Скажи, что любишь меня (СИ) - Мелевич Яна - Страница 32

— Во сколько, говоришь, приезжает твой отец? — поинтересовался, отбрасывая обратно пальто, разматывая шарф под удивленным взглядом Кошкиной, озадаченно наклонившей голову.

— Минут через сорок, а что? — непонимающе вскинула бровь, вытянув шею, чуть повернувшись в сторону кухни. Часы на стеклянной дверце подвесного шкафа показывала 8:45, значит времени не так много, чтоб приготовится к встрече. Взвизгнула, почувствовав руки Ярика своей талии, притягивая ее к нему совершенно неожиданно.

— Ты чего? — ахнула, оказавшись совсем близко, лицом к лицу, ощущая горячее дыхание на губах и ладони, подхватившие под бедра для того, чтобы приподнять, помогая обхватить себя ногами. Руки сами собой обняли его шею, зарываясь на затылке в густые волосы.

— Дофига времени, чтобы заняться утренней гимнастикой, — выдохнул в губы Раи, ощущая на губах улыбку.

— Мы не успеем.

— Значит, я умру счастливым в твоей постели. Ничего так перспектива, — промурчал уже в районе груди, спуская вторую лямку. До спальни идти совсем не хотелось, потому ближайшим местом приземления оказалась вновь кухня. Правда, в этот раз не стол, с которого еще не был убран завтрак, а тумба. Ярослав как раз принялся методично стягивать с девушки одежду, как та от удовольствия запрокинула голову, ударившись о дверцу одного из шкафчиков с посудой с тихим звоном.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ауч! Есть же спальня, почему кухня-то?!

— Так поели, надо разогнать калории.

— Мне кажется, сейчас я разогнала все серое вещество в черепной короб… Ярик! — вскрикнула, стоило парню приподнять ее, усаживая теперь на подоконник. Упираясь спиной в пластиковую раму с круглыми глазами, попыталась не дать стащить с себя окончательно вещи.

— С ума сошел, нас же увидят! — возмутилась, когда хитрому парню все же удалось совершить свое черное дело, отбрасывая кусочек белой шелковой материи куда-то в район порога. Спина покрылась мурашками от прохлады стекла, а затем обдало жаром, стоило Тасманова коснуться губами сжавшихся от холода сосков. С тихим шипением содрогнулась, изгибаясь в руках, забыв начисто о том, что в окнах напротив их может кто-то заметить, несмотря на то, что пятница и рабочий день уже начался для многих. Забыла как дышать, стоило ловким пальцам расстегнуть пуговичку шорт, пробираясь под пальцами туда, где уже сжался тугой узелок возбуждения. Едва слышимый стон сорвался, стоило Ярику прикусить мягкий холмик груди, касаясь пальцами клитора, чуть усиливая нажим. Невольно обвила его бедро левой ногой, двигая бедрами в такт движений пальцев, цепляясь за широкие плечи, сжимая мягкую ткань джемпера и вдыхая запах морского геля для душа, что стоял в ее ванной.

— Рысёнок? — прохрипел, поднимая голову и касаясь губами девичьих губ.

— Да? — затаила дыхание, чувствуя, как он убрал пальцы, стягивая шорты вместе с нижним бельем. Немного приподнялась, позволяя сбросить последнюю преграду, осторожно поглаживая пальца плечо, чувствуя напряжение мышц. Глаза в глаза, искала ответ в потемневшем от страсти взоре, но так ничего не увидела, пропустив момент, когда расстегнул ремень, спуская джинсы с боксерами. Резко придвинул ближе, не оставляя ни миллиметра между ними, скользя горячей ладонью по обхватившей его ноге девушки, сжимая бедро, сминая в пальцах упругую выпуклость ягодиц и со стоном приблизив головку члена к влажным складкам лона, шепнул:

— Это стоит того, чтобы сесть.

Вскрикнула, прогибаясь, зажмурившись до темных кругов перед глазами. Вцепляясь в волосы, ощущая каждой внутренней мышцей вошедшую во всю длину плоть и напрочь забывая обо всем на свете.

Никогда Ярослав Тасманов за все свои 28 лет не встречался с отцами своих девушек. Впрочем, у него отношений-то нормальных не было, а к отцам и вовсе жило некое предубеждение, что подобному персонажу лучше в семье выполнять одну функцию — зачатие. И глядя в суровые синие глаза Степана Ерофеича Кошкина, только лишний раз убедился, что отец — к беде.

