Время проснуться дракону. Часть 1 (СИ) - Морецкая Анна - Страница 24

— Да. С того года, как умерла королева — угроза стала практически постоянной. Я думаю, что ты помнишь, столь скорбный факт, что твою матушку он убил через цветок? — стал рассказывать Вику Владиус то, чего тот, живя в дальнем замке, не знал.

— Обычная роза — одна из целого букета, стоящего в вазе. Никто и не подозревал, в тот раз, что ее аромат, отравленный черной магией, смертелен. Не прошло и года, как скончалась ваша мать, и король отправил тебя от греха подальше в Ястребиный Утес, Ройджена в Академию, а Ричарда, за невозможностью полностью удалить Наследника от Двора, окружил магами и оборотнями, и случилось следующее покушение. Если не ошибаюсь, это была книга, опять одна из многих стоящих на полках в рабочем кабинете короля. Потом были перчатки, как бы невзначай забытые на комоде, чернила в чернильнице, чужая пуговица, закатившаяся под кровать. Я всего и не упомню… главное, что все это были вещи, которые не бросались своей приметностью в глаза и вполне могли находиться на тех местах, на которых их находили. Урс, он, как ты помнишь, раньше состоял при твоем отце, чуял их сразу, даже поперед меня. Но в последний, оказавшийся роковым раз, ни он, ни я не смогли ощутить черную магию в том предмете, который был ее носителем. Потому что это была свеча, и испускать заложенное в нее заклятие начинала, только когда ее поджигали. А стояла она, что самое ужасное, в подсвечнике в спальне короля…

— А отец любит спать при свете свечи… — закончил этот скорбный рассказ Вик уже сам.

— Да. И опять, как и в первый раз, я не могу ничего предпринять. Несмотря на то, что каждый раз я настойчиво изучал найденный магический предмет — ничего определенного выявить так и не смог, к своему стыду признавая, что эта магия для меня недоступна.

— Она что, так уж сложна? — пораженно спросил принц, ведь всем было известно, что их Владиус далеко не на пустом месте считается сильнейшим магом королевства. И что же тогда получается?

— Там слишком много всего намешано — магия крови, некромантия, большое количество использованных ингредиентов и все это связано меж собой неким узором неизвестного плетения. Но главное, вся эта мешанина привязана к явно эльфийской основе. И, предупреждая твой вопрос, скажу, что, ни посторонних людей, ни признаков какого-то тайного проникновения в семейные покои, мы так ни разу и не обнаружили, — сокрушенно развел руками Архимаг, заканчивая свой рассказ.

Вик пригляделся к нему. Там, в спальне отца, задвинутые наглухо шторы и собственная горестная отрешенность не позволили ему хорошо рассмотреть старшего родственника. И вот теперь, глядя на него, сидящего в кресле с утомленно откинутой головой, под ясным дневным светом, Вик мог видеть изменения произошедшие и с Владиусом.

Он, который не казался намного моложе отца только благодаря окладистой бороде и полной спокойного достоинства манере поведения, теперь действительно выглядел на людские зим шестьдесят. Меж бровями и в углах глаз залегли морщины, в недавно еще гладких темных волосах и бороде, появились седые пряди. А провалившиеся глаза, с красными воспаленными веками, говорили о том, что если больного короля маг и поил сонным зельем, то сам он уже давно не спал.

— Тебе нужен отдых, — сказал с сочувствием принц.

— Ничего, я выдержу. Сейчас нельзя расслабляться. В предстоящие дни нужно столько всего еще сделать! — и произнося эти слова, утомленно вздохнул.

— Ск… сколько осталось… батюшке? — не сразу смог проговорить свой вопрос Виктор.

— Не более десятницы…

Как прошли эти десять дней? Да плохо, конечно!

Засыпать Вик боялся, думая о том, что уготовано им на завтра. Просыпался и того хуже — уже в страхе, а не наступил ли тот самый страшный день.

В результате спал он не более двух часов — с трудом уснув, и вскакивал от первого крика петуха, как если бы, не еле слышное ку-ка-ре-ку доносилось с далекого птичьего двора, а ведро холодной воды выливали ему на голову.

Малый сон усугублял метание сумбурных мыслей, в которых боролись меж собой неверие в происходящее и осознание тяжелых фактов реальности.

