Вероника из Тарлинга (СИ) - Грез Регина - Страница 33

Вероника всегда была взбалмошной и заносчивой, будто чуяла, что улицы Тарлинга тесны для ее фантазий. Теперь она собралась открыть в Снегирях приют для брошенных малышей, женщин сомнительного поведения и бездомных скитальцев. А что это принесет городу?

Вероятно, одни убытки и беспорядки. Но, по слухам, управлять сиротским домом вызвалась состоятельная госпожа Крим, а в помощники ей назначен Бертан — человек честный и справедливый. Для обсуждения предстоящих перемен в замке бывший солдат даже поселился у престарелой девы. Еще один отличный повод для сплетен!

Однако торговка рыбой с Речной улицы утверждает, что госпоже Крим едва минуло сорок пять лет, а возраста ей придают мрачные одежды и недостатки фигуры. Может, еще и давнее незабвенное горе. Фонарщик Хьюго припомнил, что жених госпожи Крим скончался от горячки накануне свадебной церемонии, отчего она поклялась хранить невинность до встречи с ним на небесах. И всегда привечала кошек, поскольку именно синеглазого котенка редкой породы преподнес ей возлюбленный на последнем свидании.

Как же Бертан сошелся с угрюмой затворницей? Всего лишь спас ее пушистого питомца от нападок бродячего пса и помог ему спуститься с крыши молочной лавки. Это случилось утром после самой страшной ночи за последние годы. Чего только не произошло: танцы вокруг горящего соломенного чучела, паника в ратуше и ярость отважного де Маликора. Оказывается, он давно положил глаз на Веронику и поклялся вырвать красавицу даже из когтистых лап темных сил.

А вообще хорошо, что герцог лично оплачивает все прихоти невесты — дюжих плотников и каменотесов нужно загрузить тяжелой работой, чтобы не пьянствовали в ожидании сезонных заказов, будоража городскую стражу и давая барыши держателем харчевен.

Недавно де Маликор согласился разломать стены подземелий в замке и предать огню полусгнившие кости узников еще времен его грозного деда, а вчера на площади огласили указ об устроении нового кладбища для самоубийц. Конечно, на дальнем участке заброшенного поля, которое по весне придется огородить.

И все это по навету сердобольной белошвейки — ей, видите ли, было видение в Снегирях. Только не понятно, кто именно посетил Веронику — светлый посланник Всеблагого или Фея Незамерзающего ручья. В прежние времена дерзкую девчонку могли бы подвергнуть суровому допросу, но кто сейчас возьмется судить избранницу самого де Маликора…

Тем более, герцог скоро увезет Веронику в столицу, а в Тарлинге через пару недель откроется первая ярмарка в новом году. Старейшины цехов уже провели совещание, на котором подробнейшим образом обсудили, какие товары выставить на продажу. Нельзя упасть лицом в грязный подтаявший снег, ведь на торжище будут гости из соседнего Фарбста и других окрестных поселений. Также ожидается прибытие каравана с пряностями, тканями и мехами, особеннно душистым табаком и заморским чаем.

Кузнецы Тарлинга загодя готовили земледельческие орудия для торга и обмена: железные мотыги, сошники, серпы, косы; строительные и бытовые изделия — гвозди, болты, скобы, крюки, мельницы для зерна, расчески и ножницы для стрижки скота.

Гончары разрисовывали горшки и кувшины, ставили свои именные клейма на маленькие пряслица для прядения шерсти. Плотники мастерили новые ткацкие станки, табуреты и резные буфеты для посуды, набивали конским волосом диваны и кресла. Хватало также работы ювелирам и швеям. Пока мужчины вечерами попыхивали вишневыми трубками за настольными играми и забавными россказнями, то и дело прикладываясь к оловянным кружкам с элем, их умелые жены собирали стеклянные бусины в ожерелья, плели замысловатые пояса и расшивали бисером кошельки.

А самые зажиточные горожанки — те, что покупали и заказывали одежду в дорогих мастерских, укладываясь под бочок храпящему супругу предавались мечтам о новых безделушках и развлечениях. На ярмарку со всей округи соберутся гибкие акробаты и загадочные фокусники, «глотатели огня» и укротители диких зверей, бородатые предсказатели будущего с жаркими проницательными очами.

