Колхозное строительство 7 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 21

— Но я никогда…

— Мы знаем это. И надеемся, что и впредь.

— Нет, вы не понимаете. Моего отца перед войной пытались выдворить из страны. Он не согласился, он хотел жить в России, среди своих братьев и сестёр во Христе, никогда не искал для себя другой доли, никогда не стал бы помогать врагам нашей Родины. Мы не можем служить ей с оружием в руках, но мы её верные дети! Мой дед умер на чужбине, он завещал, если только будет такая возможность, перевезти его прах в Россию и похоронить здесь.

— Полагаю, вам представится такая возможность, — вступил в разговор священник с панагией на груди.

— И что, вы с вашим Синодом тоже больше не собираетесь нас преследовать? — с вызовом бросил Винс.

— Сын мо… Георгий Петрович. Вы бы сбавили немного градус мессианства. Мы, как и вы, верим в Бога, пусть и по-своему, и мы, церковь, за это тоже предостаточно пострадали. Вы разве видите в этом кабинете господина Победоносцева? Или, может быть, вы видите у меня петлицы и револьвер? Я — Алексий Ридигер, митрополит Таллинский и Эстонский, член Президиума Конференции Европейских Церквей. Больше всего я хочу, чтобы все верующие в Господа нашего Иисуса Христа во всём мире спокойно жили и верили, и не имели из-за этого проблем со своими государствами и другими людьми, их населяющими. Вы ведь заметили, что ваша духовная и мирская жизнь стала налаживаться? Так вот теперь мы хотим предложить вам помочь убедить других ваших братьев и сестёр, что они теперь могут вернуться на родную землю, мирно жить здесь, работать на благо Родины и отправлять потребности своей веры так, как они этого желают. Условие одно — не работать против Родины, будь то из обиды, мести, каких бы то ни было других чувств. Руководство Советского Союза намерено призвать всех, кто имеет духовную связь с русской землёй, возвращаться домой, пусть даже покидали дом когда-то не они сами, а их родители, деды, прадеды. Вы, Георгий Петрович, уникальный человек — вы принадлежите по крови сразу и к молоканам, и к меннонитам, а по вероисповеданию — баптист. Вы могли бы стать посланником и к тем, и к другим, и к третьим. Мы хотели бы предложить вам для начала поработать среди единоверцев вашего прадеда по отцу — меннонитов Мексики.

— Но я не говорю ни по-испански, ни по-немецки…

— Ну, во-первых, если вы решитесь, то мы вас подготовим, — слегка улыбнулся Эрвин Эрвинович. — А во-вторых, вы будете там не один. Вот как раз для этого здесь Рамон Иванович и Алексей Яковлевич. Рамон Иванович будет решать в Мексике свои задачи, но сможет помочь вам освоиться. Ну а для Алексея Яковлевича Воухта нижненемецкий язык, на котором русские меннониты разговаривают даже в Мексике и Австралии — вообще родной, он у нас родился и вырос в Нидерландах, совсем недавно при Московском престоле. Кроме того, он, как действующий священник Русской Православной Церкви, сможет вести переговоры со старейшинами и заверит их, что никаких препятствий к их возвращению на родную землю, а именно — в Автономную Немецкую Республику Северного Казахстана, где уже действует ряд меннонитских общин, русская церковь со своей стороны чинить не будет.

— Да, времена единой государственной религии позади… и едва ли когда-то вернутся, — вздохнул Ридигер. — Теперь будем честно конкурировать с вами и всеми остальными за умы и сердца верующих.

Интермеццо девятое

Папа — сыну-школьнику:

— Ты что же думаешь: если выпил водки с пивом, то я не учую, что ты курил?

Самолёт чуть качнул крыльями над самой землёй, потом коснулся её шасси, неуклюже подпрыгнул, снова плюхнулся и, чуть поскакав, уверенно побежал по взлётной полосе. Со стороны немного страшновато — а внутри дак и не заметно почти. Так, чуть тряханёт, и чувствуешь всем телом, что скорость резко падает. Прибыли.

