Прометей: каменный век (СИ) - Рави Ивар - Страница 15

Доев завтрак из ножки и крыла цесарки, начал думать над сооружением факела. У меня не было горючих материалов, а простой сук давал мало света. Взгляд упал на мою колючую изгородь, которая за это время высохла основательно. Густые переплетенные ветви должны были создавать эффект большого пламени. Отсек часть от куста, которым закрывал проход в изгороди и сунул в огонь. С треском вспыхнул огонь и начал весело пожирать ветки с колючками, давая довольно большой по площади огонь.

Взяв мачете, срубил один куст, чтобы им закрыть проход в своей изгороди, а использованный для этой цели ранее взял с собой в пещеру, предварительно захватив горящую ветку как розжиг. Ветка давала мало света, но куст я решил поджечь только в леднике, чтобы было больше времени осмотреться. Пройдя по коридору, соединявшему обе пещеры, поднес ветку к огню: огонь быстро охватил ее, перекидываясь с ветки на ветку.

Я поднял свой факел над головой, теперь было видно намного лучше, но свет не доходил до конца пещеры, хотя свод мне удалось рассмотреть примерно пяти метрах надо мной. Пещера была большая, мне было видно примерно десять метров пространства, заполненного ледником, острые края которого топорщились во все стороны: ручеек тающего ледника не стал больше и судя по всему, за лето весь лед не растает. Это было хорошее открытие, означавшее, что у меня появилось место, где можно хранить добытое мясо и рыбу.

Факел уже догорал, я заторопился к выходу. Мне не удалось увидеть другой выход из пещеры, либо его не было, либо он был погребен под толщей льда. У самого выхода мой факел погас, но уже был виден выход из пещеры. Вернувшись к палатке, проверил рыбу, которая у меня вялилась четвертый день. Вкус был неплохой, только попадалось много костей. Рыбу просто положил на соль, которая просушивалась, мне нужен был трос, чтобы вытащить аккумулятор из капсулы, пока не начался прилив.

Аккумулятор я обвязал тросом крест-накрест, затем поднявшись наверх потянул: трос был тонкий, больно впивался в руки. Пришлось сходить к палатке за стропами парашюта, на котором сушилась соль. Отрезал одну стропу около пяти метров, жаба душила резать веревку, которую на планете больше негде достать. Теперь рукам было легче, веревка не травмировала, до люка я его все-таки поднял. Появилась другая проблема, аккумулятор был шире люка и в горизонтальном положении он не мог пролезть. Балансируя на капсуле, умудрился перехватить аккумулятор у веревки, непосредственно обхватившего сам груз. Почти лежа, второй рукой повернул его торцом и почти выбиваясь из сил вытащил наружу. Пристроив его рядом с собой пытался отдышаться: руки болели, в нескольких местах содрал кожу на ладонях. Отдышавшись, терпя боль в ладонях, опустил его на песок у капсулы. Дотащить его до палатки было уже проще.

Начинался прилив, надо было углубить свою ловушку в песке, но ладони болели так сильно, что плевать я хотел на рыбу. У меня еще оставалась треть цесарки в пакете в ручье и рыба вяленая была вполне пригодна в пищу, не считая продуктов с МКС. Сегодня я видел слонов, а ведь я находился на юго-западном побережье бывшей Турции. Да и львы здесь были. Это же как быстро природа взяла свое, что звери снова расселились по всему миру. Оказывается планете мешал только человек.

Сегодня исполнилось десять дней с моего приводнения, если до сих пор я был занят проблемой выживания, то сейчас начинал ощущать одиночество. На станции тоже было немноголюдно, но все равно там был Михаил, мы с ним спорили, обсуждали, делились воспоминаниями о Земле.

— Так пожалуй разучусь разговаривать, — произнес я вслух. Слова звучали необычно, как и капсула, как и моя палатка они казались чужеродным элементом, гнойником на теле прекрасной планеты, где животный и растительный мир пребывал в гармонии и равновесии, пока человек все не испортил. Но у меня не было выбора, сумев эвакуироваться со станции, оказавшись в одиночестве на орбите, я не собирался сдаваться и плакать.

— Каждый день буду говорить вслух, комментировать то, что вижу, нельзя терять речевые навыки.

