал Колин.

Никто не произнес ни слова, но на лицах присутствующих отразилось коллективное «Аминь!».

– Кто это танцует с мамой? – спросил Колин.

– Мы не знаем, – ответила Элоиза. – Поэтому-то мы и ищем Пенелопу. Она, похоже, всегда в курсе таких вещей.

– Правда?

Элоиза нахмурилась:

– Ты вообще что-нибудь замечаешь вокруг себя?

– Вообще-то довольно многое, – примирительно ответил он, – просто не то, что ты хочешь.

– Мы постоим здесь, – объявила Элоиза, – пока не закончится танец. А потом мы у нее спросим.

– У кого спросите?

Они обернулись. Приехал их старший брат Энтони.

– Мама танцует, – пояснила Франческа, хотя это, конечно, не совсем отвечало на поставленный вопрос.

– С кем? – спросил Энтони.

– Мы не знаем, – ответил Колин.

– И вы хотите учинить ей допрос после танца?

– Это была идея Элоизы, – заметил Колин.

– Не помню, чтобы ты возражал, – огрызнулась Элоиза.

Брови Энтони сошлись на переносице.

– Я считаю, что допрашивать следует джентльмена.

– Вам не приходило в голову, – спросил Колин, ни к кому в особенности не обращаясь, – что женщина пятидесяти двух лет вполне может сама выбирать себе партнеров для танцев?

– Нет, – отрезал Энтони, перебив Франческу, которая одновременно с ним сказала:

– Она наша мать.

– Вообще-то ей только пятьдесят один, – заметила Элоиза. На кислый взгляд Франчески она ответила: – Так и есть.

Колин недоумевающе взглянул на сестер и обратился к Энтони:

– Ты Бенедикта не видел?

Энтони пожал плечами:

– Видел, как он танцевал какое-то время назад.

– С кем-то, кого мы не знаем, – решительно и довольно громко вставила Элоиза.

Все посмотрели на нее.

– Никто из вас не находит любопытным тот факт, что и мама, и Бенедикт танцуют с таинственными незнакомцами? – поинтересовалась она

– Вообще-то не особенно, – протянул Колин. Повисла пауза, пока они продолжали наблюдать за элегантными движениями матери на паркете. Потом он добавил: – Мне пришло в голову, что, возможно, она именно поэтому никогда не танцует.

Энтони властно приподнял бровь.

– Мы уже несколько минут тут стоим и обсуждаем ее поведение, – отметил Колин.