Высокий, широкоплечий, с мощной фигурой настоящего борца, двухметровый «папа» Раисы глядел на него, как лев на кролика. Мрачно, сурово, обещая мир полный страданий. Гениальная мысль прыгнуть с балкона посетила голову, точно залетная птичка, пока мать Раи и сама девушка рассаживались в небольшой кухне так, чтобы избежать кровопролития: Рая подле Ярика. Лариса Сергеевна рядом с мрачным супругом напротив. Остывающий чай, вазочка с шоколадными конфетами, сопящий полковник местного ОВД. От него Раисе достались разве что глаза, прямой нос, да твердый настойчивый характер. Седая макушка и усы в тон цвет волос узнать не позволяли, но кинув взор на мать Раи, понял, что красотой она пошла именно в нее. Те же шоколадные волосы, та же улыбка на улице. Ободряющая такая.

— Так значит, это и есть твой белобрысый выхухоль? — потянул зычным басом Степан, сжимая в огромный кулак пальцы прямо на столе. Взор Ярика упал туда, кадык дернулся.

«Окно или балкон?», — подумал, чуть-чуть отодвигаясь, слыша рядом тихий вздох Раисы.

— Папа, — терпеливо произнесла Рая, игнорируя упрек в голосе родителя, упрямо глядя на отца, посмотревшего на нее мрачно. — Это Ярослав Тасманов, Яр — это мой отец, Степан Ерофеич Кошкин. Папа у меня, как ты знаешь, полковник полиции, а Ярик — художник и фотограф.

Ярик даже обиделся, конфетку с вазочки утащил, с шуршанием разворачивая цветной фантик. Никакой он не выхухоль, что вообще за животное такое.

— Художник-реставратор и фотограф, — поправил Ярослав, ощущая поглаживание по коленке под столом. Такое невесомое, ласковое, отчего прижался к девушке с одного боку, будто больше напрашиваясь на ласку, ловя на себе любопытный взгляд Ларисы.

— Художник! — отфыркнулся Степан, едва не подпрыгнув на жалобно скрипнувшем под его весом табурете. — Да у нас таких художников целый отдел! Таких уголовников рисуют, закачаешься. Вот, Борька Плюгаев, хороший парень. Ответственный, умный, не то, что некоторые, — понизил тон, красноречиво уставившись на возмущенного Ярослава.

— Папа!

— Степа! — возмутилась одновременно с дочерью Лариса, на что послышалось негромкое ворчание:

— Тихо бабы, разорались тут. Я сейчас промолчу, а она потом сопли на кулак мотать будет!

— Это где ж такие таланты учились? В местной шаражке под названием «Курсы рисования для чайников»?! — завелся Ярик, с сарказмом чиня каждое слово. Ладно, еще шутки про собственный интеллект он спускал спокойно, бесполезно каждому дураку доказывать. Но презрительного упоминания своей профессии, ради которой много лет потратил на обучение азов искусства, технической составляющей и именитых художников — не мог.



— Да везде, — нащупав слабое место парня, усмехнулся в усы мужчина, пренебрежительно чуть откинувшись назад, выпрямляясь. — Говорю же, Борьба у нас. Его преступников без фотокарточки искать можно по городу.

— Папа, Боря пяти слов в разговоре связать не может, — буркнула Рая, чувствуя всем телом. Как напрягся Тасманов, готовый в любой момент взорваться.

— Дорогой, мы пришли познакомиться с молодым человеком дочери, а не ссориться, — напомнила Лариса, ласково улыбнувшись Ярику, гневно смотрящему на Степана Ерофеича. — Ярослав, давно вы с нашей Раечкой знакомы?

— Да что тут спрашивать, ясно же дело девчонке наивной голову задурил, а она и рада! Ему даже хвостом крутить не надо, рожа смазливая, глаза блудливые — выхухоль как он есть! — взорвался Кошкин, ударяя по столу с такой силой, что вазочка с конфетами подпрыгнула. Несколько штук в блестящих фантиках выпали, а чай из переполненной кружки мужчины пролился

— Девчонка уже взрослая за свои действия отвечать, как и я. За секс у нас в стране не сажают, если вы, господин полковник, об этом еще не в курсе, — огрызнулся Ярослав, ощерившись мгновенно. Подскочил, сжимая край стола, дыша яростно и зло, глядя прямо в мужественное лицо усмехнувшегося неожиданно мужчины. Полковник поднялся, также упираясь руками в стол, наклоняясь к Ярославу. Словно пытаясь подавить своей мощной аурой. На плечах натянулся темно-синий китель с погонами, где были нашиты три звезды, а под ним светло-голубая рубашка с галстуком — знак отличия от простого народа. Почетное звание, репутация, высокая должность, но плевать на это хотел Ярик. Злость затопила сознание, а мысль, что если этот мужик попытается ударить его, не давала покоя. Больно подобного мерзкого отношения к себе спускать не собирался.