Няня по принуждению (СИ) - Шварц Анна - Страница 42

— Ну здравствуй, мразь, — слышу я голос Амира, и выдыхаю, едва не разрыдавшись. В груди будто что-то лопается и теплом разливается по всему телу, пока я цепляюсь дрожащими руками за его футболку, — эй, ты! Опусти пушку. Понимаешь по-русски? Иначе я пристрелю твою хозяйку.

— Не опускай! — слышу я истеричный визг Мирославы, — идиот, не опускай! Иначе он меня точно пристрелит!

Я холодею. Если те итальянцы возле Мирославы с огнестрельным оружием — то может случиться перестрелка. А Амир сейчас фактически закрывает меня собой. Стоит вполоборота к открытой двери. Прижимает меня настолько сильно к себе, что я не могу даже нормально дышать — ограничиваюсь короткими полувздохами. Если в нас выстрелят — меня не заденут, попадут в него.

Сердце из-за страха бьется с такой силой, что больно в груди. Если все закончится благополучно — я уже ничего в жизни не буду бояться. Глупо, но в эту секунду я вспоминаю все свои прошлые проблемы — маленькая зарплата, или день, когда нас в Вовой выгнали со съемной квартиры… всё это кажется таким мелким, таким глупым. Смешным. Это можно пережить даже с улыбкой.

— Ты плохо меня услышал? Три секунды. И я прострелю ей голову. — повторяет Амир, и я закрываю глаза, слушая его голос. Низкий, спокойный и непоколебимый. Словно он уверен в том, что никто и не станет с ним спорить. Его голос — единственное, что заряжает меня надеждой в этот момент и держит в сознании. Иначе бы я давно стекла бы на пол, в обморок, потому что в ушах уже неприятно звенит от напряжения.

Я мысленно отсчитываю эти секунды. На второй секунде слышу усмешку со стороны итальянцев, а потом один из них говорит на русском. С просто ужасающим акцентом:

— Я положить пистолет, а ты ее забрать, чтобы допрашивать в ФБР? Я ее лучше пристрелить. Так проще, чтобы спасти Торегросса. Она не очень нужен.

Тишину внезапно разрывают громкие ругательства Мирославы, от которых у меня вянут уши. Я натурально краснею от тех слов, которыми она награждает свою охрану. Почему-то говорит она, а стыдно мне — моя сестра — быдло. Самое натуральное. Так даже алкоголики на лавочках под окнами не умели материться.

— Мразь! Ты блефуешь! — кричит она, отматерившись, — Андреа тебя убьет, он приказал охранять меня!… о боже, — ахает она, а Амир неожиданно сжимает меня рукой так, что у меня вылетает весь воздух из легких. Как из шарика.

Потом грохает выстрел. Один. Другой. Несколько. Кто-то громко и пронзительно визжит, на меня сверху сыплется что-то мелкое, а я пытаюсь спрятать голову, зажмурившись, протиснуть ее под руку Амира, спрятаться, как страус в песок. Как идиотка.

Эти секунды растягиваются в бесконечность. Я чувствую каждую отдачу от выстрела. Амир делает их четыре подряд.

Потом все затихает. Я не успеваю опомниться, как Амир резко отстраняет меня и произносит кому-то коротко:

— За нее жизнью отвечать будешь. Держи возле себя.

В голове у меня полный хаос, но я оборачиваюсь. Помимо Амира тут еще трое из его охраны. И один из этих мужчин, которому Амир поручил меня, смотрит так, будто бы сомневается в своем успехе. Я отвечаю ему виноватым взглядом. Ну да, я не выгляжу той, кто выживет при любом раскладе.

Вокруг творится полный бардак и хаос. Косяк двери на уровне моего плеча разворочен выстрелом. В воздухе летает мелкая пыль, а под ногами Амира хрустит свалившаяся с потолка лепнина. Он идет к Мирославе, которая смотрит на него с ужасом в глазах, и пытается уползти.

На полу глухо стонет один из итальянцев, сжимая руку. Охрана Амира отбрасывает оружие, которое эти итальянцы уронили, ногой в угол комнаты.

Я понимаю, что наступает момент истины: Амир наконец нашел Мирославу. Они сейчас встретятся лицом к лицу. Ей некуда бежать, и никто ее не защитит.

Я смотрю, как моя сестра бледнеет на глазах, как каждое ее движение становится отчаянно-дерганным, будто она пытается из последних сил скрыться, и верит, что еще рывок — и она сможет убежать.

