Дом с белыми клибисами (СИ) - Бунькова Екатерина - Страница 37

— Миледи, ну что за глупости, — нахмурился Кан, готовясь разнести в пух и прах упаднические настроения и прочитать подбадривающую речь, но Ветта не дала ему повернуться: ухватила за шею холодными твердыми пальцами, притянула к себе и прижалась лбом к выступающему позвонку. Кан замер.

— Спасибо, — тихо сказала она.

— За что? — в легком оцепенении пробормотал мастер, боясь шевельнуться и спугнуть момент.

— За все. Ты сам знаешь. Что же касается моей семьи… Не лезь. Просто не лезь. Забудь про этих детей. Если мой отец решил заполучить их, он этого добьется. Мы с тобой десять лет прожили вне дома Санвай, столько трудов положили на то, чтобы ни от кого не зависеть. Так не суйся обратно в этот гадюшник.

Мастер промолчал. Леди Ветта поежилась и неожиданно запустила холодные пальцы ему за воротник. Кан вздрогнул.

— Тепленький, — удовлетворенно протянула она, грея пальцы под его белым нарядом.

— Может, в дом пойдем, — предложил Кан: у него на плечах словно лед растапливали. — Холодно.

— И все-таки правильнее было бы просто всех убить, — снова сменила тему разговора леди Ветта, но руки убрала.

Белый мастер медленно повернулся к ней, смущенно потерев шею.

— Большую часть этих гадов я убила бы лишь за то, что в их жизни нет смысла, — сказала Ветта, повернувшись к нему и то ли не заметив того, что только что делала, то ли уже забыв об этом. — Нет, ты не подумай, я их не ненавижу… Я бы сказала, что они животные, но это неправда: во-первых, они все-таки люди, а во-вторых, на животных хотя бы посмотреть приятно. В их жизни есть смысл. Животный, конечно, простенький. А у человека должна быть своя, человеческая цель. Если ее нет, если жизнь человека посвящена только самоудовлетворению, то он есть самая никчемная тварь на земле и не заслуживает права на жизнь. Паразиты они, вот кто.

Кан не нашел, что на это ответить. Можно было поспорить, можно было поддержать, можно было развить тему. Но нужно ли?

Леди Ветта снова легла на спину, тяжко вздохнула и добавила:

— Я хочу, чтобы завтра все заболели чем-нибудь страшным. В смертельных болезнях есть свой плюс: они сразу показывают, кто человек, а кто нет. Человек, узнавший, что он скоро умрет, стремится сделать то, что планировал оставить после себя, стремится жить. А дрянь всякая начинает жалеть себя, хныкать, злиться и пытаться утянуть всех за собой. Кан, давай убьем их, а?

— Миледи, ну хватит уже…

— Да знаю я, знаю, — она повернулась к нему спиной. — Все это чушь, а я сумасшедшая. Просто устала. Надоело все. Не могу больше.

И леди Ветта затихла. Белый мастер осторожно погладил ее по плечу, скинул насыпавшиеся с дерева лепестки.

— Тебя я тоже ненавижу, так и знай, — добавила она обиженным голосом. Мастер Кан улыбнулся.

— Я отнесу вас наверх, — прошептал он, наклоняясь. Миледи не ответила. Он подождал еще пару мгновений, поднял ее и понес в дом.

Глава 10. Ужин у герцога

Белый мастер действительно напугал Сайку. Но не тем, что выглядел сурово и прогнал ее из дома леди Ветты, а тем что сделал это неожиданно, без всякого предупреждения или объяснения, не позволив повидаться с Ависом и почему-то запретив проходить мимо дома Калеба. Сайка хотела было расспросить его, но мастер поглядел на догорающий закат и еще больше нахмурился, отчего девочке сразу же вспомнилось противное лицо Горшихи и ее обещание выставить позорящую имя монастыря девчонку за порог. Так что Сайка бросила недостиранную рубашку обратно в корыто и поспешила домой, стремясь попасть в монастырь через центральные ворота, а не через дыру в каменной ограде.

К монастырю она дошла вся красная и запыхавшаяся от быстрой ходьбы. Горшиха ждала ее у дверей. Руки монашки были сурово сложены на груди, губы поджаты, а брови нахмурены. Даже противная бородавка как-то обвиняюще торчала из ноздри.

— Я не опоздала, — уверенно сказала девочка. — Вечерний колокол еще не звенел.

Они уставились друг на друга. Обычно Сайка в таких случаях опускала глаза, но в последнее время с ней случилось так много всего, что гнев вредной монашки, тем более не обоснованный, ее уже не пугал. В конце концов, всегда можно пойти к другим воспитателям и попросить о справедливости: не одна Сайка питала к Горшихе устойчивую неприязнь.

Молчание затянулось.

— Чего? — по-дворовому, как заправская хулиганка, спросила Сайка, медленно, но уверенно обходя Горшиху широким полукругом и стараясь не поворачиваться к монашке спиной. Та еще плотнее поджала губы и еще суровее прищурилась.

— И что он в тебе нашел? — пробубнила себе под нос Горшиха, когда Сайка все-таки отвернулась от нее и вошла во внутренний двор.

Ей сразу же бросилось в глаза несколько вещей. Первое: повсюду ярко горели свечи и факелы, что для экономного приюта было роскошью. Второе: во дворе стояла богато украшенная карета — по виду, явно принадлежащая дому Санвай. И третье: сквозь узорчатые стекла на первом этаже было видно, что там сидят за столом какие-то люди в дорогих одеждах (или по крайней мере, один человек и его свита), пьют вино и весело болтают с улыбающимися до ушей монашками.

Сайка попятилась и врезалась спиной во что-то мягкое.

— Иди давай, бесстыдница, — хмуро сказала Горшиха. — Тебя ждем.

— З-зачем? — пробормотала Сайка и попыталась улизнуть: с каких это пор ее, приютскую оборванку, ждут люди герцога?

— А ну стоять! — монашка ухватила ее за воротник, не дав сбежать. — Не позорь нас. Спину выпрями. Смотри в пол. Старшим не груби. Лишнего не спрашивай. На вопросы отвечай прямо и вежливо. Поняла? Поняла, говорю?

— А, — вякнула Сайка, оглядываясь в поисках поддержки хотя бы от приютских друзей, которые в это время обычно околачивались во внутреннем дворе, но ее уже втолкнули внутрь.

Запнувшись о порог, Сайка пролетела вперед шагов пять и оказалась ровно в центре помещения. Яркий свет ослепил ее, она принялась щуриться и часто моргать.

— О, девочка уже здесь! — радостно откликнулся чем-то знакомый голос. Сайка повернула голову и увидела того красиво одетого человека с площади, что помог им с Ависом.

— Здрастье, — робко ответила она и попыталась сделать книксен. Вышло на редкость неуклюже. К тому же, когда она потянула за юбку, расправляя ее, пятна грязи и крови стали видны еще лучше. Поднявшись, Сайка смущенно потупилась и попыталась загородить их ладошками.

— Боже, какая прелесть! — молодой человек встал со своего места, быстро подошел и мягко ухватил Сайку за подбородок, заставив поднять голову. Сайка немного поколебалась, но все-таки взглянула в лицо гостю. Человек был красивым, но неприятным. Аккуратно собранный в складки пышный воротник и длинная, незагорелая шея делали его похожим на грифа, а тонкие, смазанные чем-то блестящим усики, казались ненастоящими и совершенно не гармонировали с объемистым беретом и дорогим страусиным пером.