Время проснуться дракону. Часть 1 (СИ) - Морецкая Анна - Страница 25

А потом, вдруг, предложил снять запрет — вроде, раз свадьба Рича назначена и венчание случится не позднее, как в первый месяц осени, то и ему Вику можно теперь Дар «отпустить». Единственное, что не надо бы им пользоваться начинать — так для всякого, пока у молодой пары дети не пойдут.

Под эти слова отца почувствовал Виктор, как в его груди, в подвздошной области, завозился, жалобно просясь наружу, тот «зверек», что жил там. Но знал принц, что «зверь» тот хоть и мал, но злобен и временами не просто скребется, а и рвется наружу, раздирая нутро когтями.

А еще вспомнил Вик свои сны, в которых дракон — не прекрасный могучий заступник от Зла, как в людских и эльфийских легендах, а ужасное огнедышащее чудовище. Вспомнил, как воочию видел в своих сновидениях и красный, отливающий пурпуром, глаз, и громадные когти, по краю отсвечивающие подобно лезвию кинжала, и клубы черного с искрой дыма, пышущего из ноздрей. Как со страхом обозревал города и поля с высоты неимоверной, когда летал на том драконе. А еще боль ужасную в ногах от кровавых ран, разодранных чешуею острой, и как ноги те саднило и пекло, даже когда он просыпался по утрам, хотя крови и не видно было.

И испугался он — что там вырвется еще наружу из него, удерживаемое на месте много зим? И сможет ли он совладать с этим «зверем»? Так что, сказал он тогда отцу, что потерпит еще — пока у Рича свои наследники не появятся.

Дни текли, кажущиеся длинными, пока их проживаешь, а оглянешься назад — так только мелькают, проносясь мимо — два… пять… девять…

А потом и случилось, что было обещано Архимагом… и во что до последнего не верилось — король умер. Отец умер!!!

Как прошли похороны и поминальная трапеза? Да как — тяжко было… а для Вика, так совсем, как в тумане, привычном уже — «кисель» в голове совсем загустел за десять-то дней. А может чем и Владиус опоил, так как Рич с Роем, кажется, были в том же состоянии — медлительными, спокойными, с тусклыми глазами.

И вот, теперь он сидит поутру в зверинце, в клетке Тая, а голова его раскалывается. С чего бы? Поднатужившись, Вик стал вспоминать.

Были похороны — тянущиеся и тянущиеся, утяжеленные всякими церемониями — все ж королевские…

«— Бр-р…» — Вик встряхнулся. Нет — это вспоминать он не будет.

Потом была поминальная трапеза. Он ел… нет не ел, а только пил…

А потом был эльфенок — Малыш Ли… он тащил его на своих плечах в покои…

А покои-то были пусты… точно, вспомнил — оборотни-то еще днем в живность свою перекинулись и разбрелись — один в свой старый вольер, а другой… незнамо куда — пырх в окно и на улицу. Им-то тоже тяжко — они короля, отца Вика то бишь, с малых лет воспитывали и охраняли. Так что горевали оборотни по королю Ройджену, ушедшему безвременно, как и положено горевать друзьям давним и хорошим — то есть, тяжело и бурно. А такое горе легче пережить, перекинувшись в зверя.

А дальше… дальше решили они с Ли идти к Таю. Зачем? Да кто ж знает…наверное, покои были совсем пустыми…

Далее… им принесли ужин — Тигру цельную ногу бычка, а им… тарелки с чем-то… это все съел эльфенок, а он… опять пил…

Потом они спали. Прямо в пещере, на куче соломы — в логове тигра. Справа помнился большой мохнатый горячий бок зверя, а слева, вздрагивающий во сне эльфенок… этот мягким не был… своими худющими коленями и локтями…

И вот теперь, поутру, он сидит на каменном уступе больной и разбитый, а в голове его умостились туманная пустота пополам с обреченностью — что дальше?… Как оно будет дальше?… А зачем оно вообще надо, это «дальше»?!!

Вик осторожненько повел головой, оглядываясь. На более энергичное движение он не решался, а то к пустоте и обреченности добавлялись и перекатывающиеся от виска к виску тяжелые острые булыжники.

А вокруг, собственно, ничего не изменилось за те десять зим, что он здесь не был.

