Белые львы (СИ) - "Omega-in-exile" - Страница 121

XVI

века, в пока неоконченной главе оказывался в тех же краях, где сейчас находился Саша, недалеко от Льежа, куда вынужден был бежать из Англии, чтобы на континенте пытаться создать коалицию с целью освободить томящуюся в заточении в Англии шотландскую королеву Марию Стюарт. Слишком много совпадений, усмехнулся Саша. Ну, разве что вместо трепетной Марии Стюарт в темнице томился суровый спецназовец Мурзин. И не в Англии, а в России. А Саша не был шотландским аристократом, всего лишь русским парнем с весьма неаристократической биографией. А в остальном… В изгнании я снова погрузился в тревоги, снова отправился в долгий путь сквозь бессонные ночи, где меня преследовали серые призраки… Я хотел спасти мою королеву, святой отец, я хотел спасти мою королеву! И я верил, что это возможно, ибо с каждым днем убеждался все больше, что с пленением королевы Марии борьба не только не закончилась, но, напротив, стала еще более жестокой. Елизавета, удерживая свою соперницу в заточении, жестоко просчиталась, ибо само присутствие королевы Марии на английской земле, вдохновляло на борьбу врагов королевы-еретички, число которых постоянно увеличивалось и среди которых было немало весьма высокопоставленных особ. Набивая эти строки, Саша думал о том, что в Москве (и не только в Москве) есть немало высокопоставленных людей, которые вовсе не заинтересованы в том, чтобы Мурзин находился под стражей. Старший имел ключи ко многим тайнам, в том числе финансовым, раскрытие которых могло вызвать политические потрясения не только в России, но и в Европе. И то, что в подковёрной борьбе верх одержали группировки, стремящиеся держать Мурзина под стражей, еще ничего не значило. Да, Мурзина могли убить. Но мертвый Мурзин мог оказаться опаснее живого. Саша это тоже понимал. Он не слишком опасался интриг в высоких кабинетах власти, куда вход ему всё равно был заказан. Но у него было ощущение, что зреет новое предательство. И предчувствия его не обманывали. *** Сан-Франциско, июнь 2008 года Тайлер Скотт примчался даже быстрее, чем Йен ожидал. Оказалось достаточно короткого звонка, чтобы бывший любовник вскочил в первый же самолет, вылетавший из Нью-Йорка в Сан-Франциско. Это вызвало у Йена презрительную усмешку. Тайлер, поливавший его дерьмом, теперь снова готов лизать ему задницу. Мерзкий сукин сын! Иметь с ним дело все равно, что вымазаться дерьмом. Но именно такой сукин сын, лишенный каких бы то ни было принципов, был Йену сейчас необходим. Пока авиалайнер с Тайлером на борту пересекал Северную Америку, Йен получил данные от Блэрса, хотя изначально не слишком на это надеялся. Но Блэрсу повезло. Точнее, не повезло Киллерсу. Слишком долго тот имел доверительные отношения с Йеном. Они долгие годы были друзьями, вместе побывавшими в самых разных переделках. И волей-неволей оказались посвящены в некоторые секреты друг друга. Именно Йен знал о Киллерсе, точнее, о его делах, больше чем кто бы то ни было. Он знал кое-какие «адреса-пароли-явки» и людей, связанных с Киллерсом. Далеко не всех. Точнее, очень немногих, Но все-таки это были ниточки, способные привести к Киллерсу. Прежде Йену и в голову не могло прийти, что он затеет нечто пусть и не против Эрика лично, но против игры, которую тот вел. Эрик был его другом. Эрик не раз выручал его. Эрик спасал ему жизнь, рискуя собой. Но теперь… Теперь Эрик начал собственную игру. Пусть она и не была направлена против Йена, но уж точно не отвечала его интересам. А значит, он должен воспользоваться данными, которые были в его руках. Эрик от этого никак не пострадает. Дело