В местных лавках скоро появятся новые скляночки с благовониями, тончайшие шелка и бумага для деловых и любовных писем. Некогда и вспоминать о недавних страхах самого темного месяца в году.

У самой Вероники все давно было готово к отъезду — она с чистым сердцем намеревалась оставить город, обещая навестить его уже будущим летом. Но мысли ее невольно устремлялись вперед — все дальше и дальше — до стен величественного дворца Гальбо, до заново отстроенных галерей Главной библиотеки, к древним фрескам столичного собора. Как много еще предстоит увидеть и узнать.

Но некоторые ценные открытия настигают даже в доме барона, особенно по ночам, когда в коридорах затихают торопливые шаги слуг, рассеиваются запахи жареной баранины из кухни, а на черный бархат неба выкатывается подслеповатая луна. Как бы ни был хлопотлив день, Конта всегда приходит, чтобы пожелать невесте доброго сна. И после ему совсем не хочется покидать ее комнату.

Вот и сейчас Вероника расчесывает темные волосы герцога, еще не просохшие после купания, а он, прикрыв глаза, ловит мгновенья, когда тонкие пальчики, словно невзначай, коснутся лба или гладко выбритой щеки.

— Как возможно, что за столь краткое время ты стал мне родным? — притворно удивлялась Вероника. — Я могу рассказать тебе все, что есть на душе, могу спросить обо всем без стеснения, могу обнять тебя, если замечу, что ты не занят делами.

— Так обними же скорее!

— Потом ты вскоре захочешь уйти… — вздохнула Вероника.

— Потому что слишком хочу остаться. Ты знаешь.

— Так останься… Ламарк и Тереза — они, кажется, спят в одной постели до утра.

— Как невинные дети, — засмеялся Конта, прищурившись.

— У меня есть сомнения на этот счет, — вспыхнула Вероника, едва скрывая странную досаду.

— Так почему не расспросишь сестру?

— Я пыталась и тогда она заговорила о поцелуях — об очень необычных и смелых поцелуях… И, похоже, впервые пытается что-то от меня утаить. А ведь я старше.

— Вижу, это всерьез беспокоит тебя. Помоги снять сорочку.

— Зачем?

— Возможно, истинно смелые поцелуи должны дариться без одежды. Хотя у меня есть разные версии понимания… Но почему бы для начала мне не раздеться перед тобой, ведь нам нечего скрывать.

— Это верно, — с замирающим сердцем прошептала Вероника. — А ты не сочтешь меня слишком настойчивой и дерзкой?

— Я буду только счастлив, — отчего-то прерывисто вздыхая ответил Конта. Вскоре его льняная рубашка повисла на табурете. — Ты как-то сказала, что я прекрасен, а теперь сможешь убедиться, что мое тело имеет множество изъянов.

— Ты получил шрамы в сражениях, я горжусь тобой.

— Положи свою голову мне на грудь и прислушайся. Я знаю, ты давно хотела так сделать.

Мысли ее путались, а собственное сердце стучало, как молоточек в самых больших часах ратуши. Но более всего Вероника боялась показаться чересчур любопытной и нескромной, хотя всем своим существом желала быть как можно ближе к любимому.

— Ты позволишь мне целовать тебя, как я хочу? — робко спросила она.

— Я весь твой, Вероника, можешь делать со мной, что пожелаешь, если…

Он широко улыбнулся приоткрытым ртом, шумно выдохнув:

— Если обещаешь ответить тем же… нет, не обязательно сейчас, но позже, когда будешь готова.

Поощренная его словами, она провела кончикам пальцев по его шее, спустилась на крепкую грудь и расправила ладонь на мускулистом животе, слегка поглаживая его.

— Как удивительно устроены мужчины. Вы твердые и жесткие, сильные и горячие.

По телу герцога прошла короткая судорога.

— Нет на земле более сладостных мучений… Но продолжай свои исследования, я постараюсь с честью выдержать их до конца.

— О небеса, когда ты шутишь с таким серьезным видом, я люблю и желаю тебя!

Нет, она совсем не умела таиться. Вероника опустилась на постели рядом и нежно поцеловала его в губы. Но это был поцелуй, исполненный обоюдный страсти, повлекший за собой череду более откровенных ласк. Теперь Конта в свою очередь поднялся над ней и, отогнув мягкое кружево ночной сорочки, языком и губами изучал изгиб ее шеи, там, где она переходит в плечо, а потом обнажил правую грудь.