Потерянные имена, чужие тени - Осокина Ярослава - Страница 12

И на всякий случай перевел тему, сожалея, что никоим образом сейчас нельзя порасспрашивать книжных девиц о погибшей служанке. Ведь казалось бы – тоже разговор, но нельзя. И не принято о подобном, и князь запретил.

– Позвольте узнать подробнее, – пытаясь смягчить хриплый голос, сказал Раду, – вы упомянули книги госпожи Киапано. Неужели это женщина? Никогда не слышал, чтобы их издавали.

Все три сестры возмущенно вскинулись.

– Так все говорят, – сухо сказала старшая. – Мужчинам сложно понять, что и мы способны на нечто большее, чем вышивка или…

– Аглаэ, дорогая, – вмешалась ее мать, – не думаю, что господину Матею очень уж интересно, что там пишет эта странная дама. Вот я, к примеру, не понимаю, как можно такое читать. Я даже писала своей знакомой в столицу, спрашивала, есть ли разрешение от духовных лиц на подобное чтение. Правда, мне показалось скучно, я не окончила и первой главы, но девочки говорят, что там страшно.

– О, матушка! – с досадой воскликнула Милика. – Ну что вы, в самом деле! Господин Матей, если вы хотите, мы можем дать вам почитать. Хотите? Вы сразу же измените свое мнение! У нее такие чудесные книги. У меня, даже если в третий раз читаю, все равно сердце замирает.

– Буду благодарен, – слегка поклонился Раду. – А еще больше будет рада моя сестра, потому что она так же, как я, не знакома с книгами этой госпожи.

***

– Это невозможно читать, – сухо сказала Тию. – Они все тут постоянно падают в обмороки, хватаются за сердце и ломают в отчаянии руки.

– Кому ломают? – рассеянно спросил Раду, помечая что-то в записной книжке.

– Себе ломают. Раду, это выражение такое. Вот эдаким образом руки надо поднимать, и вот так выворачивать.

Раду оторвался от записей и внимательно посмотрел на жесты сестры.

– Но тем не менее, – сказал он, – в столице, говорят, все только и читают госпожу Киапано. И еще кого-то второго, я не запомнил. Я думал, ты обрадуешься тому, что женщина тоже может быть писателем.

– Я и так это знала, – фыркнула Тию.

Она собиралась сказать еще что-то, но ее прервал Корнелий.

– Доброе утро, Тию, – выпалил он, влетая в маленькую гостиную. – Раду! Бери с собой карандаш и бумагу… и фартук накинь.

Сам Корнелий был уже в рабочем: старая рубаха с подвернутыми рукавами и кожаный передник с подпалинами.

– Господин Тенда, завтрак скоро, – кротко сказала Тию.

– Как раз успеем, – бросил он.

Раду только пожал плечами и спешно встал, собирая нужные вещи.

Догнал Корнелия в коридоре и пошел рядом.

– Не спали всю ночь? – спросил Раду, искоса поглядывая на хмурое лицо Корнелия и набрякшие мешки под глазами.

– Это неважно, – отмахнулся тот. – Я готовил материалы. Я по-прежнему думаю, что ты подписалась на глупую авантюру, но раз такое дело, мы используем время с выгодой. В моем плане есть одно дело, которое требует как раз таки времени.

До завтрака они не успели, устанавливали по вычерченной Корнелием схеме перегонный аппарат, и не было возможности бросить работу на полпути. Одновременно с этим Корнелий уже привычно рассказывал Раду о назначении различных частей устройства и отвечал на ее вопросы.

– Тебе придется еще одну книгу прочесть, – с сожалением подытожил Корнелий. – Она бестолковая немного, не того уровня, что мне необходимо, но ты, к сожалению, ничего сложнее сейчас не поймешь. Напомни чуть позже, я тебе достану ее. Держи вот здесь, я сейчас укреплю. Нет, не так, подвинься немного, я не достаю. Выше держи руку.

Корнелий думал о том, что несмотря ни на что, вдвоем получается все же быстрее. К тому же любопытство и цепкий ум Раду не могли не радовать, и Корнелию было только в удовольствие делиться знаниями.

– Когда ты наконец подберешь свои волосы, – ворчал он, и сам заправлял падающие на лицо помощника черные пряди за ухо, когда Раду не могла.

Раду только хмурилась, и это забавляло Корнелия. Обычная девушка краснела бы, хоть сколько-то смущалась от этого, но не Раду.

