Белые львы (СИ) - "Omega-in-exile" - Страница 146

- Может, мне еще и губы силиконом надуть? – мрачно сказал он.

Саша не настаивал. И не только потому, что странный след, похожий на тень, не уродовал лицо Старшего, скорее придавал ему демоническую привлекательность. Этот след был напоминанием о прошлом, о котором нельзя было забывать.

Чудовищный взрыв почти десять лет назад едва не унес их обоих в могилу, но вместо этого спаял их воедино. Потому что, ринувшись навстречу смерти, готовившейся поглотить в своей огненной пасти человека, которого он любил, Саша сделал свой выбор. Смертельный огонь, через который они вдвоем прошли, избавил их от тьмы.

В ту минуту произошло много странного. Старший потом говорил, пусть скупо и неохотно, что за несколько мгновений до взрыва перед ним возник белый лев, в котором странным образом узнавался Эм Нуцци. Старший, сидевший в кресле, встал, не понимая, явь это или галлюцинация, а лев бесшумно и мягко прыгнул на него. Инстинктивно Старший отскочил в сторону, а лев снова прыгнул на него, как будто загоняя в угол… Лишь потом Старший понял, что лев заставлял его покинуть место, где он непременно погиб бы, и направлял в относительно безопасную часть зала.

В тот момент в лобби отеля ворвался Младший. Он тоже показался Старшему похожим на льва и тоже буквально прыгнул на него, что-то крича. Старший даже не понял тогда, что именно, и лишь потом уже пришло осознание.

- Не отдам, не отдам, не отдам! – кричал, точнее, рычал Младший.

И тут их ослепила яркая вспышка, раздался глухой, но мощный взрыв, все вокруг вздрогнуло и стало осыпаться, рушиться… Они упали на пол, Младший впивался губами в губы Старшего, словно это могло спасти жизнь им обоим, сжимал его в объятиях, пытаясь защитить от надвигавшегося огненного шквала.

А вокруг были видны силуэты белых львов, которые защищали их от смерти… Мистика это была или нет, но основная ударная волна прошла чуть в стороне. Вокруг рушились тяжелые конструкции, всё превращалось в ад, но их почти не задело.

Лицо Старшего было обожжено, правая рука сломана, у Младшего выгорели брови и волосы, задевшая его конструкция сломала несколько ребер… Но все это выяснилось потом. Потом…

А после оглушительного грохота настала такая же оглушительная тишина. Наверное, эта тишина длилась всего несколько мгновений. Но они смотрели друг на друга, понимая, что оба живы. Что они вместе прошли через огненный ад. Это было главным, а все остальное…

