Зима гнева (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 77

Не сорвись она в истерику, малыш ее попросту не услышал бы.

Она бы ушла, а ее сын остался сидеть в подвале… бррррр!

Яну затрясло от одной мысли.

Кстати! О тряске!

– Солнышко, тебе не страшно было там, в подвале?

– Нет! Мама, я там игрушку оставил… я сбегаю?

– Конечно, родной. Пойдем, я постою рядом, а ты слазишь.

Яна могла бы и сама. Но… сейчас она просто смотрела на сына и радовалась. Радовалась тому, что до первых психологов еще несколько десятилетий. А труды дядюшки Фрейда остались в другом мире.

И никто еще не знает, что такое клаустрофобия, и прочие фобии… наверное.

Главное, что этого не знает ее ребенок!

Георгий действительно ничего не боялся.

Все было хорошо и правильно.

Мама пришла, мама нашла его, мама разобралась с плохими дядями, и разберется с любым, кто ему угрожает. Она сама сказала. И стрелять пообещала научить.

И нож в цель кидать – она умеет.

И что еще надо для счастья?

Гошке было хорошо и спокойно. Мама обнимала, целовала, прикасалась, словно невзначай, обнимала, смотрела счастливыми глазами… Дети могут не понимать всего происходящего, но они отлично понимают, когда их любят. Действительно любят.

По-настоящему.

Не говорят высокие и красивые слова, не прикрывают ими, словно грязной тряпкой голый зад, свои истинные чувства, а просто – любят. И жизнь отдадут.

Гошка чувствовал, что рядом с ним человек, который не уступит никакому злу. Чтобы причинить вред ему, сначала придется переступить через маму. А это, похоже, не так просто.

Когда мама сказала, что надо ненадолго уехать из дома в трактир, Гошка даже не огорчился. Трактир – это весело.

– Мы с мамой Ирой останавливались в трактирах.

Мама Аня обняла его и поцеловала.

– Она хорошая была?

– Да, мам. Только глупая… немножко.

Яна рассмеялась. Вот уж, воистину. Ты думаешь, что ты умная. А ребенок видит все совершенно иначе, и кто знает, не он ли прав?

– Гоша, солнышко мое родное, ты только не ревнуй, ладно?

– Мама?

– Я по дороге сюда кое-кого пообещала доставить к деду. Так что меня в трактире ждут Топыч, Мишка и Машка.

– Это кто, мам?

– Топыч – мой друг. Мы его с собой заберем, если уедем из Русины, – как взрослому разъяснила Яна. – Здесь неспокойно, а вот за границей в самый раз. Там домик купим, будем жить. А Мишка и Машка… случайно получилось. На их родителей напали, детей мне спасти удалось, а вот папу и маму – нет. Надо их к дедушке отвезти.

– Я не буду ревновать, – серьезно пообещал Гошка.

И Яна дала себе слово все же заняться мальчиком. Даром такие сидения в погребе не проходят.

А еще…

Хелла, если ты слышишь меня – считай, моя молитва у тебя есть. С меня крупно причитается тому вору, который дом построил. Для себя делал, да, чтобы от полиции скрываться, от розыскных, от гончих… поди ж ты, как сложилось!

Спас его погреб жизнь Яниному сыну. Еще как спас.

Прими его душу и одари достойным посмертием!

В этот раз по темным улицам она шла вдвое осторожнее. Левой рукой она крепко держала за ручку своего сына.

Родного, любимого, здорового…

И понимала – вот оно счастье.

Сыпал с неба тихий снежок, сияли над головой звезды, тихо постукивали по мостовой каблуки, где-то вдалеке лаяла собака…

Симфония ночного города, красивая и совершенно не заметная для тех, кто не желает замечать. Кто бежит, болтает обо всем подряд, сосет пиво из банки, утыкается в телефон… и не слушает ни ночь, ни тишину.

А Яна и Георгий слушали.

Им не хотелось говорить – слишком много счастья в них сейчас было. Слишком чудесной казалась эта встреча, даже не верилось до конца.

И потому Яна крепко сжимала револьвер свободной правой рукой.

Она убьет кого угодно!

Понадобится!?

