Портрет предателя (СИ) - "Мурзель" - Страница 39

Он приблизился к Доминике и угрожающе навис над ней. Она молча сидела на полу и глядела на кузена как затравленный зверь, стыдливо прикрывая руками свою наготу.

— Отвечай, шлюха! — прорычал Себастьян и дал ей пощечину, от чего ее голова резко дернулась, а спутанные пряди упали на глаза.

Доминика не проронила ни звука. Никогда в жизни ей еще не приходилось испытывать такого унижения. Она была в полном ступоре и хотела только одного — умереть.

Он схватил ее за волосы и запрокинул ей голову.

— Смотри мне в глаза! — процедил он сквозь зубы. — Смотри на меня, Доминика!

Его белое как мел лицо было искажено такой дикой болью и гневом, что она невольно содрогнулась.

— Ты лгала мне, Доминика! — сорвался на крик Себастьян. — Притворялась, что хочешь сохранить честь до свадьбы! И где твоя честь Доминика? Где она? Почему ты ее не сохранила? Ответь мне, Доминика!

Ее начало трясти, она задыхалась от стыда и смятения, будучи не в силах вымолвить ни слова.

— Шалава! Мне следовало бы прикончить тебя, — яростно прошипел он. — Не хочу просто марать руки о такую тварь, как ты!

Себастьян резко отпустил ее волосы, повернулся к стене и со всего размаху ударил по ней кулаком.

— Мразь! Потаскуха! Ненавижу тебя! Держала меня за дурачка, а сама трахалась с этим ублюдком! Каким идиотом я был, что поверил тебе!

Он внезапно осекся, сдавленно всхлипнул и закрыл руками лицо, затем обессилено привалился к стене, и его плечи затряслись от рыданий.

Доминика в ужасе и отчаянии смотрела на него, ее сердце разрывалось от горя и стыда. Меньше всего на свете она хотела причинить ему такую боль. Ее горло сжало спазмом, и она с огромным трудом выдавила из себя хриплым, будто чужим голосом:

— Прости!

Он отнял ладони от лица. В его глазах блестели слезы.

— За что, Доминика? За что? Почему ты так поступила со мной? Я же любил тебя!

— Прости! — глухо повторила она.

— Как ты могла, Доминика? Я же верил тебе! Почему он? Чем он лучше меня? Чем?

— Прости! — еле слышно прошептала она.

Себастьян схватился за голову, судорожно сжимая пряди волос, он тяжело дышал, капли пота выступили на лбу.

— Как я могу простить такое, Доминика? Как?

Она молча сжалась в комок и обхватила руками колени, чувствуя себя последней тварью. Он не заслужил такого! Она вырвала бы свое сердце, если бы это помогло облегчить его боль!

— Я чуть было не женился на тебе! Кретин! Рогоносец! Вы так называли меня с этим подонком? Вы смеялись за моей спиной! Да, Доминика?

— Нет, — пролепетала она. — Пожалуйста, прости меня!

— Ты мне противна! — горько выплюнул Себастьян. — Я не хочу тебя больше видеть!

С этими словами он направился к двери, пошатываясь словно пьяный. Она вскочила с пола, накинула на плечи пеньюар и бросилась за ним.

— Постой! Куда ты?

— Во дворец. Не желаю больше ни минуты оставаться в этом доме.

Доминика схватила его за руку и попыталась обнять.

— Не уходи! Прошу тебя!

Он с силой отшвырнул ее от себя.

— Не трогай меня, потаскуха!

Себастьян прошел в свою комнату. Она кинулась за ним и увидела, что он достал из шкафа дорожную сумку и принялся кидать туда свои вещи. Доминике вдруг стало страшно. Она до безумия, до дрожи в коленях испугалась остаться одна.

Она встала в дверях, бессильно привалившись к косяку.

— Не уходи, пожалуйста! — взмолилась она. — Не бросай меня!

Он продолжал молча собираться.

— Что мне делать? — в отчаянии спросила она. — Что теперь со мной будет?

— Не знаю! Мне на это плевать! — холодно прозвучало в ответ.

Себастьян грубо отодвинул ее плечом и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Все кончено! Закончилось вот так — грязно, мерзко и дико болезненно!

Доминика сползла на пол и зашлась в горьких рыданиях.

========== 37. Дела насущные ==========

Доминика просидела на полу спальни почти до самого вечера, и лишь когда заходящее солнце окрасило комнату в зловещие багровые цвета, медленно, с трудом поднялась. Все ее тело затекло, ноги подкашивались, а глаза опухли от слез.

