Скажи, что любишь меня (СИ) - Мелевич Яна - Страница 34

— Надеюсь, ничего пошлого не загадал, — проворчал Сергей, когда принялись разрезать торт, а Ярик сделал независимый вид, принимая из рук Киры тарелку с кусочком. Мягкий пропитанный бисквит, клубничный конфитюр с кусочками ягод и кремом. Внимательно оглядывая десерт, улыбнулся Канарейкиной-Леоновой, у которой вновь отобрали тарелку с большим куском, вручив ту, что поменьше.

— Да чего опять не так?!

— Врач запретил, — отрезал Паша, обнимая недовольно сопящую жену, измазывая кончик ее носа в креме. — Кто говорил, что стал похож на медведя перед зимней спячкой?

— Это был минутный порыв, — буркнула, но позволила поцеловать себя в нос, а после в губы. В такие минуты где-то в темной глубине Тасмановского сердца что-то переворачивалось. Сам же Кенар, притянув к себе жену, подмигнул другу. Проговорив:

— За тебя, мой пергидрольный друг!

— Фу, какие у тебя заунывные шуточки, Канарейка, — поморщился Ярик, стряхивая с себя дымку тоски, оплетающей вокруг него свою паутину, и обратился к Кире, вздыхая притворно. — Ваще не представляю, как ты его терпишь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— С больши-и-им трудом, — трагичным тоном ответила та под общий смех и возмущенные вопли Паши.

Уже чуть позже, выбравшись на один из балконов дворца, вдохнул морозный воздух, отпивая шампанское. Так себе алкоголь, даже в голову не бьет вопреки всеобщему мнению, однако ничего более существенного решили не ставить на стол.

— Прячешься от остальных? Предпочитаешь замерзнуть насмерть, лишь бы не слушать, как мы тут восхваляем тебя сегодня? — мелодичный женский голос заставил обернуться лениво, осматривая невысокую, похожую немного на фею блондинку. Подруга Киры смотрела на него внимательным взором больших голубых глаз, медленно подходя ближе. Укутавшись в свою теплую коротенькую демисезонную куртку, обошла, подойдя к перилам, взглянув вперед перед собой.

— Не слышу восхвалений в свою сторону, — хмыкнул Тасманов, поворачиваясь к ней боком, ставя аккуратно бокал рядом с собой. — Кстати говоря, спасибо за подарок. У меня все времени не было купить билеты, ну или лень матушка одолевала, а тут ты. Пойдешь со мной?

Тихий смех прозвучал в ночи точно журчащий чистый ручеек. Лана тряхнула головой, отчего несколько прядей упал на шею, освободившись из плена высокой прически. Она обернулась к нему, улыбнувшись, как-то печально, будто сожалея о чем-то. Хотя, будучи честным с самим собой, он прекрасно знал о чем.

— Не пойду, Тасманов, — мягко произнесла, наклоняя голову набок. — Очень хочу, но не пойду.

— Почему? — затаил дыхание, шагнув ближе, оказавшись совсем близко, вдыхая легкий цветочный аромат духов, смешавшийся с морозным воздухом ночного зимнего мегаполиса, овеянного огнями высоток. Тихий вздох выпустил на волю белый пар, а пальцы невольно дрогнули в желании коснуться мужского лица, но Лана сдержалась, чуть опустив покрывшиеся инеем накрашенные ресницы.

— Ты же знаешь ответ, зачем его повторять?

— Хочу знать, — беспечно ответил Ярослав, подхватывая пальцами, светлую, почти белую прядь. Первые снежинки посыпались с неба, опадая и теряясь в волосах собеседницы. Они встретились всего раз, на некоторое время он даже забыл о ее существовании, спокойно встречаясь в шумной общей компании. Зато, похоже, не забыла сама Неверова. Подняв взор, снова вздохнула, грустно усмехаясь.

— Тебя очень больно любить, Тасманов. Легко поначалу, но после это превращается в смертельную болезнь, от которой нет лекарства. Настолько тяжело, что, кажется, будто не можешь дышать. Встречаясь в помещении, пытаешься поймать взгляд в надежде на взаимность и каждая вторая, побывавшая в твоей постели искренне хочет верить, что будет последней, — обняла себя руками, отступая на шаг, вынуждая выпустить прядь волос. — Но это невозможно ведь, сколько не пытайся, твоё сердце останется глухо к любому призыву.