не в Эрике, а в Саше. И в Мурзине – проклятом Мурзине! А еще – в чертовой заварухе вокруг акций «Сокоде». Йена Хейдена обложили со всех сторон. Его хотят вытолкнуть из проекта. Да, если это произойдет, то для него это не будет катастрофой. Но удержать акции в руках было для него делом принципа. Делом гордости. Доказательством своей силы. И доказательством того, что ради своего любимого, ради того, чтобы получить его, он пойдет на всё. Саша будет вместе с ним, даже если в тартарары полетит свобода, дружба, что угодно! Потому что ценность имеет только возлюбленный. Его серые глаза. Его пухлые, любящие губы. Его крепкое и в то же время такое трепетное тело. Его таинственная душа – такая притягательная и такая пугающая одновременно. Одним, словом Йен передал Блэрсу конфиденциальные данные, касающиеся Киллерса. Блэрс проявил расторопность и смекалку. Используя связи с детективными агентствами и некоторыми мощными частными службами безопасности в Европе, он смог установить, что Киллерс некоторое время находился в Амстердаме и даже пару раз появлялся в офисе своей фирмы, что случалось довольно редко. Затем Киллерс исчез. Но тут Блэрсу повезло. Точнее, повезло одной из служб безопасности, с которой он связался. Человек, прежде работавший а этой службе, а ныне время от времени привлекаемый Киллерсом к тайным операциям (в частности, к недавней переброске вооруженной группы в Бенин), согласился за хорошую мзду информировать о передвижениях Киллерса. От него стало известно, что Киллерс должен через пару дней объявиться в Копенгагене. Причем, судя по всему, прилететь туда из Рейкьявика. За каким чертом Киллерса понесло в Исландию, понять было невозможно. Это могло и не быть связано с предстоящей поездкой Саши Забродина в Европу. А могло быть связано. Окрыленный Йен приказал держать его в курсе перемещений того, кому прежде так доверял. Того, кто так доверял ему. Между тем в шикарный особняк Йена в Сан-Франциско ввалился Тайлер Скотт. Его глаза горели любопытством и алчностью. Йен Хейден широко улыбался бывшему любовнику, демонстрируя все 32 зуба. Его улыбка была откровенно фальшивой, но Тайлера это ничуть не смущало. Йен без долгих разговоров пригласил Тайлера к отлично сервированному столу. Потом они переместились на диван, Тайлер нагло положил руку на плечо Йену и, улыбаясь, сказал: – Никогда не поверю, что ты позвал меня, потому что жить без меня не можешь. – Правильно. Не верь, – ухмыльнулся Йен. – Тебе что-то от меня нужно, Хейден. Очень нужно. Иначе ты никогда не позвал бы меня в свой дом. – Тебе тоже что-то от меня нужно, Тайлер. Иначе ты не запрыгнул бы в первый же самолет и не пересек весь североамериканский континент. Не думаю, что у тебя сохранились теплые воспоминания обо мне. Особенно о нашей встрече в Старбсурге. – Да, та встреча изрядно попортила мне крови, – хищно блеснул зубами Тайлер. – Но, в конце концов, всё оказалось к лучшему. Каминг-аут лишь повысил мой рейтинг. За что тебе отдельное спасибо. – Рад за тебя, – бросил Йен. – А чего бы ты хотел от меня? – Деньги, – не задумываясь, ответил Тайлер. – Хорошие деньги, Йен. Да, и еще секс. Отличный секс. – Тебе так нравился секс со мной? – насмешливо осведомился Йен. – Мне всегда казалось, что ты с трудом терпишь, когда мой член оказывался у тебя во рту. А уж когда я входил в твою задницу… – Да, всё так. Это не доставляло мне удовольствия. Ну, разве что кроме осознания того, что меня трахает молодой, красивый миллиардер, к тому же мировая знаменитость! – Понимаю, – сказал Йен, даже не пытаясь скрыть брезгливости. – Но если секс со мной был тебе так неприятен, почему