А все остальное шло, как ни странно, по плану, разработанному ранее. После возвращения Старшего из «владимирского плена» Саша стал все больше задумываться о том, что им обоим следует исчезнуть. Надолго. Быть может, навсегда. Потому что Мурзин всё равно останется раздражителем для многих. Слишком многое он знал. Слишком ко многому был причастен. Его не оставят в покое. Старший с этим был полностью согласен. Оба они понимали, что так просто скрыться у них не получится. Это когда-то люди бежали – на Дон, в Сибирь или просто в соседнюю губернию, где никто их не знал, и жили там спокойно. В современном мире, который все больше просвечивается, в котором каждый шаг человека фиксируется, скрыться почти невозможно. Почти. Но у них теперь были союзники. Белых львов было не так уж мало в этом мире, и они готовы были помочь. О намерении Мурзина и Саши исчезнуть знали единицы из их окружения: Владимир, Михаил, пара людей из охраны. Разумеется, знал Эрик, ибо без него обойтись было просто нельзя. Олег ничего не знал до последнего момента. Но знали некоторые влиятельные люди не только в Москве, но и в других столицах. Люди, которым можно было доверять. Белые львы. Геннадий Мурзин и Александр Забродин должны были исчезнуть сразу после тайной конференции в Агазе. И они исчезли. Устроенный обезумевшим Хейденом взрыв ничего не изменил. Даже, напротив, оказался как нельзя кстати. Теперь Забродин и Мурзин официально числились среди тех, чья судьба осталась невыясненной. Их не было ни в списках погибших, ни в списках выживших. Четыре человека из охраны получили серьезные ранения. Остальные – менее серьезные. Те из телохранителей, кто оставался на ногах, сразу после взрыва довели Сашу и Геннадия до припаркованной вдали неприметной машины и сами сели в такую же. Они домчались до небольшой площадки на окраине Агазе. Там их ждал вертолет, который должен был доставить их в Бенин. А в Бенине их должен был встречать Эрик. Но Эрик встречал их уже здесь. На вертолетной площадке. Он не выдержал и прилетел сам, и таким обезумевшим зеленоглазого Эрика не видел еще никто и никогда. Эрик прилетел сюда, в Агазе, потому что уже знал: взрыв организовал Хейден. Эрик уже не верил, что Саша и Геннадий остались в живых. Он прилетел, чтобы уничтожить Хейдена. Самообладание Эрику отказало. Он понимал, что все это нерационально, что месть должна быть тщательно подготовлена, но мысль о том, что сын его Майкла погиб, сводила Эрика с ума. Тем более, что он тоже чувствовал свою принадлежность к львиной стае, а гибель вожака для львов всегда тяжела… Когда Эрик увидел Сашу живым и почти здоровым (сломанные ребра, опаленные волосы и брови не в счет), он едва не сошел с ума – на сей раз от радости. Эрик издал нечто вроде победного вопля бушменов (ведь родом он был из Южной Африки) и затолкал Сашу и Мурзина в вертолет, который тут же взял курс на Бенин. Там уже ждал самолет, вылетавший во Франкфурт. Для отвода глаз. Потому что Саша, Мурзин и Эрик снова отправились в джунгли. И там они провели около месяца… В обществе аборигенов и белых львов. Там же была и мать Эма. И Эм тоже был с ними. Но связь с миром не прерывалась. Особенно у Киллерса, который в первый же день слил информацию спецслужбам США о причастности Хейдена к теракту и о многом другом. После того как Хейден оказался под арестом, можно было не опасаться, что он начнет их преследовать. А затем начались странствия по миру. Сингапур, Бутан, Иордания, Аргентина, Канада… Всюду они жили недели по две-три и всюду – под разными именами, чтобы запутать следы. Наконец, они прибыли в Казиньяно, где их и встретил Гор. А также старая пиния. С тех пор они жили в древней крепости. Уединенное место, полное тишины, покоя и морского ветра… Туда же перебрался Михаил. Там же обосновалиcь Олег с Владимиром. Жизнь стала совсем непохожей на ту, что была в подмосковном доме. Та жизнь с ее жестокими сексуальными играми и прочим осталась в прошлом. Каждая из трех пар теперь жила своей жизнью. Хотя негласное доминирование пары Старший/Младший сохранялось. Но если раньше этот мир существовал изолированно, безо всякой цели, то теперь он незаметно оказался вплетен в живую ткань чего-то неизмеримо большего, иного мира, средоточием которого стал Младший. Душа старой крепости приняла белых львов, и те, кто поселился в ней, стали членами львиной стаи. Понемногу все начинали понимать: белые львы приходят в мир не для того, чтобы переделать, преобразить его, но чтобы удержать от неминуемого падения во тьму. Эти посланцы небес и незаметные стражи встречаются везде: и там, где решаются судьбы мировой политики, и там, где правит бал алчность, и там, где живут отчаявшиеся бедняки. В роскошных дворцах и безвестных деревушках, в каменных джунглях больших городов и в джунглях Африки, на океанских кораблях и в бредущих по пустыням караванах… Они не спускаются с небес, они вырастают из людей, зачастую кажущихся другим недостойными, презренными, отверженными. Ибо сказано: «истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие». Извращения – лишь короста красоты. Тьма – короста света. И если есть короста, есть тьма, то обязательно должен быть свет. И он пробьется. «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его»… Истина – не там, где всё стройно и логично. Хотите найти истину – ищите там, где что-то неправильно. Истина начинается именно там, в том, то выбивается из привычного порядка. И Саша начинал понимать, что его край серых озер, а также странный мир, который создал вокруг себя Старший, были лишь преддверием новой жизни, наполненной иным смыслом. Жизни не для себя, но для других. Ибо без жертвенности нет любви, а без любви жизнь перестает быть собой, превращаясь в блуждание по лабиринтам тьмы. Саша больше не мыслил жизни без Старшего. Он знал, что они – одно. Когда-то Старший взял его за шкирку, но не стал ломать, не стал переделывать под себя, а просто заставил его пройти через то, через что следовало пройти. И сам шел рядом с ним. Они вдвоем шли по лабиринтам – сначала сладострастия и похоти, потом болезненной привязанности, с их душ и сердец понемногу слезала короста, обнажались кровоточащие раны, чтобы в муках родилась новая жизнь. И эта жизнь была полна любви – двух очень разных и очень сильных людей – сильных каждый по-своему. В Казиньяно часто наведывались гости – самые разные: от политиков и бизнесменов, до никому неизвестных врачей, мелких клерков… Сюда приходили не за приказами и не за советами. В разговорах, зачастую происходивших под старой пинией, а нередко и в молчании, находились ответы на вопросы, что делать и как поступить. Белые львы кружили по всей земле, зная, что грядут новые Темные века, что мир снова погружается в пучину вражды и ненависти, и потому во что бы то ни стало следует сохранить таинственные нити, без которых мир погибнет, ибо иначе оскудеет любовь, а с ней прекратится и жизнь… И все же именно Саше приходилось принимать решения. Так же как и прежде. Все нити сходились к нему. Почему именно к нему – он так и не понимал. Он по-прежнему не чувствовал в себе ни мудрости, ни силы. Вокруг него были люди и мудрее, и опытнее его. И сильнее. И все же именно он был центром этого странного мира, находившегося как будто на перекрестке разных вселенных. Может быть, потому что дело не всегда в мудрости и силе. Дело в другом.