Бабочка и Орфей (СИ) - Аспера Лина Р. "rakuen" - Страница 43

М-да, совсем забыл, что слухи — это слова, а слова разносятся со скоростью звука.

— Правда, — Интересно, какой у него резон спрашивать?

— А вы не знаете, на ваше место уже кого-нибудь нашли?

У меня в голове щёлкает внезапная догадка.

— Не знаю; думаю, что нет. Вы хотите попробовать собственные силы?

На скулах у Виталия вспыхивают два красных мазка.

— Хочу, — с вызовом отвечает он.

— Тогда советую прежде перечитать Кормена и компанию*, — дружелюбно говорю я. — И повременить с новыми букетами, — для которых, впрочем, Дрейк уже где-то раздобыл простенькую вазу.

Воспоминание о реакции дамы сердца на тюльпаны сводит на нет боевой настрой моего собеседника.

— Да про цветы я понял уже, — он отводит глаза. — А за Кормена — спасибо.

— Пожалуйста.

Надеюсь, Ольга не будет на меня в обиде за совет, данный человеку, которого она с трудом терпит. Ведь даже если у Виталия не получится впечатлить её своей эрудицией, полезных знаний у него в любом случае должно будет прибавиться.

Перед обедом смурной Вася кладёт мне на стол четыре визитки.

— Отправишь резюме этим ребятам. С припиской, что их координаты тебе дал Василий Щёлок.

— Хорошо. Спасибо большое.

Вася кривится в ответ на мою благодарную улыбку, но предпочитает не высказывать, что он думает о моих способах менять место работы.

Я одиноко стою у окна в комнате отдыха и допиваю свой последний на сегодня кофе, когда ко мне подходит Ольга.

— Можно составить тебе компанию?

— Конечно, — двигаюсь, уступая место. Указываю подбородком на большую кружку в её руках: — Цикорий?

— Да, с молоком.

— Вкусно?

— Для меня да, — она плотнее обхватывает керамику ладонями. — Тим, мне ужасно жаль, что ты уходишь.

— Всё будет нормально, — повторяю я ей.

— Да, не сомневаюсь, просто, — Ольга машинально проводит большим пальцем по ободку кружки, — очень не хочется тебя терять.

И это вторая причина, по которой я считаю свой побег наилучшим решением.

— Ну, у тебя же останется мой номер телефона. Захочешь пообщаться — звони.

Ольга кивает, прихлёбывает остывающий цикорий и снова поднимает на меня глаза.

— Знаешь, у меня отпуск в апреле. Я пока никому не рассказывала, но собираюсь съездить в Японию: Токио, Киото, цветущая сакура… Хочешь, пришлю тебе оттуда открытку?

— Спасибо, Оль, но не нужно, — со всей возможной мягкостью отказываюсь я. Плечи Ольги почти незаметно сникают.

— Хорошо, тогда не буду.

— Не обижаешься?

Отрицательно качает головой. Однако увести разговор в деловое русло всё-таки лишним не будет.

— Оль, я после обеда пойду к шефу дела сдавать, а потом вам с Васей расскажу, что и в каком виде остаётся. Ты же никуда не уходишь в ближайшие час-полтора?

— Не ухожу.

— Вот и отлично, — допиваю кофе. — Ладно, загляну пока в бухгалтерию: Фёдормихалыч просил в каких-то бумажках расписаться.

— А к безопаснику ты ходил?

— Да, в одиннадцать его поймал. Претензий нет.

— Повезло: обычно он любит увольняющихся мурыжить. Ладно, иди, перерыв через три минуты заканчивается.

Я молча подчиняюсь. Положив руку на сердце, мне тоже не хочется терять ни её, ни Васю, только разве у меня есть другой правильный выбор?

Вторая половина дня проходит под знаком скорого расставания. Передаю коллегам проекты и документы, рассказываю, что моему сменщику будет необходимо сделать в первую очередь. Потом собираю вещи, которых набивается большой пакет: успел-таки обжиться.

— Оль, я оставлю тебе алоэ?

— Поглощать вредное излучение? — натянуто шутит Ольга. — Оставляй, конечно.

Цветок переезжает к ней на стол.

— Ну, вроде бы всё, — я окидываю взглядом своё бывшее рабочее место.

— У тебя ещё десять минут, торопыга. Присядь на дорожку, — Стёкла Васиных очков бликуют под щедро льющимися в окна потоками солнечных лучей. — Что Андрюше передать в понедельник?

