Белые львы (СИ) - "Omega-in-exile" - Страница 113

Йен говорил, что вскоре получит разрешение покинуть Италию и немедленно отправится в Москву «по делам». Саша не спрашивал, что это за «дела», но понимал, что это связано с проклятыми акциями «Сокоде». И с ним самим. Поэтому он относился к планам Йена холодно и настороженно, всячески давая понять, что тому не следует приезжать. Но Йен отказывался это понимать. Наконец, Саша потерял терпение и сказал:

– Йен, пока Геннадий под арестом, я не стану с тобой встречаться. Не стану. Сам знаешь почему! – Как ты вообще можешь сожалеть о том, что этот мерзавец оказался там, где ему самое место? – вскипел Йен. – Да на его руках столько крови… – А твои руки чисты? – холодно прервал его Саша. – Хватит об этом! – Йен, казалось, готов был пролезть через монитор компьютера к Саше. – Хватит! Да, я признаю, что вел себя не лучшим образом… Да, я подло поступил, признаю. Но лишь потому, что люблю тебя! Потому что хотел тебя спасти! – Йен, – взгляд Саши был спокойным и прозрачным, но голос звучал устало. – Я понимаю тебя. Правда, понимаю, поверь! Но… пока Геннадий под арестом… пока… пока вся эта чертова свистопляска вокруг «Сокоде» и прочего не закончится… – Эта свистопляска прежде не мешала тебе любить меня! – На самом деле мешала. Ты просто не хотел этого видеть. И я не хотел. – Саша, что я должен сделать? Что я должен сделать, чтобы… – Йен осекся, словно гордость мешала ему выговорить что-то важное. – Йен, я не знаю, – с горечью сказал Саша. – Но нам нужно сделать паузу. – Паузу? Зачем?? – едва не зарычал Йен. – Ты пойми, я сейчас вижу как будто не тебя, а кого-то другого! Я хочу увидеть тебя, прикоснуться к тебе, убедиться, что это ты! Понимаешь? Иначе я сойду с ума! Просто сойду с ума! – А если ты убедишься, что я – совсем не тот, кем был? – голос Саши звучал кротко, но для Йена он был как удар грома. – Тогда… – сипло выдавил он. – Тогда не знаю… Я… Я не могу жить без тебя! – Именно поэтому нам нельзя встречаться. Йен, не только я изменился. Ты ведь тоже. Я вижу в твоих глазах… – Да что ты можешь видеть через этот гребаный скайп!- взорвался Йен. – Тьму. Свинцовую тьму, – бесстрастно произнес Саша. – Что? – Йен как будто задохнулся. – Боюсь, тебе не понять! – Ебать, как меня достала эта чертова мистика! Все вокруг с ума посходили! – Я же говорил, что ты ничего не поймешь, Йен. – Да всё я понимаю, всё! – Йен, – голос Саши прозвучал неожиданно властно и резко. – Я не могу запретить тебе прилететь в Москву. Но на встречу со мной не рассчитывай. На личную встречу. Саша отключил скайп и откинулся на спинку кресла. Разговор с Йеном вымотал его. Саша не мог разобраться в своих чувствах. Да, он любил Йена. Как и Йен его. Но над их любовью висело какое-то проклятье. Если прежде Саша не мог принять мир Йена, то теперь Йен не мог принять новый мир Саши. Ситуация зеркальным образом изменилась, но ни на миллиметр не приблизилась к разрешению. И ещё… Саша действительно видел, что меняется не только он, но и Йен. В глазах Йена как будто сгустилась свинцовая тьма. И холодные волны этой тьмы