Но в конце концов она упирается спиной в металлический стеллаж и сжимается. Амир в этот момент настигает ее, как хищник жертву, и садится перед ней на корточки. Смотрит ей в глаза, а она, скривив в ужасе рот, смотрит на него.

Если бы я оказалась на ее месте — предпочла бы умереть от выстрела. Даже у меня волосы а затылке встают от потемневшего взгляда Амира, а ведь она по-прежнему его жена. Часть его семьи. Таким людям, как он, нельзя изменять. Расплата за предательство может стать слишком суровой.

— Вот мы и встретились, — произносит медленно Амир, а та со всхлипом вздыхает, — полгода я тебя искал.

— Я все объясню, Амир, — выдавливает Мирослава дрожащим голосом, — только дай мне шанс. Пожалуйста, убери оружие. П-предохранитель…

— У тебя есть шанс. Сказать мне причину твоего побега, — перебивает ее Амир, — скажешь правду — сдам ФСБ. Соврешь — пристрелю прямо здесь. Я жил с тобой четыре года, Мирослава и хорошо знаю, когда ты врешь. Даже не пытайся это сделать.

— Я не виновата, это… — со стоном произносит Мирослава, но тут же испуганно прерывается, как только Амир поднимает к ее виску пистолет, — нет!…пожалуйста.

— Я предупредил тебя вроде.

Она молча смотрит на него. Несколько раз открывает рот, видимо, пытаясь что-то сказать, но передумывает. Даже мне сейчас хочется броситься ей на помощь. Я будто чувствую волны ужаса от нее.

Мирослава в конце концов опускает взгляд вниз и в ее глазах собираются слезы.

— Я рано вышла замуж за тебя, Амир, — едва слышно выдавливает она, — очень рано. Ты сложный человек, а еще у нас рано появился ребенок. Ты же знаешь, что это вышло случайно, но ты просил его оставить. Я… — сестра рвано выдыхает, — я думала, что моя жизнь кончилась. Ты нагулялся. Тебе уже тридцать четыре. А мне было всего двадцать, когда я вышла за тебя! Мой отец практически продал меня тебе. За то, чтобы ты сохранил ему бизнес.

Она внезапно начинает плакать — громко и со всхлипываниями. Я не хочу больше слушать их диалог. У меня все переворачивается в душе от ее слов. Мне больно. От того, что моя сестра дура, злая и подлая. Ее семья не лучше — и, вполне возможно именно они воспитали ее такой. Больно за Тимура, который никогда не узнает, что такое любящая мать, потому что его мать, теперь, наверное посадят.

И Амир… взял в жены глупую девчонку и не смог стать для ней настоящей семьей. Показать, как оно должно быть по-настоящему.

Я хочу было уйти, делаю шаг в сторону, чтобы больше не видеть этой картины — как красивая девушка, так похожая на меня, сейчас сидит на полу, испуганно сжавшись, и кается в своих грехах.

Но стальная рука берет меня за плечо и останавливает, а я закатываю глаза. Ну да, точно. За меня ж тут жизнью отвечают некоторые. Совсем забыла. Никуда я не уйду.

— И ты решила гульнуть, — констатирует сухо Амир, и мне приходится дальше слушать их непростой разговор.

— Это была случайность… — мотает головой Мирослава, — я подумала, что такой и должна быть жизнь. Яркой, беззаботной, насыщенной. Мне показали, что она может быть яркой. Он показал… А-андреа… А потом ты узнал об измене. Было поздно что-то менять…

Амир убирает пистолет и усмехается. В этот раз его эмоции не выглядят издевательскими. Я сама не понимаю, что за ними стоит… но, кажется, этот разговор для него значил многое. Мирослава — глупая, как бабочка, которая полетела на обжигающий свет красивой жизни. Лучше бы она осталась с Амиром, пусть ее жизнь и не была бы такой легкой. Торегросса ее явно не ценил, если ее хотели только что пристрелить, лишь бы она не рассказала ничего ФСБ.

— Честно говоря, Мирослава, лучше бы ты соврала и я тебя убил. То, что тебя ждет в будущем — не лучше смерти, — произносит он, выпрямляясь.

— Пожалуйста, забери меня с собой, — Мирослава пытается подняться вслед за ним, пытается вцепиться в его ноги, но Амир уже успевает отойти. Она смотрит на него с мольбой, а в голосе звенит отчаяние, — я всё поняла. Я буду молчаливой и послушной. Прошу тебя, Амир. Больше никогда тебя не подведу, и делай со мной, что хочешь! Хоть накажи!