ты снова его хочешь? – Ты не понял, -ухмыльнулся Тайлер. – Теперь я хочу попробовать тебя. Чтобы ты был снизу. Чтобы ты давал мне. Йен вздрогнул. Глаза его расширились, налились тяжелым, мертвым свинцом. – А не пойти ли тебе в задницу Тайлер, – тихо проговорил он. – В твою? Так я об этом и мечтаю! – Какого хрена ты решил, что я тебе это позволю? – Догадался. Я не идиот и понимаю, что я – последний человек, которого ты пригласил бы к себе в дом. А значит, произошло нечто из ряда вон выходящее. Значит, я тебе позарез нужен. Именно я. И ты готов выполнить все мои условия. Деньги. Большие деньги. Твоя задница. Твой рот. – Ты даже не знаешь, чего я хочу от тебя! – Сам расскажешь. Но сначала ты мне отсосешь, – на холеном лице телерепортера была наглая торжествующая ухмылка. Свинец в глазах Йена, казалось, вот-вот превратится в пули, которые изрешетят ублюдка. Но неожиданно он замер. Взгляд стал неподвижным. Лицо бесстрастным. Он молча поднялся с дивана, а затем опустился перед Тайлером. Тот не скрывал ошеломления. – Ты… правда? – выдохнул он. Ответом ему был мертвый взгляд свинцовых глаз. Тайлер, чертыхаясь, стал суетливо расстегивать штаны, как будто боялся, что Йен передумает или просто рассмеется ему в лицо. Но лицо Йена было каменным. Член Тайлера был в полувставшем состоянии. Йен даже не рассматривал его. Просто взял в рот и принялся сосать. Старательно. И в то же время с ненавистью. Было заметно, что этот процесс вызывает у Йена отвращение. Изумление на гладком лице Тайлера сменялось восторгом. Он не верил своим глазам. Хейден! Знаменитый магнат Йен Хейден! Сильный и гордый! Стоит на коленях перед ним, Тайлером Скоттом, развалившимся на диване, и отсасывает у него! От одной этой мысли Тайлер едва не кончил. Единственное, о чем он сейчас искренне жалел, так это о том, что происходящее не снималось на видео. Нет, вовсе не для шантажа и не для скандала. Тайлер понимал, что потом долго, возможно, годы и годы дрочил бы на видео, на котором ему отсасывает сам Йен Хейден! А Йен, с отвращением едва не давился членом Тайлера, казавшимся ему вонючей мерзостью. Он думал о том, что мог бы обойтись и деньгами. Жадный Тайлер, конечно, согласился бы. И Йену было не жалко заплатить Тайлеру лишние деньги, совсем нет. Он занимался отвратительным для себя делом с отвратительным ему человеком для того, чтобы доказать себе: ради своей цели он способен пойти на всё. Даже на самые грязные, самые отвратительные вещи. Он сам – сам! – должен был сломать свою гордость. Она уже была надломлена предательствами, которые Йен совершал, но все-таки не была сломлена. Сейчас Йен, стоя на коленях перед ублюдком Тайлером и отсасывая ему, по своей собственной воле доламывал свою гордость. Потому что это было необходимо. Необходимо. Чтобы суметь пойти на все ради серых глаз его возлюбленного. Чтобы заплатить за эти глаза любую цену. При необходимости пожертвовав всем. И всеми. Мерзкая сперма ударила Йену в рот, он едва не захлебнулся. Казалось, ничего более отвратительного в его жизни не было. Но Йен знал, что будет еще более отвратительное. Уже сейчас. Сначала гнусная сделка с ублюдком. Затем такой же гнусный секс, когда ублюдок распечатает его задницу. А потом… потом тоже будут гнусности. Увы. Увы. Он не хочет быть белым львом. Он хочет обладать сероглазым Сашей. Это его выбор. *** Льеж, июль 2008 года – Как он? – спросил Эрик, указав на стену, отделявшую их комнату от сашиной. – На самом деле неплохо, – чуть улыбнулся Михаил. – Ему даже полезно немного отдохнуть. На него столько навалилось, что я не знаю, как он все это выдерживает. – Он у нас парень