Портрет предателя (СИ) - "Мурзель" - Страница 51

Вокруг кипело и бурлило людское море, бряцало сталью, взрывалось криками боли и ярости. Повсюду лилась кровь, гремели выстрелы, звенел металл, ржали испуганные лошади. Внезапность сыграла на руку нападавшим, они неуклонно теснили людей Шульца, с каждой минутой безжалостно сокращая их число. Зигурд и Торстен отступили к укреплениям и оказались прижатыми к частоколу, отчаянно отбиваясь от наседавших противников. Соратники гибли на их глазах, а враг казалось, все прибывал и прибывал, как будто вырастая из-под земли.

Вдали послышался раскатистый горн.

— Нам конец! — прохрипел Торстен.

Зигурд проследил за его ошеломленным взглядом и увидел, как со стороны осажденной крепости к лагерю движется широкая река мерцающих факелов. Войско герцога Альберди вышло из города и стремительно приближалось на помощь нападавшим.

Очередной враг подбежал к Зигурду, на ходу замахиваясь палашом. Быстрый уклон. Лезвие со свистом промелькнуло у горла. Противник вновь размахнулся, Зигурд парировал удар, и резким движением кинжала перерезал ему глотку. Тот упал на землю, и меч Зигурда довершил начатое.

Пот заливал лицо, дыхание шумно рвалось из груди, зубы сводило от привкуса крови. Зигурд утер рукавом лоб и принялся лихорадочно озираться по сторонам. Положение было безнадежным. Вокруг кипела битва не на жизнь, а на смерть. Хейдеронцы еще сражались, но они уже проиграли. Еще пара минут — и войско Альберди достигнет лагеря, и тогда для людей Шульца все будет кончено.

Вдруг раздался чавкающий звук, громкий вскрик Торстена, затем страшное хрипящее бульканье. Зигурд оглянулся и увидел, как Шульц падает на колени, прижимая руки к развороченной груди, а лезвие топора вновь опускается на его плечо и движется дальше, разрубая его почти до пояса.

Генерал упал на землю, содрогаясь в агонии, а убийца повернулся к Зигурду, яростно оскалился и широко размахнулся. Тот едва успел отпрыгнуть, и лезвие просвистело возле его носа. Топор взлетел вверх и резко ухнул вниз. Зигурд кувыркнулся вбок, тут же вскочил на ноги, и мгновенно вонзил кинжал под ребро врага. Затем еще и еще, пока тот не повалился на землю рядом с изуродованным телом генерала.

Взгляд невольно упал на то, что осталось от Торстена. Разрубленный труп конвульсивно подрагивал в огромной луже крови. Зигурд судорожно сглотнул.

— Прости, брат, — беззвучно прошептал он, и в тот же момент получил мощный удар по голове.

Свет померк, и все погрузилось во тьму.

========== 45. Решение ==========

Доминика спустилась на задний двор таверны, устало привалилась к двери, и взглянула на пасмурное небо. От света у нее заслезились глаза. Она подслеповато прищурилась, покрутила головой, разминая затекшую шею, и принялась массировать ноющую поясницу.

Целый день она рисовала листовки для «Красной туфельки», но все равно их получилось слишком мало. Те большие яркие плакаты, что они расклеили на прошлой неделе, уже принесли свои плоды, и в бордель заглянуло несколько новых клиентов, но этого было недостаточно.

Моран и Юбер собирались рассылать альбомы с куртизанками по богатым районам. Каждой девушке посвящался разворот: одну страницу занимало лицо, а вторую — полуобнаженная фигура в полный рост. Изображения были пронумерованы, и чтобы вызвать приглянувшуюся девицу, клиенту достаточно было отправить в «Красную туфельку» посыльного с ее номером. Доминика уже написала портреты всех девушек, слегка приукрасив их достоинства, но для того, чтобы затея возымела успех, требовались сотни экземпляров, и она просто физически не успевала столько нарисовать.

Газеты и книги в Дюбоне издавала королевская типография, но ее услуги были хозяевам борделя недоступны по причине дороговизны и строгой цензуры. Да и сама Доминика не хотела упускать заказ. Она твердо решила вырваться из нищеты и ко времени появления ребенка на свет съехать из трактира Мамаши Лукреции в более приличное жилье.

