Шарм, или Последняя невеста (СИ) - Билык Диана - Страница 26

На боковой панели загорается личное сообщение от Яси. После ее дурацких претензий совсем неохота отвечать. Даже открывать нет желания, но я все-таки делаю это.

Яся: Слышала, ты замуж собралась. Могла бы и мне сказать. По старой дружбе. Я думала, что ты по Ваське страдаешь, а оно вон как!

Да, мир не меняется. Если распинаться и оправдываться, что я сама в шоке от всего происходящего, сетевая подруга просто не поверит. Но попытаться стоит.

Мики: Это получилось спонтанно.

Яся: С Севером? Спонтанно?! Ты нагло врешь!

Хочется отключиться и ничего не отвечать, потому что каждое слово будет использовано против меня.

Яся: Молчишь? А еще подруга называется. Знаешь же, как…

Как она фанатела от него? Я, наверное, благодаря ее влюбленности изучила жизнь Генри неосознанно и слишком глубоко. После его интервью в одном известном издании, пару месяцев назад, Яся просто сошла с ума на этой почве. Бредила Севером, словно он уже ей руку и сердце предложил. Я же смотрела на это пространно, даже недоверчиво. Это сейчас я вижу мужчину с другой стороны, а тогда, много месяцев назад, он мне казался надменным богатеньким Буратино, что схватил звезду с неба.

Усмехаюсь и смотрю на выглаженное временем золотое колечко, что греет безымянный палец, и мне становится как-то не по себе. Как представлю, что Генри выбрал не меня, а, например, Ясю… Или кого-то еще. Ведь у него были невесты до меня, и не одна. Эту информацию найти было довольно сложно, но я днем пару часов покопалась и выловила несколько статей. Правда, пространных и больше противоречивых, но из них можно было понять: первая невеста Генри погибла, а вторая попала в психушку. Это было жутко, я даже начала понимать, почему Север так трепетно относится к отношениям. Договор этот…

Я не сильно углублялась в поиски, не хотела обижать этим Генри, лучше пусть он расскажет версию из первых уст, а не перекрученную блогерами и журналистами.

Веду по окружности кольца пальцем и думаю, что могу разделить с этими девушками несчастную судьбу и тоже сойти с ума, как вариант. Может, именно этого Север и боится?

Бросаю взгляд на экран.

Яся: Все ясно.

Вытряхиваю из себя страшные мысли и темные предчувствия и снова не отвечаю подруге.

Я устала что-то доказывать. Устала открываться и доверять. Если тебя не слышат в тишине, стоит ли кричать?

Мы обе публикуемся на творческом портале «Симбиозис». Год назад выпустили в одно время блоги, и мой набрал чуть больше лайков и комментариев, чем Ясин. Я получила тогда первую виртуальную пощечину, за незаслуженный успех, а подруга свой недополучила из-за моего мусора в ленте.

Вторая была несколько месяцев назад, когда я написала отзыв на серию картин соседнего блогера-художника. Подруга устроила скандал, что я ее предала, чуть ли не изменила. Как так-то – порекламировала конкурента!

И вот сейчас третья пощечина прилетела. Последняя.

Яся: Я же в «Арктику» хожу в надежде, что Север зайдет к нам в класс. Хоть случайно, хоть заглянет. Но мне не везло, ни разу! А ты вообще к искусству никакого отношения не имеешь, сама же говорила, что он – бахвал и мутный тип, и, нате вам – свадьба! Молодчина, Лера!

Да, она знает обо мне немного больше, чем нужно. Знает мое настоящее имя и даже домашний адрес. Я доверяла сокровенное, самое глубокое, а потом оказалось, что затмеваю ее художественный успех своими плаксиво-драматичными блогами.

Яся: Как я и думала. Предательница. Удали нахрен блоги с моими картинами! Мне не встало тебя рекламировать своим именем. А твои сопливые отзывы сто лет сдались. От них ни холодно, ни жарко.

– Вот же сучка, – вырывается. Отбрасываю телефон в сторону. Он стукается о кафельную панель и трещит корпусом. Кусаю согнутый палец до темноты в глазах. За что она вот так? Беспощадно. За то, что тоже хочу быть счастливой?