крепкий, – широко улыбнулся Эрик. Михаил обратил внимание на это «у нас». Не так чтобы он отлично знал английский, но достаточно для того, чтобы улавливать нюансы. И он заметил, что Эрик часто называет Сашу «наш». Отец чувствовал: Эрик принял его сына. Может быть не как родного, но принял. И было нечто большее: Эрик и дальше готов был защищать его сына, рисковать ради него жизнью. Михаил чувствовал это. Он был в этом уверен. Эрик между тем улегся рядом с Михаилом на диван и прижался к нему щекой с неожиданной нежностью, которую трудно было заподозрить в хладнокровном наемнике. – Все в порядке? – спросил Михаил. – Не все, – мрачно ответил Эрик. – Опять утечка! Кто-то сливает информацию. – Кому? – напряженно спросил Михаил. – Пока не уверен. Но, кажется, это проделки Йена. Есть у меня кое-какие косвенные данные. Очень косвенные. Почти ничего. Это можно принять за паранойю. Но моя паранойя еще ни разу меня не подводила. Все это трудно объяснить, просто поверь на слово. Хейден пытается следить за нами. Точнее, за нашим львом. Слово «лев» Эрик впервые употребил по отношению к Саше. Тем более словосочетание «наш лев». Михаил крепче прижал к себе любовника. – Что предпримем? – Будем защищать, – бесстрастно произнес Киллерс. – Мы должны. Михаил, в отличие от Эрика, не был в ту ночь на поляне, где происходила мистерия Белого льва. Но и его посещали сны. Его Саша. Его сын. Белый лев, которому они должны служить: и он, и Эрик. Михаил и Эрик никогда не обсуждали это между собой. Но каждый из них знал, что другой тоже знает. Знает и принимает то, что выходило за пределы рационального сознания. Но сейчас Эрик, вздохнув, вдруг произнёс: – Раньше я жил для того, чтобы встретиться с тобой. Теперь я живу, чтобы вместе с тобой защищать его. – Я тоже, – чуть слышно прошептал его любовник. – Не беспокойся, – Эрик тоже перешел на шепот, словно боялся, что сидевший в соседней комнате Саша их услышит. – Я знаю свое дело. Ты, Влад и прочие – его ближняя охрана. Я – на дальних подступах. Я первый замечу угрозу. И не прозеваю. – Вот уж в чем не сомневаюсь… Я перестал сомневаться, когда твой холодный труп выловили из Нагатинского затона в Москве. – Труп хочет, чтобы его согрели, – Киллерс, казалось, весь сделанный из гибкой стали, в постели с Михаилом всегда начинал плавиться, превращался в игривого, ласкового, чуткого, нежного партнера. Он весь преображался, в хладнокровном, безжалостном убийце появлялось что-то трогательное и беззащитное, зеленые глаза приобретали ярко-изумрудный оттенок, широко раскрывались и молили о любви, В медвежьих объятиях Михаила Эрик казался хрупким, утонченным, невероятно чувственным. Никогда никому он так не раскрывался. Но и Михаил, всю жизнь выполнявший роль саба, рядом с Эриком преображался. Они оба преображались, становились иными. Оставаясь людьми, они принадлежали иному миру, живущему по совсем иным, высшим законам, главный из которых – любовь. Эрик, стальной и пружинистый, с Михаилом становился удивительно податливым, и тот входил в него легко и плавно. Нет, отверстие в теле Эрика вовсе не было банально и пошло растрахано, наоборот, оно было очень узким и удивительно горячим, но как будто предназначалось именно для того, чтобы их тела соединялись в единое целое, как соединялись их души. Это был был удивительный секс двух сильных, крепких воинов. Почему-то не было никаких пошлых звуков, сопровождающих любой секс –шлепков, причмокиваний и прочего. Это было сродни воздушному танцу – легкому и завораживающему. И чем глубже Михаил проникал в своего возлюбленного, тем светлее становились его обычно темные глаза, словно