Бабочка и Орфей (СИ) - Аспера Лина Р. "rakuen" - Страница 44

Да уж, после эпичной починки розетки в декабре тётя Шура до сих пор боится всего незнакомого, что связано с электричеством.

— Ну хорошо, давайте сделаю и утром принесу. Часов в девять вы уже спать не будете?

— Не буду, Тимош. Старики вообще мало спят. Встану пораньше и нажарю тебе свежих пирожков с капустой. Или лучше с картошкой?

— С чем вам проще, тёть-Шур.

Итак, на завтра у меня почти есть обед, и это хорошая новость. Потому что я понятия не имею, в каком состоянии после зимы газовый баллон и плита на даче.

— Пышки! — объявляю я Дрейку, вышедшему в прихожую на шум открывающейся двери.

— Любимец женщин, — непонятно хмыкает он. — Я тут немного похозяйничал и чай разлил. Ничего?

— Ничего, — Отношу тарелку с гостинцем на кухню, водружаю её на стол и попутно втыкаю в розетку зарядку с аккумуляторами. — Мёд, варенье?

— Как говорил Винни Пух, того и другого, и побольше, побольше, — Дрейк усаживается на свой табурет. — Чёрт, Бабочка, я не знаю, как у тебя спрашивать о том, о чём хотел спросить.

— Прямо, — Я достаю банки с мёдом и смородиновым вареньем, щедро раскладываю сладости по хрустальным розеткам.

— Почему сразу после того сна ты пошёл писать заявление?

— Потому что он был разделённый, — Ставлю розетки рядом с пышками и тоже сажусь на своё место. — А такие сны не только чтение мыслей, как ты их назвал. Они ещё и в некотором смысле вещие. Не буквально, но общая идея обязательно отражается в реальности — сколько раз уже замечал. Собственно, сейчас я и пытаюсь это предотвратить.

— Зачем? То есть, если ты про себя знаешь…

— Верно, знаю, — перебиваю я. — И про тебя знаю, и не хочу проверять, что возьмёт в тебе верх: ответственность за спасённую душу или нормальная психологическая реакция на какой-нибудь случайный казус ненормального толка.

— Эк, как по-умному завернул, — Синий взгляд Дрейка пробивает навылет. — И что, ты до сих пор уверен в уместности эпитета «случайный»?

— Был уверен, — медленно отвечаю я. — Пока ты не спросил.

Мы замолкаем, играя в гляделки.

— Бабочка, что тебе снилось сегодня?

— Я не помню.

Снова долгая пауза, в конце которой Дрейк первым отводит глаза.

— Не спрашивай, ладно? — тоскливо просит он. Согласие обречёт моё любопытство на воистину танталовы муки, однако я всё равно говорю: — Ладно.

— Как у тебя с новой работой? — на всякий случай Дрейк переходит к более нейтральной теме.

— Ищу потихоньку, резюме рассылаю. Сегодня вот Вася ещё несколько контактов подкинул.

— Молодец Вася. Я, когда до дома доберусь, тоже тебе по почте черкну парочку.

— Спасибо.

— Да ну, не стоит, — Дрейк берёт чашку и скорее делает вид, чем вправду пригубливает чай. — Бабочка-философ, скажи, что такое любовь?

— Бог, — отвечаю я не раздумывая. — Трансцендентное нечто, которое невозможно правдоподобно описать тому, кто его не испытывал, и потому обозначаемое настолько затёртым словом. Но когда оно случается с тобой — ты понимаешь сразу же, мгновенно. Ты как будто рождаешься во второй раз. Абсолютно другим.

— Красиво говоришь.

— Просто много об этом думал, особенно на той стороне. Там, знаешь ли, кроме как думать и делать-то больше нечего.

— Догадываюсь, — Дрейк потирает левое запястье и встаёт из-за стола. — Ладно, Бабочка, спасибо за ужин. Пойду.

— Такси не будешь вызывать?

— По дороге вызову.

Мы вместе выходим в прихожую.

— Значит, с глаз долой, да? — криво усмехается Дрейк, накидывая куртку.

— Да. Но с оговоркой.

— Не умеешь без них?

— Не умею. Если тебе вдруг случайно понадобится закопать труп в лесу, то звони не раздумывая, договорились?

— А если ты в это время будешь отшельничать где-нибудь в районе Аннапурны?

— Телепортируюсь, — без улыбки отвечаю я.

— Смотри, поверю ведь, что сможешь. Пока, Бабочка.

— Пока, Дрейк.