Когда-то, в те давние времена, когда эти земли принадлежали эльфам, весь город занимал только этот, самый большой холм и вмещался в малый крепостной круг. Затем, когда один из эльмерских королей решил перенести сюда с побережья столицу, и началось заселение прилегающих холмов, пришлось возводить и большой круг стен, который, впрочем, на сегодняшний день, оказался тоже внутри разросшегося города.

А малая крепость, постепенно, стала чисто дворцовой территорией. Сам дворец, с его жилыми покоями, торжественными залами, хозяйственными постройками, садами и конюшнями, казармами охраны, Посольским Двором и гостевыми флигелями, расстраивался, громоздясь и расползаясь по холму, от когда-то небольшого замка эльфийского наместника, расположенного на самой его вершине.

Зверинец же, как и прочие составляющие дворцового хозяйства, в течение веков разрастался, сползая по склону и нависая одним своим двором над другим.

Как помнил Вик, справа от тигриного двора, должен быть такой же львиный, неделеный на сегменты вольеров, а слева тоже кошачий — толи с черными пантерами, толи пятнистыми леопардами. Снизу — слоновий загон, видимый даже с верхней обзорной галереи, а выше — крытые клети, для мелкой теплолюбивой живности.

В самой близости к дворцу, практически в его садах, были территории не укрытые решетками, призванные радовать нежный дамский взор и создавать впечатление вольной жизни в природе. Там обитали олени, на которых, понятное дело, никто не охотился, разные белочки и зайчики, пруд с лебедями и утками, а в теплое время года в парк выпускали и павлинов.

Напыщенных красавцев с дурным голосом Вик не терпел с детства за то, что морочили голову, обманывая глаза своей величавой пышностью, прикрывая этим простенький умишко, как у обычных несушек, и тупой индюшачий нрав.

То ли дело лебеди — этих птиц Вик любил, несмотря на то, что был не раз трепан и щипан ими. И все равно, не проходило и десятницы, как маленький принц, убежав от нянек, опять оказывался на берегу пруда с куском хлеба. Они влекли его неимоверно — в них-то красота сочеталась с гордым нравом и по-человечески определенным характером. А уж рассказы о том, что эти особенные птицы живут только своей парой, просто завораживали мальчика. Ему, тогда еще верившему в сказки, все казалось, что это прекрасные возлюбленные, похожие на его родителей, зачарованные злым колдовством черного мага и вынужденные теперь скитаться по белу свету в столь красивом, но все же птичьем обличье.

Эти воспоминания о годах далекого детства, пришедшие на ум, заполнили ту часть разума Вика, что зияла туманной пустотой и немного привели его в чувства, как горечь перчинки попавшей на зуб, позволяет лучше распробовать вкус следующего куска. Сразу проявились знакомые четкие линии тигриного двора, резкость присущих ему запахов и яркость безбрежного синего неба над головой.

Большой двор был отгорожен стеной от ему подобных и образовывал обширное, без крыши, помещение. Площадка, при входе в него, позволяла подойти к дверям во все три вольера, которые тигриный двор в себе заключал. А поверху, вкруговую по стене, проходила смотровая галерея, ниже которой прогуливающиеся по зверинцу дамы и господа, как правило, и не спускались, не желая ощущать насыщенные запахи и видеть вблизи неприглядные мелочи жизни животных.

Когда-то, зим сто пятьдесят назад, еще при Виковом прапрадеде, сюда был доставлен и Тай в своем втором облике. Он тогда от кого-то скрывался и почти пятьдесят зим провел, не оборачиваясь человеком, удивляя всех несоответствием пугающе огромных размеров и миролюбивого характера.

От кого он укрывался в зверинце эльмерского дворца, Вику было неизвестно — сам Тай об этом не заговаривал, а принц и не спрашивал. Но, чуть позже, что-то изменилось в окружающем Мире и, при правлении прадеда, Тай решился показать себя. И с тех пор стал наставником всех последующих молодых наследников: сначала деда, а потом и отца Вика.

Вот только с ним самим эта последовательность была нарушена. Отец приставил надежного и верного Семье оборотня ни к наследнику Ричу, а к младшенькому Вику, когда отправлял его в дальний замок, подальше от черных бед, обрушившихся на их дом.