Владимир Жириновский был среди встречавших. Вместе с ним были заместитель министра сельского хозяйства Казахстана Владимир Александрович Хван и непонятный невысокий плотный человечек лет пятидесяти, который теперь будет начальником у Володи. Зовут его Иван Никифорович Худенко. Тот самый — Жириновский видел фильм про него. Вот теперь вместе уезжают в Павлодар, на время, пока в Институте восточных языков при МГУ имени М. В. Ломоносова каникулы. Не мог понять Володя: если человек такой заслуженный, что про него даже фильмы снимают, то почему опять едет простым председателем колхоза «30 лет Казахской ССР» в Успенском районе? Почему не поставят руководителем выше? Вон ведь как у него здорово получается. Даже спросил об этом Ивана Никифоровича.

— Человек хорош там, где он нужен. А ты ведь местный, Володя? — сразу перевёл разговор председатель.

— Окончил среднюю школу № 25 имени Дзержинского города Алма-Аты.

— От ведь, прямо имени Дзержинского. А родители кто? — самолёт стал выруливать на полосу, что ведёт к зданию аэропорта.

— Отца не видел никогда. Вольф Исаакович Эйдельштейн. Он был родом из Восточной Польши. Депортировали в 1946 году.

— Печально. А мать?

Маму Володи звали Жириновская Александра Павловна. Она носила фамилию своего первого мужа и работала в центре Алма-Аты в городской столовой. Шестерых детей одна поднимала — сейчас Владимир понимал, как ей было тяжело. Маме приходилось приносить с работы домой остатки еды, ведь только так она могла прокормить ораву малышей. И ведь вытянула всех. Неожиданно вспомнилось детство. Он всё время страдал от того, что его обзывали евреем. А ещё он вслед за матерью боялся, что органы могут ими заинтересоваться из-за отца-еврея, живущего за границей.

Школа № 25. В 1953 году, 1 сентября, в первый класс пришёл малыш, которого звали Эйдельштейн Владимир Вольфович. До третьего класса он учился весьма средне — троек было многовато. В списках за четвёртый класс значился уже другой ученик — Жириновский Владимир Андреевич. Правда, оценки были не многим лучше… Прошло пять лет, и в школьных бумагах этот ученик уже значился как Владимир Владимирович. А аттестат зрелости пришёл получать Владимир Вольфович Жириновский! Зачем он менял отчества и фамилию? Володя боялся того, что отцовская фамилия создаст ему в жизни непреодолимые трудности, поэтому при получении паспорта фамилию первого супруга мамы, которого тоже никогда не видел, Володя взял с удовольствием — тем более что тот служил в КГБ. А Володя сам всегда очень хотел работать в органах.

Тишков его при встрече авантюристом обозвал — уж и не вспомнить, из-за чего. Правда ведь — всё время во что-то да влезет. Как с этой тюрьмой в Турции. Откуда это в нём? Мать говорит, что от бабушки. Тоже была та ещё авантюристка. Звали её Фиона Макарова, в девичестве Сергучева. Она долго боролась за своё семейное счастье. Когда ей было 16 лет, родители сосватали её за престарелого жениха по фамилии Кудрявов. Молодой девушке это не понравилось настолько, что она сбежала прямо со свадьбы.

Ей пришлось уехать в другой город, Краснослободск, и там она в скором времени встретила солдата русской армии Павла Макарова. Они поженились в 1906 году. У Макаровых родилось пятеро детей, в том числе и Александра — мать Жириновского. Во время Гражданской войны Павел Макаров — его дедушка — умер от тифа, так что бабушка тоже одна воспитывала целую ораву.

Между тем, самолёт остановился, и к нему поехал трап. Людей, которых они встречали, можно было не бояться пропустить. Не смешивались они с другими пассажирами, выделялись. Даже и не одеждой. Ну нет, одеждой, конечно, выделялись — но вот на Володе был сейчас костюм от Дольче Габанова, и он был уж точно не хуже, чем на троице. Кучерявые волосы? Нет, один был вообще блондин, и с прямыми волосами. Вот в очках все трое! Это не отличительная черта иностранца — тем не менее, выделялись. Головами вертели. Жались друг к другу, но головы держали высоко поднятыми. Боялись показаться растерянными. Защитная реакция.

— Пошли знакомиться, — подтолкнул всех Хван.

Вперёд из троицы выступил невысокий человек с большими очками на носу, почти лысый. Протянул руку стоящему справа Жириновскому:

— Вольф Эйдельштейн…