Она весь город с землей сравняет! Но с сыном разлучить себя не даст! Слышите, боги!?

Убивайте, но больше она не отступит! Хватит, набегалась…

А по углам тихо прятались тени.

Живущие на улице, промышляющие по ночам – они были неглупы. И чувствовали.

Сказать не могли, выразить не умели, но ощущали очень хорошо. Всей шкурой чуяли, как обволакивает идущих по улице ледяная тень.

И смеется неслышным смехом женщина с короной на голове, и клубится под ее ногами поземка, а где-то вдалеке, по полям, с безумным воем несется за душами клятвопреступников Дикая Охота.

Несется, хохочет, и смех рассыпается звездными искрами под копытами их коней, безумный и яростный. И светятся призрачным светом стрелы и копья, и горят призрачным огнем глаза, и стелются по белому снегу белые волки…

А наверху над ними тихо парят громадные белые совы…

Хелла вновь вступала в силу. Сейчас ее время и ее власть!

Она не могла – многое. Но благословить своих подопечных?

Вполне!

И тень благословения отпугивала всякую нечисть надежнее дихлофоса.

Анна, Россия.

– С ума сойти!

– Ум отъешь!

– Уммммм…

Дегустаторов было трое.

Кира, Роза Ильинична, Роман. Самый основной дегустатор Гошка так налопался, что в него уже и миллиграмма сладкого не влезало. Даже если запивать и трамбовать.

Остальные трое, как более опытные люди, кушали по чуть-чуть. Хотя хотелось все и сразу.

Новый Год русины не отмечали. Рождество – тоже.

Зимний солнцеворот. Ночь, когда зима поворачивает к свету. И обычаев было много, и придумано было много… эту ночь отмечали весело и с размахом.

А новый год оставался праздником для семьи, для друзей, для души, уютным и спокойным. Здесь все было иначе, и Анна решила отметить Новый Год! Раз уж Солнцеворот ей отмечать не придется…

Что должно быть на столе?

Пироги!

Со всеми начинками, которые может придумать хозяйка. А потом спросить у соседей – и добавить еще пару дюжин! Анна их много знала.

Обязательно – поросенок в том или ином виде. Здесь и сейчас была возможность приготовить его целиком, по всем правилам, и Анна воспользовалась. Пока на пробу приготовили одну поросячью ногу. Тот самый поросенок ждал своего часа в холодильнике, но и ногу слопали моментально.

Борис Викторович лично ее разрезал, и кажется, даже коту жалел дать лишнего. Смотрел на него Сталин-Смайлик очень выразительно, это уж точно.

Ничего, потом Кира его втихорца хамоном подкормила.

Пироги сегодня тоже готовились пробной партией, но получились на славу. Не тяжелые, клеклыми комками теста оседающие в животе, а легонькие, изящные, и начинки там больше, чем теста, и не чувствуется оно почти…

С таких наверняка даже не толстеешь! Вот!

Обязательно студень и заливное.

Обязательно сладости. Домашние, поставить на стол покупное – на весь свет опозориться. Только домашние, только своими руками сделанные… так что Кира была усажена за чистку и нарезку фруктов. Потом туда же уселись и все остальные, включая Розу Ильиничну. Анна варила карамель, помешивала сироп, готовила формочки, наслаждаясь силиконовым разнообразием и непригорающими покрытиями… хотя блины все равно лучше всего на чугунных сковородках выпекать!

Что дарили на солнцеворот?

Да вот это и дарили!

Сладости!

Своими руками сделанные, и коробочки делали сами, и укладывала их сама хозяйка… ну, от коробочек пришлось отступить, но тут выручил Роман.

Он знал мастера, который работал с берестой, так что… берестяные туесочки на заказ, по нужному размеру, были просто великолепны. А Анна попросила нарисовать у них на крышках солнышко.

Оно и получилось, такое ласковое, улыбающееся, что рука тянулась погладить. Красота, если кто понимает! В чистом виде красота…

А уж когда Анна сделала на пробу несколько коробочек…

Роман вмешался первым и решительно выговорил себе три штуки. Жене, дочке, маме… определенно! Ну, и мужчины тоже кушать будут! Но такое…

Маленькие яблочки в карамели.