Прощальное рукопожатие выходит таким крепким, что пальцы ещё долго его помнят.

***

Я бы не сказал, будто отряд совсем не заметил потери бойца, однако отнёсся он к этому событию вполне ровно. Лично у меня взгляд невольно цеплялся за пустой стол Тимыча, но я был уверен: уже завтра эта пустота станет привычной. На оперативке шеф ни единым словом не упомянул программиста Сорокина, Вася и Ольга тоже предпочли не комментировать пятничные события. За весь день Тимыча вспомнили всуе единственный раз, когда около одиннадцати я собрался закинуться традиционной порцией кофеина.

— Кофе пить? — мимоходом поинтересовался Щёлок.

— Ага.

— Твой эклер на нижней полке холодильника.

— Какой эклер?

— Который в пятницу приносил Сорокин. Мы свою долю съели, твоя осталась.

— Ясно. Спасибо, что не забыл.

— Всегда на здоровье.

Вот и весь разговор. Я стрескал эклер — вкусно, но мало — в три глотка выпил кофе и пошёл кодить дальше. Конец месяца, генеральный стопроцентно захочет узнать, в каком состоянии проект, а мы с Васей почти неделю буксуем на одном месте.

Ещё раз имя Тимыча всплыло два дня спустя в одном приватном разговоре.

— Я сейчас поделюсь с тобой, Андрюша, некими домыслами, сделанными на основании смутных и недостоверных слухов. Только давай условимся: дальше тебя они не пойдут.

Вася Щёлок завязал с сигаретами после рождения первой дочери, и то, что когда я отправился в курилку, он молча пошёл следом, настораживало.

— Не держите меня за трепло, Василий.

— Так и быть, не буду. Короче, я не знаю, какая причина была у Сорокина, но он своим уходом оказал всем нам огромную услугу.

— То есть?

— Ты же в курсе, что «БухУчёт» написан специально для фирмы друга гендиректора?

— В курсе.

— Когда они заказывали этот софт, никто ещё не знал, что в скором времени всё прогрессивное человечество скопом перейдёт на «1С». Выделяться в условиях всеобщей унификации — адов геморрой, плюс нам по сю пору платят какую-то денежку за поддержку этой радости. Друг генерального давно был бы рад соскочить, однако…

— …это было бы не по-дружески.

— Вот именно. Поэтому Сорокинский баг стал идеальным предлогом для расторжения договора: мол, без обид, только как мы можем доверять конфиденциальную инфу программе, которую может взломать любой школьник? А уход Сорокина, в свою очередь, сделался главным козырем генерального: дыра закрыта, виновный понёс суровое наказание, больше такого не повторится, и посему давайте не будем раскачивать лодку.

— Вась, но это же буря в стакане воды. Мы что, не прожили бы без «БухУчёта»?

— Конкретно наша группа — нет, не прожили бы. Новый проект когда ещё выстрелит, а тут стабильная копеечка, которую мы приносим фирме. Остальной-то софт, сам понимаешь, мелочь, никому в интернет-веке толком не нужная.

— Полагаешь, нас бы расформировали?

— Скажем так, по инсайдерской информации разговоры на эту тему неоднократно заводились. Серьёзные разговоры, а не махание шашкой на мониторингах.

— Да уж, — Я поднёс сигарету к губам и только тогда заметил, что так её и не раскурил. — Поставим Тимычу прижизненный памятник?

— На твоё усмотрение. Я тебе это рассказывал с другой целью.

— И какой же?

— Чтобы ты был в курсе: лажать нам категорически противопоказано.

— Так я в курсе, Василий, — Не начатая сигарета вернулась обратно в пачку. — Я давно в курсе.

С алкоголем в моей жизни случилась необъяснимая завязка. Я так и не понял, оттого ли, что перепил в ту чёрную пятницу, или оттого, что компания пропала, а искать новую не хотелось? Ровно как и искать новую девушку — после расставания с Линой-зажигалкой я жил практически монахом. Дом-работа, работа-дом, и только первоапрельский трофяк хоть немного раскрасил общую серость картины. Штурманом я позвал своего давнего напарника Диму — когда-то раздолбая, бабника и приключенца под стать мне, а ныне ответственного мужа и отца трёхмесячной дочки. Собственно, последнее обстоятельство и было основной причиной исчезновения Димы с горизонта джиперской тусовки полгода назад. Я и сейчас не особенно рассчитывал, что он сможет выбраться в поля на всю субботу, поэтому поспешное «Да не вопрос!» стало приятным сюрпризом.