— Я уже говорил: никого не принуждаю себя любить, — бросил, отворачиваясь снова, беря в руки бокал. Холодное стекло обожгло пальцы, но Ярика это нисколько не смущало. Услышал тихий шелест — Лана шагнула в сторону двери, собираясь покинуть балкон, будто бы желая сбежать подальше.

— Ты себя не любишь, потому и любить в ответ не можешь, — покачала головой. — И здесь никто тебе не поможет, кроме себя самого.

Она тихо вышла, оставляя после себя неприятную горечь слов невысказанных слов на языке и осколки бокала, впившиеся в кожу, оставляющие кровавые пятна каменных перилах, смешавшихся с белыми крупицами падающего снега. Боли он не чувствовал, вообще не был уверен, что помнит ее реальное представление. Виной ли тому многолетние жестокие побои, сама жизнь или полное равнодушие к себе — сам не знал. Наверное, шагни он сейчас в пропасть внизу под ногами, не ощутил бы никакого страха. Нога непроизвольно ступила между каменными ограждениями, чуть подтянулся, забираясь выше. Жжение в руке чуть усилилось, стоило коже соприкоснуться с шершавой поверхностью ограждения, припорошенным снегом, но ему было плевать.

— Ярик?

Замер, услышав голос Раисы, так и оставаясь в подвесном состоянии, чуть обернувшись к обеспокоенной девушке, стоящей в дверях. Она поежилась от прохлады, оглядывая небольшое пространство, затем вновь посмотрела на него.

— Что ты делаешь?

«Самоубиться пытаюсь, а ты мешаешь», — мелькнула в голове мысль, но тут же погасла. Слез обратно, неопределенно махнув рукой, беспечно заявляя:

— Птичку интересную увидел, рассмотрел, хотел. Видела, мс грудкой оранжевой? — чушь нес, осознавая, но девушка, кажется, поверила или сделала вид, шагнув ближе, вытягивая шею, будто в такой темноте, несмотря на горящие фонари, было реально что-то рассмотреть на деревьях.

— Снегирь что ли? — с подозрением спросила, повернувшись к нему, ища что-то на его лице, и Ярик расплылся в улыбке, пряча подальше все, что могло выдать обратно в темный чулан своего подсознания.

— А-а-га. Жирный такой! — закивал, проведя рукой по светлым волосам, и Раиса тут же вскрикнула, хватая его за запястье, разглядывая пострадавшую руку.

— Что случилось?! — требовательно спросила, подняв на него полный беспокойства взгляд. Вот почему она такая до одури честная. Ему действительно непонятно. Для чего такая забота о парня, который ничего хорошего ни для кого, ни для кого-то другого не сделал, да и не сделает. Попытался выдернуть ладонь, но не тут-то было. Рая запричитала, что нужно срочно обработать, с настойчивостью носорога таща его обратно в теплый светлый просторный зал, где смеялись гости.



— Да не обязательно же… — попытался возразить, чувствуя вновь это странное чувство, которое постоянно посещало только, когда она была рядом. Вздохнул, оглянувшись на балкон, а после двинулся следом. Позволяя себя вести.

— Обязательно! А вдруг заражение? И тоже додумался на холоде стоять, давно с ангиной не валялся в кровати? И кто-то ведь хотел распечатать те фотографии, опять же профукаешь курсы, Паша тебя живьем потом съест.

— Паша может, — хмыкнул, внезапно тормозя в темноте портьеров, скрывающих своей тяжестью выход на балкон. От неожиданно Кошкина ойкнула, заскользив туфельками по мраморному полу, оказавшись притянутой в объятия. Затаила дыхание, будучи совсем близко, буквально вплотную к нему, слыша веселые шутки Паши и возмущенные вскрики Кристины в ответ да успокаивающий голос Сергея. Дышала тяжело, чувствуя, как Ярик склонился немного, касаясь практически своим носом ее, подхватывая губы в легком поцелуе.

— Нас могут увидеть, — прохрипела, памятуя его решение не светить их отношениями.

— А мы незаметно, — выдохнул жарко, не давая больше слова вставить, пострадавшей рукой вцепившись ей в затылок, будто стараясь впечатать в себя, зарываясь пальцами в волосы. Оно было необходимо. Целовать, обнимать и дышать одним воздухом, что циркулировал между ними в пространстве. Чувствовать, как руки обнимают в ответ, поглаживая по широким плечам, словно даруя всепрощение. Так могла лишь она одна, прогонять тоску, поглощающую с каждым днем все больше. Она с шипением отступала в сторону, пряча свои отвратительные щупальца до следующего удара.