все сильнее захлестывали их любовь… От этих мыслей его отвлек Владимир. Возникли проблемы со службой безопасности. Двое бывших сотрудников занялись шантажом, угрожая раскрыть данные о незаконных операциях Мурзина, за которые на него могли навесить новые обвинения. – Они, конечно, твари опытные, – невозмутимо произнес Владимир, который за последние дни заметно осунулся, – но мы знаем, как их достать. – Нет, – коротко ответил Саша. – Что их жалеть? Или думаешь, они нас пожалеют? – Нет. Это не имеет значения. Старшего держат взаперти из-за другого. «Сокоде». Владимир шагнул к двери. Но вдруг остановился и, глядя Саше в глаза, спросил: – А если бы это имело значение, ты отдал бы приказ? Саша смотрел на него прозрачными глазами и молчал. Владимир понял, что ответа не будет, и молча вышел. На самом деле Саша не знал ответа. Не знал. И не хотел сейчас думать о том, каким мог быть его ответ. Но на этом его мытарства не закончились. Снова появился Владимир и сказал, что приехала бывшая жена Мурзина со своим адвокатом, и она требует встречи с Сашей. – Пусть общается с адвокатом Старшего, – отрезал Саша. – Баба сидит в машине у ворот. Истерит, вопит, что не уедет, пока не поговорит. – Да пусть хоть сутки там сидит, – пожал плечами Саша. – Адвокат судом угрожает… – Скажи ему, что суд по другому адресу находится, – бесстрастно произнес Саша. Владимир кивнул. – Стервятники всегда слетаются на запах крови, – голос Саши был таким странным, что Владимир вздрогнул. – Но они трусливы. Подлы и трусливы. Саша чуть кивнул Владимиру, и тот молча вышел. На самом деле Саша чувствовал себя человеком, которого одолевает злая мошкара, кусает, пьет кровь, тело зудит … Порой ему хотелось лезть на стенку. Прозрачное пространство силы, уверенности и покоя в такие моменты стремительно сжималось, и Сашу начинали одолевать бесчисленные страхи, он чувствовал себя попавшим в жернова чудовищной мельницы, из которых ему не выбраться никогда и ни за что… В эти мгновения он внутренне замирал. Его ум, взвинченный и переутомленный, как будто опускался в сердце, в тайный уголок, где в прозрачном мраке трепетало пламя любви. Поток мыслей не то чтобы останавливался, но шел где-то вовне, не проникая в сердце, в котором царили покой и любовь. Саша знал, что это была практика древних христианских монахов, известная как исихазм. И он знал, что спуск ума в сердце опасен, потому что там таятся такие страсти, о которых их носитель даже не подозревает и против которых он может оказаться бессилен, сойти с ума, погибнуть. Поэтому к внутреннему безмолвию подвижники шли годами, а то и десятилетиями, под руководством опытных наставников. Это было подобно путешествию по ночному лесу, полному хищников и ядовитых змей. И Саша понимал теперь тайный смысл своего ночного путешествия по экваториальному лесу на встречу с белым львом. Это было путешествием в его собственное сердце. Саша всегда считал, что его сердце – сердце хастлера, любителя извращенного секса – полно грязи и тьмы. Но тьмы в нем не было. Был прозрачный мрак, в котором трепетала любовь. И был белый лев.