в них отражалось изумрудное сверкание глаз Эрика. Боль, которую неизбежно испытывало тело Эрика, растворялась в жаре любви, он сам устремлялся навстречу этому жару, насаживаясь все глубже и глубже и лаская мощную, поросшую темными волосами грудь любовника. Они оба что-то шептали друг другу, но беззвучно, их губы то и дело сливались в поцелуе. Наконец, Эрик почувствовал, как мощное тело любовника начинает содрогаться в подступающем оргазме. Он еще шире раскрылся и взялся за свой стоявший колом член, но Михаил нежно и одновременно властно его остановил, крепко обхватив основание члена любовника и одновременно изливаясь в Эрика, его мощная грудь вздымалась, но из нее не вырывалось ни единого стона. Даже дыхания не было слышно, звуки растворялись в пространстве любви, окутавшим этих двоих, так долго живших в разлуке. А затем Михаил вместо того, чтобы опуститься рядом с Эриком, склонился к нему и нежно взял его член, осторожно лаская его губами, языком, сводя Эрика с ума этими нежными, ласковыми прикосновениями. Михаил знал, что нарушает запрет Старшего. Но он знал также, что все изменилось. Мир, который выстроил Старший, не исчез, но преобразился, его законы тоже изменялись. Михаил знал, что Старший поймет это и примет. И он все глубже и глубже брал член Эрика, а гибкое, сильное тело беззвучно извивалось в стальном захвате лап любовника. Эрик сходил с ума от счастья, его рот был полуоткрыт, изумрудные глаза сверкали ярко-ярко, как не могут сверкать человеческие глаза, Тело задрожало, глаза готовы были вылететь из орбит и взлететь к небесам подобно звездам, когда он изливался в горячий рот любовника. Страсть затихала, обоих охватила истома, в которой были они одни, только они… И никого и ничего в этом мире больше не существовало. И тут зазвонил телефон. Стальная рука Эрика схватила его молниеносно. – Алло, – его голос был бесстрастным, как будто это не он только что… Словом, как будто это был не он. – Да. Да. Понял. Где? Когда? Да. Нет. Продолжать. О’кей. – Я был прав, – произнес он, закончив разговор. – Это Хейден. И, кажется, я догадываюсь, что он задумал. – Действуем сейчас? – деловито спросил Михаил, лежа на любовнике. – Действуем сейчас, – ухмыльнулся Эрик. – Прямо здесь. Снова. Остальное – потом. А в соседней комнате, свернувшись калачиком на диване, сладко посапывал Саша. Давно он уже так крепко не спал. Ему снилось, как совсем рядом его отец и зеленоглазый Эрик занимаются любовью, Старший в своей одиночной камере думает о нем, Владимир тоскует об Олеге, Олег пребывает в душевном раздрае, а белый лев Эм движется по сверкающему незеным светом пространству, зорко высматривая опасность … И только Йена не было в этом странном и спокойном сне. Точнее, он должен был быть, но вместо него возникал лишь непроглядный мрак. Из которого временами вылетали смертоносные свинцовые пули. *** Тайлер Скотт чувствовал себя едва ли не королем мира. Хейден пообещал ему заплатить ни много ни мало десять миллионов долларов. Пять миллионов задатка уже лежали на анонимном счете в одном из багамских банков, и Хейден дал Скотту необходимые коды и шифры. Ну, а то, что гордый и неприступный Хейден ему отсосал, да еще подставил свою крепкую, красивую задницу с неразделанной, восхитительно узкой, горячей дыркой, было настоящим супербонусом! Когда Тайлер ставил условием оттрахать Хейдена, то он даже не рассчитывал, что Хейден согласится. Это было, скорее, проявлением нахальства и попыткой набить себе цену. Согласие Хейдена повергло Тайлера в шок. Трахнуть Йена Хейдена! Самого Йена Хейдена! Это же круто! Круто!! Хотя, по большому счету, Тайлер вполне