Сплошная видимость (СИ) - "MMDL" - Страница 13

Держа меня за разведенные в стороны колени, мальчишка наращивал темп. Он смотрел на меня повелительно и жадно — на всю меня, не считая глаз. Стоило нашим взглядам встретиться — и он терялся, сбивался с ритма, отводил взор в сторону, будто боялся моей возможной реакции, как если бы самовольно посреди ночи стянул с меня одеяло и одежду, раздвинул ноги и вошел… Тщетно я силилась подавлять стоны, но голос все равно прорывался наружу, так что я лишь приглушала его как могла в надежде, что хотя бы так его не будет слышно в соседней, родительской, каюте. От наслаждения я тупела, теряла способность думать о чем бы то ни было; ноги дрожали, грудь содрогалась от интенсивных движений Люка и моего частого дыхания. Мир вокруг мерк — все, кроме Люка, шумно дышащего со мной в унисон. Запретное удовольствие сделало его лицо еще красивее: приоткрытые губы пылали, манили, такие мягкие и горячие, но добраться до них я не могла, как и присвоить их обладателя. Со мной он сделал это уже давно, сам того не заметив…

— М-м, как хорошо, Боже!.. — всхлипнула я в потолок и частично заменяющую его верхнюю полку, точно бы давящую на спину Люка и заставляющую его быть ко мне еще ближе, иметь меня еще безбашеннее!..

Дверь в каюту с электронным писком распахнулась, по глазам ударил яркий свет коридора, окружив фигуру Люка и превратив в черный силуэт. В оправданном ужасе я приподнялась на здоровом локте, Люк обернулся — и оба в следующую страшную секунду мы различили на пороге Кэмерона, в полной мере рассмотревшего и обнаженных нас. Поборов окаменение, он оглушительно захлопнул дверь! Я порывалась встать, как будто это помогло бы мне мгновенно одеться и все исправить, однако Люк толкнул меня обратно на подушку. Слабо надавив предплечьем мне на горло, своим лбом он коснулся моего и, отрывисто, быстро дыша в мои губы, возобновил толчки! Словно обратив время вспять и теперь стараясь успеть закончить до прихода отца, Люк неистово трахал меня, точно животное!.. С распахнутым ртом я внемую кричала, в голове пульсировало тупое «Да!.. Пожалуйста, еще!..» Через десяток секунд я уже извивалась под ним от оргазма, но Люк продолжал вбиваться в меня, преследуя свой собственный финал. «О нас узнали, следующего раза может уже не представиться — нам нечего терять!» — читалось в каждом его рывке. Я не почувствовала сперму, залившую шейку матки, — я и член-то уже практически не ощущала, так сладостно-безжалостно истерзавший меня, но в полной мере насладилась рычащими стонами Люка, сокращением мышц его пресса и бедер, его внезапным порывом не просто обнять меня, а вжать в свое тело, щекою к щеке.

Страшно подумать, что теперь будет… Однако пока на коже и внутри моего тела догорало его тепло, я не рисовала в воображении реалистичные кошмарные последствия. Я не думала ни о чем.

========== Часть 7. Первая половина ==========

Комментарий к Часть 7. Первая половина

Миле, Соне и Нику посвящается.

Не здравый разум — паника оглушительным криком прямо в ухо призывала бежать за отчимом, судорожно искать по пути объяснения им увиденного, лживые, но правдоподобные. Разумеется, я была не в том состоянии и уж точно не в том виде, чтобы слушать внутреннюю истеричку и по традиции портить все еще больше. Не на шутку взволнованный Люк хотел последовать в ванную за мной, но я пресекла его попытку предельно понятным мановением руки. Думала, оставшись наедине, погружусь в тишину, однако в заполненной эхом ванной утробное гудение корабля было лишь ощутимее, затмевало все мысли, что в такой патовой ситуации, в общем-то, было неплохо. Сидя на корточках в неудобно перекрученных майке и лифчике посреди квадратной комнатушки с чуть наклоненным к центру полом, я раз за разом приставляла к вагине вплотную душ, отнимала его от чувствительной кожи — и струя воды покидала влагалище, уносила остатки спермы в сток подо мной. Конечно же, это не достойная замена противозачаточных или презерватива; я была слишком возбуждена, чтобы подумать головой, и больше подобное не повторится…

Зная, что, если разденусь, потом бюстгальтер не застегну, я кое-как умудрилась вымыться в нем и задранной майке — по грудь, нелепо торчащую из-под одежды. Загипсованную руку приходилось поднимать, и в итоге пострадавшая кость напомнила о себе тупой болью. По возвращении в каюту, по-прежнему голая по пояс, я закинулась обезболивающим, дожидавшимся на столике. Люк сидел на пустой нижней полке; на ту, где мы стали подельниками в преступлении против морали, он сесть не захотел, хотя после произошедшего явно имел на это право.