После запоздалого завтрака под укоризненными взглядами Тию, Корнелий обнаружил неприятную вещь: горничная, проветривая кабинет, оставила окно открытым, и те бумаги, что не были придавлены пресс-папье, теперь украшали кусты под окнами.

Пока Раду, чертыхаясь, собирал их, Корнелий решил поискать упомянутую им книгу и поднялся в библиотеку, потревожив там Тию.

– Прошу прощения, – улыбнулся Корнелий, заметив в руках девушки коричневый томик пресловутого романа госпожи Киапано.

– Что вы, это я прошу прощения, думала, что вы с Раду в оранжерее. Господин Тенда, я совсем забыла, вам письмо принесли, – тихо сказала Тию. – Пока вы не ушли, возьмите. Принес мальчишка из города.

Корнелий решил было, что пишет кто-то из семьи князя, но один только взгляд на небрежно свернутый лист бумаги, заляпанный сбоку лиловым и подписанный угловатым почерком, развеял эти мысли.

– Ну нет, – пробормотал он, разворачивая письмо, – вот его тут только не хватало.

Тию сначала подождала, думая, что Корнелий сам скажет, но тот лишь кривился, читая письмо. Пришлось выказать не подобающее девице любопытство:

– Кого, господин Тенда?

– О, это… – Корнелий запнулся, пытаясь подобрать слово, – мой старый… знакомый? Товарищ? Некогда он был одним из первых, кого я встретил, попав сюда. Он весьма…

В этот раз Корнелий запнулся, прислушиваясь. Окна библиотеки выходили на двор перед домом, и несмотря на закрытые рамы, оттуда слышался некий шум. Тию тоже прислушалась, потом бросилась было к окну, но в это время в библиотеку вбежала горничная. Карие глаза девушки были полны тревоги.

– Господин Тенда! Там… господин Раду и… ох, там я не знаю, что!… и господин Раду!

– Ох уж этот «господин Раду», – проворчал Корнелий, отбрасывая письмо. – Вечно он «не знаю что».

Он отстранил служанку и спешно вышел. Тию, поколебавшись, поторопилась за ним.

Шум нарастал, и, судя по всему, у входных дверей шло нешуточное сражение.

– Кажется, вам придется познакомиться с этим человеком прямо сейчас, – сквозь зубы выдохнул Корнелий, обращаясь к Тию.

– Если он еще жив, – легко отозвалась та.

И не зря – теперь уже ясно было слышно шипение Раду, обозленного сверх меры.

– Подойди ближе, – цедил он, – я тебе покажу, кто я!

– Намотаю твои кишки на то дерево! – вопил его «собеседник». – Ах ты, песья сыть!

– Ой, матерь-заступница, что ж это такое, – со страхом выдохнула позади Тию горничная. – И ножики достали, страсти какие!

Двое кружили по двору, топча сапогами снова рассыпавшиеся бумаги. Пригнулись к земле, в руках обоих тускло блестящие лезвия кинжалов.

Противник Раду был крупнее, шире в плечах. Короткие светлые кудри развевались по ветру, а серые глаза горели тем же кровожадным огнем, что и Раду. Словно два больших кота, разве что хвостами по бокам не хлестали.

Тию коротко вдохнула, подаваясь вперед. Ощутив ее пальцы на рукаве, Корнелий удивленно обернулся: девушка была бледнее обычного. Она не переживала так, когда Раду дрался у гостиницы сразу с троими.

– Мастер, Тию! – прошипел Раду. – Идите внутрь!

– Корнелий! – одновременно с ним крикнул его противник. – Я поймаю его сам, не подходи! Этот ублюдок пытался пролезть к тебе в дом!

– Я даже не знаю, кто из них бОльший болван, – с отвращением произнес Корнелий. – Раду! Прекрати немедленно! Это гость, в нем нельзя делать дырки! Что на тебя нашло? Почему ты бросаешься на людей? Лучан! Ты тоже замри!

Пальцы Тию на рукаве Корнелия сжались, на миг – пока противники мерились взглядами, – потом исчезли, едва Раду выпрямился, убирая кинжал в ножны.

– Этот господин начал первый, – хмуро и более хрипло, чем обычно, сказал он, идя к Корнелию и краем глаза следя за противником. – У меня и в мыслях не было причинять вред кому бы то ни было.

– Черта с два! – возмутился гость. – Ты лазил вокруг дома с таким подозрительным видом, что я не мог не остановить тебя.