удовлетворился бы и десятью миллионами, которые Хейден ему заплатит. А в том, что Хейден заплатит всё, до последнего цента, Тайлер не сомневался. И он был полон решимости выполнить задачу, которую перед ним поставил Хейден. Сделать репортаж-расследование. Пусть и не репортаж века, но такой, который превратит Тайлера Скотта в одного из ведущих тележурналистов не только США, но и всего мира. Потому что речь шла о международном скандале. Крупные компании, спецслужбы и правительства нескольких ведущих стран оказались замешаны в грязных махинациях вокруг титанового месторождения в Богом забытой африканской стране, как ее там… Чамбе! Собственно, это не было новостью. Полгода назад издания уже пестрели скандальными заголовками по поводу ситуации с «Сокоде», в которой оказался замешан некий русский хастлер, а также Хейден и какой-то русский мафиози Мурзин или как там его… Тот скандал быстро замяли. Но теперь события приобретали новый оборот. Который мог стать сенсацией при определенной дерзости и умелом жонглировании фактами (а уж в этом Тайлер Скотт был мастак). От Тайлера требовалось выдать убойный репортаж, основную канву которого обрисовал ему Хейден. Главным героем репортажа (точнее, антигероем) должен был стать Мурзин. Тайлер должен был давить на то, что именно Мурзин, стремящийся захватить полный контроль над титановым месторождением, спровоцировал два кровавых военных переворота в Чамбе. И следовало указать, что была и еще одна попытка переворота, вовремя предотвращенная, и за этой попыткой тоже стоял Мурзин. Именно Мурзин финансировал кровавый гражданский конфликт в Чамбе, угрожающий перекинуться на соседние страны. Именно Мурзин помогал выводить за рубеж на тайные счета деньги коррумпированных правителей Чамбе. Но Мурзин занимался не только этим. Он еще стоял за политическими убийствами и финансовыми махинациями в разных странах и, разумеется, в России. Из России он также незаконно выкачивал средства. И в конце концов оказался за решеткой. Но в торг с ним вступили высокопоставленные политики России и Франции, а также некоторых других стран (об участии людей из администрации США в этой грязной возне Хейден предпочел умолчать, ему и так хватало проблем с американскими властями). При этом Хейден вовсе не требовал от Тайлера, чтобы тот выставил его в этом репортаже рыцарем без страха и упрека, этаким американским героем, хорошим парнем, сражающимся против плохих парней. Нет, Хейден хотел, чтобы Тайлер и в него швырнул комьями грязи, обвинил в подозрительных связях с африканскими диктаторами, сомнительных сделках. Для большей правдоподобности Хейден должен был быть не без греха. Но на фоне кровожадного монстра Мурзина он выглядел бы если не ангелом, то кем-то близким к нему. Хейден предоставил в распоряжение Скотта множество документов, как бумажных копий, так и в электронном виде. Были и видеосъемки, делавшиеся службой безопасности Хейдена не один год. Конечно, этого было мало. Тайлер, глаза которого горели как у охотничьего пса, почуявшего добычу, быстро связался со своим телеканалом и там живо организовали перегонку кадров, на которых был запечатлен Мурзин. Впрочем, кадров этих было до обидного мало. Тайлеру хотелось заполучить что-нибудь о зверствах, лично совершенных Мурзиным в его бытность спецназовцем в Африке или на Ближнем Востоке. Но вряд ли такие кадры существовали в природе. К тому же, было неизвестно, а творил ли Мурзин и впрямь какие-то зверства, от которых кровь стыла в жилах. Впрочем, Скотта это не смутило. Он тут же запросил кадры гражданской войны в Чамбе. Переворот в столице, пылающий президентский