Повинуясь внезапному порыву, Доминика подошла к гардеробу Себастьяна и распахнула дверцы. На плечиках висели несколько рубашек и камзол, и в первую секунду у нее отлегло от сердца. Он вернется! Он ушел не по-настоящему. Он придет за своими вещами, и они смогут поговорить. Они помирятся! Они ведь и раньше ссорились, но потом всегда мирились, ведь у них нет никого ближе друг друга!

Но в следующий миг ее будто окатило ледяной водой.

Дура! Он сейчас в королевском дворце, зачем ему эти жалкие тряпки? Там у него будет сколько угодно нарядов и всего, чего он только пожелает. Он не вернется никогда! Он тебя бросил!

Отчаяние вновь наполнило ее душу, она повалилась на кровать Себастьяна и зарыдала, уткнувшись носом в его подушку. Доминика совершенно не знала, что ей делать дальше. Даже после переворота и побега из дворца кто-то всегда был рядом, кто-то заботился о ней, брал на себя решение всех проблем.

Она не могла поверить в то, что осталась совсем одна. Осталась без денег, в чужом городе… Да еще и беременная в придачу!

Когда на улице совсем стемнело, а Себастьян так и не вернулся, Доминика поняла, что ей придется самой устраивать свою жизнь. Нужно было с чего-то начать. Самое первое, о чем следовало подумать — это деньги.

Она тщательно обыскала квартиру, перерыла все ящики стола, все карманы, все сумки, но не нашла ни гроша. Себастьян забрал с собой все наличные.

«Он ведь не мог просто так меня бросить на произвол судьбы! — попыталась обнадежить себя Доминика. — Он вернется! Он меня любит и простит. Мы поговорим, и что-нибудь придумаем!»

Простит? Ложь и притворство? Измену за его спиной? Чужого нагулянного ребенка? Ты и впрямь в это веришь?

***

Доминика прометалась на кровати всю ночь. Ее бросало из крайности в крайность, от отчаяния к надежде. Одеяло и простынь сбились в комок, подушка промокла от слез. Лишь под утро она забылась тяжелым беспокойным сном с мучительными кошмарами.

На рассвете ее разбудило доносившееся из столовой бодрое позвякивание посуды.

«Себастьян вернулся!» — радостно подумала она.

Доминика встала с постели, накинула пеньюар, быстро пригладила растрепанные волосы и, обворожительно улыбаясь, вошла в столовую. Но улыбка сползла с ее лица — это была всего лишь служанка, накрывающая на стол.

— Ах, это ты Лиззи, — разочарованно протянула Доминика.

«Какое счастье, что у нее вчера был выходной, и она не видела ту отвратительную сцену, что разыгралась между мной и Себастьяном» — подумала она.

— Доброе утро, госпожа, — поздоровалась Лиззи. — Господин Финелли еще не проснулся?

— Э-э-э… Себастьян уехал по делам на несколько дней, — соврала Доминика. — На него не накрывай.

— Хорошо, госпожа, — служанка замялась. — Могу я попросить вас об одолжении?

— О каком?

— Понимаете… Ваш супруг всегда выдавал мне жалование за три дня до конца месяца… Просто мне нужно заплатить за жилье…

— И что? — подняла бровь Доминика.

— Вы не могли бы заплатить мне сегодня? — смущаясь, попросила Лиззи.

Доминика похолодела. У нее не было ни гроша.

— Понимаешь ли, моя дорогая, — уклончиво заговорила она. — Мне очень жаль, но я вынуждена тебе отказать.

— Прошу вас, госпожа! — взмолилась Лиззи. — Я не смогу заплатить за квартиру, и хозяйка меня выгонит!

«У меня та же проблема!» — с досадой подумала Доминика, а вслух сказала:

— Нет. Я не могу принимать таких решений без своего супруга. Вот он вернется, с ним и поговоришь!

Служанка недовольно фыркнула, закатила глаза и ушла на кухню, всем своим видом выражая крайнее неодобрение.

«Что мне делать? — в панике размышляла Доминика, нервно теребя шелковый поясок пеньюара. — Где же взять эти чертовы деньги?»

В комнате вновь появилась Лиззи с серебряным подносом, на котором стояли фарфоровый чайничек, тарелка с булочками и блюдце сливового джема.