— Что его эклер я спрятал в комнате отдыха на нижней полке холодильника. Надеюсь, за входные не испортится.

Вася хмыкает и снимает очки. Без их прямоугольной оправы его лицо кажется чужим.

— Не теряйся, Сорокин.

— Постараюсь, — обещаю я.

Погода для прогулок, однако из-за объёмной поклажи домой я еду на маршрутке. Чувствую себя странно: словно я есть и в то же время меня нет. С похожим ощущением я болтался в лимбе, но тогда оно давило тяжестью неопределённости, а сейчас мне будто открылась новая грань понятия «быть свободным». Свободным, как пожухлый лист, всеми ветрами носимый между землёй и небом. Или, если искать более весеннюю аналогию, свободным, как лепесток опадающей сакуры. Вечером отправлю резюме по полученным от Васи адресам, соберу вещи и завтра утром уеду на тётушкину дачу. Весна в этом году ранняя, так что, надеюсь, не окочурюсь там от холода — из отопительных средств в домике остался только древний масляный обогреватель. Обдумывая подробности плана, я захожу в подъезд и поднимаюсь на свой этаж. По пути вежливо здороваюсь со спускающейся вниз тётей Шурой.

— Тимош, я тут пышки на кислом молоке затеяла, ты попозже зайди, хорошо? А то на меня одну много получится.

— Хорошо, тёть-Шур. Спасибо вам.

— На здоровье, на здоровье, — машет руками соседка. — И ещё тонометр барахлить стал, ты посмотришь?

— Посмотрю, — улыбаюсь я. Ай да тётя Шура, ай да дипломат! Но пышки штука хорошая, тем более сам я их жарить не умею.

Внушительная деревянная вешалка у меня в прихожей — самодельная. Её вырезал дядюшка к какой-то годовщине свадьбы моих родителей и тогда же самолично повесил на стену. Как казалось, на века.

— Бу-бух!

Я отпрыгиваю на полметра назад, налетаю на оставленный посреди прихожей пакет и с уже более тихим «бух!» приземляюсь на пятую точку. Да что за день сегодня такой?!

— Тимыч, жив?!

— Жив, — на автомате отвечаю я материализовавшемуся рядом Дрейку и нахмуриваюсь в попытке сообразить: — Слушай, а ты как вошёл?

— Дверь была открыта. Я как раз звонить собрался, а тут грохот на весь подъезд. Соседи снизу не прибегут узнавать, что за землетрясение в вашем районе?

— Нет, там квартира пустой стоит, — Я кое-как встаю на ноги и проглатываю стариковское оханье. М-да, неслабо копчиком приложился. — Каким ветром тебя занесло в наши края?

— Да вот, птичка принесла на хвосте фотку некоего заявления, и я решил, что неплохо было бы тебя проведать.

Щетина, неестественный блеск глаз и крепкий дух спиртного — несомненно, Дрейк очень интересно распорядился взятым отгулом. Что же такое было в том сне? Чей он был?

— Понятно. Ужинать будешь?

Дрейк заинтересованно поводит носом: — Твоими фирменными пельменями? Буду. Только сначала предлагаю вернуть вешалку на её законное место.

Весь ужин мы по широкой дуге обходим серьёзные вопросы. Ко мне вроде бы вернулась нормальная координация, и готовка проходит без неприятных инцидентов.

— Ты сильно голоден?

— Честно? Слона бы съел.

В кастрюлю с кипящей водой отправляется тройная порция пельменей.

— Какую закрутку открыть? Огурцы, помидоры?

— На твой выбор. А то некрасиво получается: мало того, что припёрся без приглашения, так ещё подстраивайтесь под него.

— Глупости. О, тут ассорти осталось. Подойдёт?

— Подойдёт.

По-домашнему банальные разговоры, вкусная еда, самая лучшая компания, какую я только мог пожелать, — судьба решила расщедриться напоследок. Мне так хочется оттянуть обсуждение сложных и не слишком приятных вещей, что, заварив чай, я малодушно сбегаю к тёте Шуре. Обещанные пышки меня уже ждут, однако прежде следует разобраться с тонометром. Элементарная диагностика показывает, что в приборе просто-напросто сели аккумуляторы. Зарядного устройства у соседки, естественно, нет, поэтому я приношу ей своё. Подробно объясняю, как им пользоваться, но в ответ получаю беспомощное: — Ой, Тимош, может, ты их к себе возьмёшь и сам всё сделаешь?