дворец, горящие дома, стрельба на улицах. И еще – война в джунглях. Обязательно сожженные деревни. Убитые или плачущие дети, обезумевшие от горя матери, горы трупов, нищета, кровь. Таких кадров было навалом. Просто они никогда никого особо не интересовали. Эка невидаль, война в каких-то джунглях, да там всегда кто-то кого-то режет. Но Тайлер знал, что при умелой подаче материала (а уж он-то сумеет подать как надо!) эти кадры и его комментарий взорвут мир, поставят на уши общественные организации, дипломатов, политиков… Впрочем, и этих кадров ему показалось недостаточно. Поэтому он потребовал перегнать ему в студию в Сан-Франциско кадры военного конфликта между Бурунди и Руандой аж десятилетней давности. Ну и что с того, что тот конфликт был черт знает когда, ну и что с того, что Бурунди и Руанда не имели к Чамбе ни малейшего отношения и даже не граничили с ней? Африка она везде Африка, кто там будет разбираться! Зато кадры какие! Трупы, сваленные в ямы! Залповые удары! Горящие поселки! То что надо. И за всем этим стоит этот, как его там… а, Мурзин! Надо будет потренироваться произносить эту фамилию перед камерой. Язык можно сломать. Мурзин, Забродин… Хейден, с плохо скрытой ненавистью и презрением взиравший на бурную деятельность, которую развил Тайлер, при упоминании Забродина едва не взял репортера за горло и еще раз сделал внушение, как тому следует расставить акценты в репортаже. Да, Забродин должен упоминаться в репортаже. Но нельзя делать акцент на том, что он прежде был хастлером. О Забродине следует упоминать как о несчастном, запутавшемся молодом человеке, пережившем трагические события, и теперь Забродиным манипулирует Мурзин, а также люди из российских и французских спецслужб. При этом Хейден поддался мстительному порыву и настоял на том, чтобы в репортаже в негативном ключе упоминались Силецкий и Вертье. Тайлер забеспокоился, сказав, что это чревато судебными исками, и телеканал может не выпустить репортаж в эфир. Но у Хейдена были наготове материалы, которые, пусть косвенно, но указывали на темные дела и Хейдена, и Вертье. А главное, на вовлеченность в эти грязные и кровавые интриги президента Франции (которому Йен не забыл вертолетную прогулку из Рамбуйе). Идея репортажа должна была сводиться к тому, что темные закулисные силы в Москве и Париже готовы выпустить на свободу кровожадное чудовище, то есть Мурзина, в обмен на принадлежащие ему акции. Эти же силы давят и на американского парня Йена Хейдена, который, конечно, сукин сын, но «наш сукин сын». У зрителя должно было создаться впечатление, что если Мурзин выйдет на свободу, то «галактика погрузится во мрак». А подтверждением того, что освобождение Мурзина действительно готовится, причем в обмен на акции «Сокоде», должны были стать кадры, на которых Забродин посещает некий банк в бельгийском Льеже (к этому моменту Хейден уже получил через Блэрса информацию от человека в окружении Эрика Киллерса). Понятно, что в самом факте посещения Забродиным рядового льежского банка не было ничего криминального. Но тут Тайлер должен был проявить всё свое искусство и убедить зрителя, что это посещение – ключевой элемент по освобождению вселенского зла из заточения. Но при этом подчеркнуть, что сам Забродин не при чем. За этим должна была последовать еще серия репортажей. По стратегическому замыслу Хейдена это должно было сорвать сделку вокруг «Сокоде», ибо подобные сделки совершаются в глубокой тайне. И гарантировать, что Мурзин останется за решеткой. А может быть, и умрет там (в российских тюрьмах такое ведь часто случается). Саша должен был потерять всякую надежду на