— Что будем делать?.. — угрюмо спросил он, руки скрепивший в замок.

Я привела в порядок лифчик с майкой, вновь самостоятельно надела трусы и шорты: на этот раз было еще тяжелее — ткань менее охотно двигалась по влажной после душа коже.

— Я поговорю с ним. Я одна, — тверже добавила я, как только Люк дернулся, начав подниматься. Он все-таки встал, но, замявшись, вспомнил про ванную и указал на нее. — После — ложись спать. Не дожидайся меня.

— Где ты его планируешь искать?..

— Там, где он чувствует себя как рыба в воде.

***

В ближайшем к нашим каютам баре-ресторане (пришлось миновать пару этажей) было шумно, людно и довольно темно. На небольшой невысокой сцене музыканты играли блюз, заунывный, почти похоронный. Тусклый свет исходил от беспроводных светильников, заключенных в маленькие стеклянные бочонки. Поверх последних были расчерчены квадраты, какие-то оставались бесцветными, какие-то заливал тончайший слой краски, чаще зеленой и желтой, отчего на руках посетителей, держащих бокалы с выпивкой, подплясывали в такт музыке соборно-мозаичные искусственные солнечные зайчики. За барной стойкой, освещенной на порядок лучше, сидели всего несколько человек и Кэмерона среди них не было. Другой бар находился двумя этажами выше; Кэмерон должен быть именно здесь, я чувствовала это, надеялась, точно чем скорее наш разговор произойдет, тем больше ран залатает. Как посетитель кинотеатра, договорившийся встретиться с другом уже в зрительском зале, но опоздавший на начало фильма, я впотьмах двигалась от одного стола к другому, вглядывалась в лица и ловила недовольные взгляды незнакомцев. На краю сцены струнам контрабаса не давала скучать молодая девушка в брючном костюме с подтяжками, высокий длинный хвост иссиня-черных волос прижимала к голове игривая черная шляпка; за столиком, расположенным ближе всего к ней, я приметила знакомый силуэт. И как сразу не догадалась: его всегда тянуло к женщинам. В хорошем смысле.

Кэмерон смотрел на сцену так обреченно и измученно, словно сегодня днем узнал, что жить ему осталось несколько месяцев, а из-за болезни — о, ужас! — он еще и не может больше пить. Напряженные пальцы сжимали низкий стакан с виски так отчаянно, будто их обладатель рассчитывал сжатием кулака разбить толстое стекло, как яичную скорлупу. Гавайская рубашка сидела на нем подобно клоунскому костюму на приговоренном к казни. Очень плохой знак…

Я подошла к его столику вплотную с видом провинившегося и глубоко раскаивающегося ребенка, как если бы проткнула ножницами сиденье в неоправданно дорогой машине, а не трахнула его несовершеннолетнего сына… Стул, когда я отодвигала его, показался невероятно тяжелым, а когда села — холодным, неудобным, пытающим бедра и поясницу. Не расставаясь больше с паникой ни на миг, я тщетно подбирала слова, пыталась понять, о чем вообще хочу рассказать ему честно, а в чем необходимо соврать и тем самым в очередной раз исцарапать свое сердце. Кэмерон поднял стакан, сделал удобоваримый глоток и, посмотрев через темное жидкое золото на сцену, мягко вернул виски на салфетку, уже заимевшую от конденсата мокрый круг.

— Знаешь, — первым заговорил он, — когда-то давно мы с Отисом в шутку говорили о том, что если у меня появится сын, то будет здорово поженить вас. Вот только мы тогда и предположить не могли, что сами окажемся друг с другом в браке… а вы, соответственно, сестрой и братом…

— Я не ощущаю Люка своим родственником… — виновато ответила я. Оторвать подбородок от ключиц не удавалось, потому я смотрела на Кэма исподлобья — из-за груза собственных эмоций, а не чтобы разжалобить. — Семьей, но не братом в полном смысле слова…