В результате тот ледяной и тягучий кисель, образовавшийся его голове в первые мгновения после сообщения Рича о смертельной болезни отца, так и колыхался там, держа Вика в каком-то туманном нереальном мире, меняя местами сон с явью. Он ходил и делал все как обычно, разговаривал и что-то отвечал, и, вроде, даже ел, когда ему подносили, но звуки были глухими, разговоры невнятными, а смысл происходящего вокруг — ускользающим. Зато в коротких снах все было ярким, четким и реальным: и смеющаяся мать, и старающийся казаться серьезным отец, и он сам, Вик, скачущий на первом своем пони по кругу двора — им на радость.

Несколько раз, за эти десять дней, Вик, было, порывался попросить у Владиуса того прочищающего мозги зелья, но… как-то ни разу до мага он так и не дошел. Мерзкое малодушие нашептывало ему, что на трезвую голову все станет только больнее.

Очень сбивало с толку и то, что утрами и вечерами, после дневного отдыха, он часто находил отца в его кабинете полностью одетым и вполне бодрым. Тот, как и помнил его Вик в прошедшие годы, сидел за столом, разбирая бумаги и давая указания секретарям.

Виктору вначале всегда приходила мысль о приснившемся кошмаре, случившемся с ним на переполненный после трапезы желудок. Но, когда последний служка удалялся, то сразу же ужасная реальность давала о себе знать — король, как только они остались одни, устало откидывался в кресле, щеки его начинали пылать лихорадочным румянцем, а на лбу выступала испарина.

Тогда, видя, что сын смотрит на него пораженно, король горько усмехался:

— Мальчик мой, как ты думаешь, смогли мы с Владиусом обмануть служек?

— Смогли, вы даже меня обманули… — расстроено погружаясь снова в «холодный кисель», из которого он едва выныривал, отвечал ему Вик.

— Все знают, что королю нездоровится. Но, приболел — это, знаешь ли, не присмерти… а знать истинное положение вещей подданным пока не следует, — и отец опять усмехался, ставшей привычной для него за последние дни, горькой улыбкой.

Вика прямо корежило от нее, и ему начинало казаться, что и он чувствует жар, боль и ломоту во всех членах, которые мучили отца.

Все разговоры, которые велись в его присутствии, вызывали у младшего принца неприятие и раздражение. А разговоров, спеша уладить все дела, больной король вел много со всеми своими сыновьями.

С Ричем, Наследником, отец все больше говорил о государственных делах, в которых Вик, живя последние годы в отдалении от дворца, был совершенно несведущ. Но, когда разговоры начинали крутиться вокруг предстоящей свадьбы брата — тут он как просыпался:

— Какая свадьба?! Отец, ну кто из нас сможет веселиться сейчас?!! — встревал он. А ему объясняли что-то про Договоры, наследников и долг перед королевством.

Впрочем, хотя его как маленького мальчика и не выпроваживали после подобных взбрыков, но и в расчет его возмущения не брали. Даже Ричард, выглядевший удрученным при подобных разговорах, королю не перечил.

А вот когда отец вел беседы с Роем, вторым старшим братом, который теперь был облечен саном и, к тому же, совсем недавно назначен Верховным Святителем Храма Светлого, тут уж младший принц совсем выпадал из темы. Слушая наставления отца, он недоумевал:

«— Да какая разница в кого верует народ больше — в Светлого или Темного — это ж все равно один и тот же Создатель?!» — и возмущался про себя, что больной отец тратит свое время на такие никому не нужные разговоры.

С ним самим, с Виком, отец на серьезные темы не заговаривал, а все больше вспоминал мать, старые времена и детство младшего сына.

Только однажды он завел разговор о Даре, которым был наделен Вик от рождения. А что о нем говорить? Был он, и нет его — запихнули куда подальше, прикрыв запретом. Сам Вик и не помнил ничего из того, что было с ним в пять зим, когда Дар тот проснулся.

Но отец напомнил ему, что так просто держать магическую силу «на привязи» чревато большими проблемами — вон и сны плохие сыну снятся, превращая ночи в кошмары, и перепады настроения случаются, которые дополнительной сдерживающей магии требуют, и болезни нежданные, которые могут обрушиться на него.