Фраза мне понравилась. Я повторил ее еще раз, но на этом моё красноречие иссякло. Было что-то нелогичное в разговоре с самим собой. Все эти дни погода стояла прекрасная, но сегодня появились предвестники изменения погоды. Ветерок был заметно свежее, на воде были заметны небольшие белые барашки волн.

Я решил собрать соль и упаковать ее в мешки, она уже хорошо высохла и если собирался дождь не было смысла оставлять ее мокнуть. Закончив с солью заметил, что барашек на море стало больше. Небо на севере было закрыто пеленой темных облаков и ветер гнал их в мою сторону. Ветер был в сторону моря, начинавшийся прилив меня встревожил: как поведет мой плот привязанный к скале, если разыграется непогода. Потерять его очень не хотелось, минут десять анализировал, что лучше, оставить его на приколе или вытащить с приливом на песок. А если я потом не смогу его столкнуть в воду? Решил оставить его на приколе, волн больших не должно быть, так как волна будет гнаться в море из-за направления ветра.

Темная полоса облаков с севера, быстро дошла до меня: солнце скрылось и первые капли дождя упали на землю. Я не оставил ничего из моих вещей, что могли испортиться под открытым небом, все было спрятано. После первых робких капель, послышался звук грома: надвигалась гроза. Теперь дождь хлынул с силой: холодный, больно секущий по голым плечам. Я успел сбегать и закрыть люк капсулы и вернуться в палатку, когда дождь полил по-настоящему, сплошной стеной. Из моей палатки мне видимость была не больше сорока-пятидесяти метров, дальше очертания берега и моря размывалось сплошной стеной дождя. Такого ливня я не видел в своей жизни: крыша и стены палатки с трудом выдерживали эти небесные потоки, не пропуская влаги. Палатка рассчитана на экстремальные условия эксплуатации, я больше боялся, что слабо ее закрепил и если поднимется по-настоящему сильный ветер, ее может сорвать. На моё счастье порывы ветра были несильные.

Обычно ливень не бывает продолжительный, но этот продолжался уже более трех часов. Я пообедал холодным борщом из тюбика. Лежа в палатке прислушивался к шуму дождя, который не ослабевал ни на минуту. Крупные капли барабанили с такой силой по крыше палатки, по земле, что стоял непрерывный гул. Я незаметно заснул под такой аккомпанемент. Проснулся когда было темно, дождь продолжался с прежней силой. По часам получалось что дождь идет уже десятый час:

— Новый Всемирный Потоп? — произнесенная фраза меня повеселила, потому что мой плот назвать Ковчегом язык не повернется, да и каждой твари по паре я не сумею собрать. Неспешно прожевал оставшийся кусок грудинки цесарки, дождь все продолжался. Выйти наружу под такой ливень, верный шанс простудиться, температура воздуха упала, было даже холодно.

Гадая, когда наконец прекратится дождь, мысленно строил планы на завтрашний день: ледник есть, надо сходить на охоту и добыть животное. Я понятия не имел как его разделать, но уроки анатомии человека в мединституте кое-что в голове оставили, разберусь. Шум дождя убаюкивал и я снова заснул.

Утром проснувшись, чуть не выругался: дождь продолжался с той же силой. Несмотря на то, что я очень удачно поставил палатку на возвышенности, вода умудрилась просочиться в палатку, через не полностью закрытый полог. Никаких признаков ослабления дождя не наблюдалось, с помощью тряпок убрал воду, которая не успела много натечь. Дрожа от холода выскочил и прямо с тамбура справил легкую нужду, целясь подальше от входа.

Основной запас продуктов все еще был в капсуле, в палатке нашелся тюбик с медом две консервы с тушенкой, упаковка крекеров. Решил подкрепиться медом с крекерами, есть непрогретую тушенку не хотелось. Ближе к обеду появились первые признаки ослабления дождя: шум от капель барабанивших палатку стал тише и немного улучшилась видимость. Дождь прекратился в три часа пополудни внезапно, словно его и не было.

Я вышел из палатки, на месте моего маленького ручья с пресной водой, бурлил довольно сильный поток. Питьевой воды я лишен на какое-то время, хорошо хоть успел до дождя набрать в бутылки. Несколько ручейков дождевой воды проложили свои маленькие русла по земле от чащи кустарников и змеились впадая в песок, где образовывали обширные лужи. Мой плот не пострадал, он мирно покачивался на прибывающей воде, прочно удерживаемый тросом.