Тянусь к мобильному, чтобы удалить все-все блоги-отзывы на ее рисунки и иллюстрации, все свои мысли, что дарила ей преданно и откровенно – их чуть ли не больше половины. Слезы наворачиваются от очередного предательства. Я ведь люблю ее работы, нежно отношусь к ним, но топтать себя ни за что не позволю. Хватит. Все равно не оценит.

Открываю страницу портала и читаю уведомления о новых выпусках тех, на кого подписана. Один от Яси под названием «Месть».

Лучше бы я не делала этого… лучше бы не видела той сплошной тьмы на иллюстрации: вывернутых наружу рук и ног жертвы, которую проглотила неведомая тварь. Да, рисунки у Яси всегда были немного мрачные, но такое… впервые. И светло-золотистые волосы у изломанной фигуры, и крупные кудри, и мертвые глаза – голубые, как мои. Мне становится дурно и тошно.

Вася, мачеха, а теперь Яся… Если Север в будущем растопчет мою душу, я просто не смогу подняться.

И в звонкую мрачную тишину вплетается его беспокойный голос:

– Ты в порядке? – Генри крепко берет меня за локоть и тянет в сторону. Садит на стул к себе лицом и, наклонившись, целует в ухо. Мутными от слез глазами всматриваюсь в его облик.

– Да. Просто… Просто голова закружилась.

– От усталости, – кивает он и гладит мои волосы, пропускает пряди на висках сквозь пальцы. Успокаивает, согревает мягким дыханием.

Я подаюсь к нему и, смяв светлую футболку в кулаке, утыкаюсь лбом в упругий живот. Во второй ладони все еще горит мрачно-мерзкой картинкой мобильный, прожигает кожу. Состояние хуже некуда, но Генри будто бальзам: рядом с ним и дышать легче, и болит не так сильно.

Север молчит и изучает меня: заправляет волосы за спину, надолго задерживается пальцами в кудрях. А когда выпутывается из их плена, щекочет, выглянувшую из-под майки, родинку. Обводит ее ласково и, пробуждая во мне приятные теплые волны желания, переходит к следующей. Их много рассыпалось на плечах: я раньше стеснялась, покрывала рубашками и носила футболки с длинным рукавом. Мачеха насмехалась надо мной, что я как чернилами обрызгана, а Генри любуется, впитывает взглядом узоры на коже, будто на кальку переводит, когда рисует между ними невидимые линии.

– Я тебе завтрак приготовила, – прижимаюсь горячей щекой к его ладони, когда она поднимается по шее вверх. Накрываю своей рукой, хочется, чтобы не отпускал.

– А это что? – Генри кивком показывает на пакеты с цветами, что я примостила на пустой подоконник.

– Жалко стало. Они не должны страдать за то, что кто-то случайно их столкнул.

– В кладовке есть пустые горшки.

– Посадим вместе?

– Конечно, но позже.

Генри только из душа: волосы мокрые, руки прохладные, приятно пахнут пряной лавандой и свежим эвкалиптом. В глазах наполненных янтарем отражается мое заплаканное лицо. Он чуть наклоняется и совсем рядом с губами говорит:

– Лер, полетишь со мной в Болгарию? – проводит большим пальцем по подбородку.

Генри сейчас такой строгий, холодный, будто замкнутый в глубокой пещере, но я чувствую его жар глубоко под ребрами. Он там есть, просто спрятался.

– Но… – думаю, что не могу оставить больного отца, но и отказать жениху тоже неправильно.

Север ждет, дает время осознать, подумать, решить. Перехватывая мою руку, откладывает телефон экраном вниз: такой красивый жест, где он уважает мои личные тайны. Доверяет. Не пытается заползти насильно под кожу.

– Это всего на пару суток, – мягко убеждает он. – Подпишу бумаги, сходим на море, жаль, не купальный сезон, но там все равно очень красиво. Развеешься.

Когда папа заболел, я почти никуда не выезжала и сейчас нелепо хочется тепла и солнца. Пусть даже зимнего, но все равно не такого дико-морозного и снежного, как у нас.

– Согласна, – я больше не раздумываю. Как представлю, что без Генри придется двое суток провести в холодном доме, хочется завыть. Да и в больницу без сопровождения я теперь боюсь идти.

– Мне нравится слышать это слово, – улыбается Генри. – Снова и снова, – и в золотых радужках кружатся хлопья корицы.