На улице стоял пронизывающий холод. Доминика поплотнее запахнула пальто, купленное на первый же гонорар, и окинула взглядом двор, посреди которого торчало унылое дерево с кривыми узловатыми ветками. Недавно прошел дождь, с мокрых сучьев капала вода, а по раскисшей земле расхаживали два голубя, выискивая пропитание в пожухлых листьях. В густых зарослях терновника Доминика заметила ярко-рыжее пятно. Это был огромный крадущийся кот. Он неподвижно припал к земле, и лишь подрагивающий кончик хвоста выдавал его жгучее нетерпение.

У забора среди поломанных ящиков и дырявых бочек стояла кривоногая скамейка, на которой восседал племянник Мамаши Лукреции. Доминика решила немного поболтать с ним. Для своих лет мальчишка был весьма смышленым, и разговоры с ним в какой-то мере скрашивали ее одинокие будни. Она подошла поближе. Голуби резко вспорхнули, громко хлопая крыльями, а кот раздосадовано отвернулся и принялся с крайне возмущенным видом вылизывать свои причиндалы.

Лукас что-то вырезал перочинным ножичком на небольшой деревянной пластинке.

— Что ты делаешь? — поинтересовалась Доминика.

От неожиданности мальчишка выронил дощечку, и та упала прямиком в грязь.

— Ой, прости.

Доминика хотела поднять пластинку, но тут внутри шевельнулся ребенок. Она охнула и схватилась за живот.

— Не беспокойтесь, я сам! — торопливо произнес Лукас, поднял деревяшку с земли и положил ее на сиденье.

Доминика присела на скамью и с любопытством взяла дощечку в руки. На ней была аккуратно вырезана конская голова.

— Красиво. Ты сам это сделал?

— Спасибо, — смутился подросток. — Да, сам.

— Здорово! Где ты этому научился?

— Батя покойный научил. Он такими поделками на жизнь зарабатывал. У нас вся хата была ими завешана. Вам правда нравится?

— Очень.

Мальчишка покраснел, довольный ее похвалой

— А тетка все ругается, — махнул он рукой, — говорит, что это бесполезная ерунда, а надо делом заниматься!

— А ты ее не слушай. Нужно поступать так, как подсказывает сердце, а не пытаться оправдывать чьи-то ожидания.

Ах, если бы я сама последовала этому совету…

— Ну да, — протянул подросток, — наверное, вы правы.

Доминика вернула Лукасу картинку, и он снова принялся за дело. Она еще немного понаблюдала за тем, как из-под острия ножа появляются завитки лошадиной гривы, и собралась уходить, ведь сегодня еще нужно было нарисовать целую кучу листовок. Доминика хотела было подняться со скамьи, как вдруг ее взгляд привлекло грязное пятно в виде конской головы, отпечатавшееся там, где на сиденье лежала дощечка.

Внезапно ей в голову пришла одна идея.

— Лукас! — позвала она.

— Да?

Доминика вынула из кармана листовку с изображением девушки в пикантной позе.

— А сможешь вырезать вот такой рисунок?

Паренек взъерошил светло-русые вихры и внимательно посмотрел на картинку.

— Конечно. Проще простого, — ответил он.

***

Они поднялись на второй этаж. Лукас протянул Доминике гладко оструганную дощечку, а она для начала выбрала из вороха листовок картинку попроще — женскую туфельку с рекламой борделя. Окунув перо в чернильницу, она быстро и ловко обвела тушью рисунок и текст, а затем, пока краска еще не высохла, наложила листовку на деревяшку, и осторожно пригладила рукой. Когда Доминика убрала бумагу, то на доске остался четкий зеркальный отпечаток.

— Отлично получилось! — одобрил паренек. — Дайте мне два часа!

Лукас принялся за работу. Вначале острым ножом он аккуратно обрезал линии рисунка с обеих сторон, оставив сам штрих нетронутым, а затем стамеской выбрал фон на небольшую глубину так, что на дощечке остались только рельефы.

Через пару часов пластинка с выпуклой картинкой и буквами была готова. Доминика смазала ее тушью, прокатив по ней малярный валик, а затем приложила дощечку к чистому листу. На бумаге осталось четкое изображение туфельки и рекламного слогана. Доминика радостно захлопала в ладоши: теперь она могла напечатать целую кучу листовок!

***

Доминика наняла мальчишку в качестве помощника. Мамаша Лукреция была только рада, что Лукас наконец-то при деле, и гордо хвасталась посетителям таверны, что ее племянник не какой-то там лоботряс, а самый что ни на есть настоящий художник.