Вращается ума веретено,

не зная ни мгновения покоя,

а нить уже запуталась давно

и помыслы жужжат тревожным роем

то глуше, то сильнее, чтоб затем

внезапно превратиться в паутину,

лукавое сплетенье мертвых схем,

болотную отравленную тину…

Летят секунды, мечутся года,

свистят века холодными мечами,

ум напряжен, и нет в нем ни следа,

ни тени вожделенного молчанья,

молчанья вне пространств и вне времен,

что виделось в мерцании догадок,

где царствует таинственный закон

и где – Любовь. И мед небесный сладок.

Но тонкая незримая струна

звучит сквозь темных помыслов рулады.

Все медленнее бег веретена.

И рвутся нити,

сети,

цепи ада.

В сердце был источник прозрачного покоя, что заполнял сознание Саши. Источник, питавший серые озера в его глазах. Придававший ему силу белого льва. Но легче Саше не становилось. Скорее наоборот. И еще Сашу изматывало ожидание. Он понимал, что именно сейчас где-то в высоких кабинетах за закрытыми дверями решается вопрос о возможности его встречи со Старшим. У него было знание, что эта встреча состоится. Но все равно: ожидание изматывало. Потому что он чувствовал: Старший нуждается в его присутствии. Нуждается в том, чтобы его увидеть. И если для Йена это был вопрос чувств, то для Старшего это был вопрос жизни и смерти. Это Саша тоже знал. Но сигнала от безликого или еще от кого-то все не было. Время застыло… Михаил с тревогой и надеждой смотрел на сына, так внезапно повзрослевшего. Саша осунулся, взгляд стал куда более жестким, но это придавало ему красоты. Если прежде Саша был просто симпатичным парнем, то теперь в его внешности что-то неуловимо изменилось, и он стал по-настоящему красивым. Это была не яркая, броская красота фотомодели, это была спокойная, но завораживающая красота, в которой было нечто царственное, благородное. Этому молодому человеку, неуловимо напоминавшему льва, хотелось служить. Отец чувствовал это. Он понимал, что его сын необычен, что… Одним словом, он хотел служить сыну. И он боялся, потому что видел: сын смертельно устал. Пусть его психика изменилась, стала сильнее, но Саша был на пределе душевных сил. Ему нужна была разрядка. Очень нужна. Отец молча приблизился к сыну, когда они остались одни. – Тебе нужно расслабиться, – проговорил отец с какой-то робостью. Сын взглянул на него вопросительно и строго. От этого взгляда отец смутился. Он всегда чувствовал неуверенность в присутствии сына, а этот взгляд вообще стал для него пыткой. – Ты же на пределе сынок. Тебе просто нужно куда-нибудь сходить… – Напиться? – с усмешкой спросил Саша. – Ты не можешь и не должен сидеть все время взаперти! Не можешь… – Я. Здесь. Решаю, – взгляд сына стал холодным и отчужденным. Отец вздрогнул. – Не забывай, – сухо продолжал Саша. – Еще не прошел месяц, который я дал тебе и Олегу. Всё в силе. Этот замкнутый, даже высокомерный молодой человек ничем не походил на того измученного, перепуганного большого ребенка, что по ночам прижимался к отцу, требуя, чтобы тот его убаюкивал. Это был молодой хищник. Не озлобленный, не разъяренный, но опасный, готовый к прыжку. Отец смотрел на сына с невольным восхищением и страхом. Сын снова нахмурился. – А знаешь, ты прав, – задумчиво сказал он. Саша достал смартфон. Его давно засыпали сообщениями и звонками. Мальчики из «фирмы»… точнее, уже бывшей «фирмы». Бывшие однокурсники, которым прежде до него не было дела. Наконец, друзья-музыканты. Все то же: «перетереть текстуру, есть проект зашибись, куда пропал». Все это казалось посланиями из другой эпохи или даже из другой вселенной. Слишком все изменилось. Но Саша вдруг подумал, что стоит… стоит попытаться если не вернуться в прошлое, то хотя бы восстановить связь с тем, что было в нем хорошего. *** Москва, июнь 2008 года Было уже за полночь, в камере было душно, Мурзин не спал. Точнее, пребывал в том состоянии на грани сна и бодрствования, когда человек перестает отличать явь от сновидений. Тело было полно боли после изощренных издевательств в камере с уголовниками, где его держали последнее время. Мозг был на грани помешательства от нескончаемых допросов, угроз, давления… Мурзин чувствовал, что находится на краю. Что еще немного, и он подпишет всё, что от него требуют… Нет, не всё. Он не станет оговаривать других. Ставить других под удар – этого не будет. Он лучше сдохнет. Но вот что касается лично его, то тут ему уже все равно. Он родился не миллиардером и знал, что свои миллиарды в могилу все равно не заберет. Это все приходящее и уходящее.