Мурзина. Он должен был почувствовать себя окруженным кровожадными волками – Силецким, Вертье и прочими. И тогда он, Йен Хейден, придет Саше на помощь. Только он сможет защитить этого парня. Нет, Йен не рассчитывал, что Саша сразу бросится в его объятья. Но он отчаянно верил, что затухающее пламя любви к нему запылает в Саше с новой силой. Главное, чтобы Саша не узнал, что именно Йен стоит за скандальным репортажем. Именно поэтому Йен и выбрал Тайлера – Саше было прекрасно известно, что эти двое ненавидели друг друга, и он решил бы, что репортаж – просто месть Тайлера Йену. И, кстати, преисполнился бы к Йену сочувствием (Йен, во всяком случае, на это надеялся). Хейден допускал, что руководство телеканала, на котором работал Тайлер, не выпустит репортаж в эфир, по крайней мере, в полной версии. Там было слишком много натяжек, допущений и сомнительных утверждений. А кроме того, затрагивались слишком влиятельные фигуры и силы, вступать в клинч с которыми опасно даже в мире якобы свободной прессы. Да, Хейден допускал такую вероятность. Но, во-первых, у него тоже были сильные рычаги давления на телеканал: через подставные структуры Йен обеспечивал телеканалу значительную часть рекламных доходов. А во-вторых, даже если трусливые телеменеджеры упрутся и либо напрочь зарубят репортаж, либо выпустят его в эфир с серьезными купюрами, то Йен был готов раздуть на этой почве новый медиаскандал (зажим свободы прессы в США, нарушение прав человека!) и выложить полную версию репортажа в интернет. Миллионы, десятки или даже сотни миллионов просмотров после такого скандала были бы гарантированы. Да, возможны судебные иски, но они будут направлены не против Йена Хейдена, а против Тайлера Скотта – автора репортажей. Хейден же вообще был не при чем. Всего лишь одним из персонажей репортажа. Разумеется, Скотта перспектива судебных исков весьма беспокоила. Но Хейден уверял, что прикроет его. Выделит опытнейших юристов, включит закуличные механизмы… В конце концов, он увеичил гонорар Тайлеру с 10 до 15 млн долларов. Это оказалось решающим аргументом. Нет, Йен вовсе не был уверен в том, что сможет защитить Тайлера от судебных исков. Но не это его беспокоило. Скорее то, что на Тайлера будут давить русские, французы и люди из Вашингтона. С целью вынудить сдать заказчика репортажа. И Тайлер сдаст Йена. Потому что Тайдер очень жаден и очень труслив. Юридических доказательств, конечно, не будет, но если Саша узнает, кто именно за этим стоял… Для Йена это могло обернуться катастрофой. И в его голове стал созревать мутный план, основанный на убеждении, что без таких людей как Тайлер мир ничуть не станет хуже. Даже лучше. Пока это были лишь прикидки. Йен никогда еще не занимался подобными вещами. Но он твердо решил, что Тайлер, после того как репортаж выйдет в эфир или будет выложен в интернет, должен исчезнуть. Тем или иным способом. Тайлер, окрыленный жадностью и жаждой славы, между тем уже мчался в Льеж вместе со съемочной группой. У него были все необходимые координаты. Они должны были заснять Забродина, входящего в маленький льежский банк и выходящего из него. Интервью брать не следовало. Только заснять. Желательно незаметно. Йен понимал, что если Забродина будет охранять Киллерс, то от всей съемочной аппаратуры останутся одни ошметки. А, возможно, что и от съемочной группы. Йен слишком хорошо знал Эрика. Впрочем, как оказалось не очень хорошо. Когда Тайлер прибыл в шикарный пятизвездочный отель в центре Льежа и вошел в свой люкс, то увидел рыжеватого человека с зелеными глазами, смотревшего прямо на него. И от этого взгляда душа Тайлера ушла в пятки.