Бумажный тигр (II. - "Форма") (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич - Страница 13

Уилл замолчал, ожидая его реплики. Но реплики все не находилось, напрасно Лэйд то барабанил пальцами по столешнице, то хмыкал. Проще было найти щепотку чая в давно опустошенном сундуке, чем подходящие моменту слова. Тяжелый, скверный, совершенно незнакомый случай.

Растерянно блуждающий по кабинету взгляд коснулся потрепанного талмуда мистера Хиггса, любовно устроенного его собственной рукой на углу стола. Коснулся — и двинулся дальше. Чем сейчас мог ему помочь мистер Хиггс? Посоветовать томить мясо до нужной степени готовности? Обратить внимание на свежесть зелени?..

Книга. Вот оно. А что, если…

Лэйд посмотрел на Уилла, потом на «Большую поваренную книгу Хиггса», потом — опять на Уилла. Еще не идея, лишь ее хвостик, но хвостик многообещающий. Пожалуй, можно попытаться потянуть на него и посмотреть, что вынырнет на свет.

— Мистер Уильям…

— Уилл.

— Уилл. Скажите, вам доводилось читать «Божественную комедию» Данте?

К его удивлению, этот простой вопрос вызвал на поверхность аскетичного лица гостя отчетливо теплые эмоции.

— Разумеется, и не раз! Это воистину великое произведение, мистер Лайвстоун, смело сочетающее текст Святого Писания с упоительной гаммой человеческих эмоций и чувств. Признаться, я даже пытался делать наброски к ней. Ничего особенного, школярская мазня, но у меня есть надежда с течением времени сделать несколько серьезных иллюстраций. Нет, не тешу себя надеждой, что могу хотя бы в малости сравняться с великими мастерами прошлого, Деменико де Микелино и Сандро Ботичелли, но осмеливаюсь надеяться, что когда-нибудь и у меня выйдет что-нибудь небесталанное, годное хотя бы для того, чтоб повесить над камином.

— У вас, наверно, крепкий желудок, — пробормотал Лэйд, пытаясь ворчливостью тона скрыть ожесточенную работу мысли, — Я знаю о «Божественной комедии» достаточно, чтобы быть уверенным — если хоть какая-то сцена из нее окажется над моим камином, я рискую лишиться аппетита до конца своих дней.

— «Комедию» мессира Данте часто упрекают в чрезмерной мрачности, — согласился Уилл, — Но это несправедливо. Она живописует не ад, она посвящена человеческой душе со всеми ее достоинствами и огрехами, кавернами и инкрустациями. Эта книга — Библия человеческой души, тщательнейший чертеж тех человеческих страстей, которыми мы одержимы. Но почему вы заговорили о «Божественной комедии», мистер Лайвстоун?

Лэйд вздохнул.

— Надо думать, я не очень похожу на хитрого итальяшку Вергилия[21], тот, вероятно, был помоложе и фунтов на сто пятьдесят полегче. Однако готов оказать вам ту же услугу, которую он оказал сеньору Алигьери. Вам нужен был гид? Считайте, он у вас есть.

— Простите, я не…

— Вы знаете, из скольких административных районов состоит Новый Бангор?

— Из девяти, — почти тотчас ответил Уилл, — Но какое…

— Верно. Майринк, Айронглоу, Коппертаун, Редруф, Миддлдэк Шипспоттинг, Олд-Донован, Лонг-Джон, Клиф. Девять. Забавная аналогия с тем устройством ада, которую рисовал перед читателем автор «Божественной комедии», верно?

— Я не сторонник слепого символизма, мистер Лайвстоун. Девять муз, девять архангельских чинов, ну и, конечно, число Беатриче…

— Впрочем, думаю, что небольшая перестановка не пойдет во вред. Можно заменить Майринк Скрэпси и, поверьте, наша прогулка от этого только выиграет. Что ж, я берусь продолжить дело полковника Уизерса, — торжественно произнес Лэйд. Хотел произнести по-будничному, но голос сам зазвенел литой медью, — Провести вас по девяти кругам ада. Показать вам настоящий Новый Бангор. Не его фальшивую позолоту и не его нарочито пугающие лики. Я хочу показать вам истинное обличье вашего Эдема. Его потроха и внутренности. Его повелителей и его слуг. Его затаенные страсти и течения. И судьбы тех людей, которые по доброй воле или невольно, этим течениям отдаются.

— Если вы желаете навести на меня страху…

— Не стану спорить, у меня была такая мысль, — усмехнулся Лэйд, — Но не мне соперничать с полковником Уизерсом по этой части. Если вы провели неделю в его обществе и все еще не седы, как старик, мне уже будет нечем вас напугать. Но вот заставить задуматься — вполне в моих силах. Дело в том, что я лучше многих знаю истинное лицо Нового Бангора. Настоящее лицо.

— Потому что…

— Да, — Лэйд кивнул, протягивая Уиллу через стол руку для рукопожатия, — Потому что я — Бангорский Тигр.

— С чего мы начнем?

Это было первое, что спросил Уилл, едва лишь они вышли из лавки. В другое время такая нетерпеливость вызвала бы у Лэйда раздражение, но сейчас, к собственному удивлению, он сам испытывал нечто сродни азарту. Точно охотничий пес, выбравшийся из теплой конуры и ощущающий витающий в воздухе дух предстоящей охоты.

Если самоуверенному лондонскому мальчишке, который из всех запахов мира знает лишь сухие ароматы краски, нужен гид, пусть будет уверен — он получит лучшего гида в Новом Бангоре.

— Прямо отсюда, — Лэйд остановился и торжественно коснулся прогулочной тростью тротуара, — К чему далеко ходить? Добро пожаловать в первый круг ада!

Уилл зачем-то оглянулся. Точно ожидал, что с ударом дерева о камень в небе вдруг грянет гром, а Миддлдэк в мгновение ока переменится, сбросив фальшивую личину. Сточные канавы обратятся огненными реками, беспечные уличные коты, шныряющие на помойках, обретут облик хвостатых бесов, а бесчисленные запахи Хейвуд-стрит окажутся подавлены едкой серной вонью.

Если так, его ждало разочарование, потому что Хукахука не переменился ни на йоту. Он гомонил бесчисленным множеством людских голосов, беспокойных, радостных и возбужденных. Скрипел деревянными колесами телег и тачек. Грохотал молотками и молочными бидонами. Звенел оконными стеклами и обеденными тарелками. Смеялся и проклинал весь свет. Словом, делал все то, чем занимался от начала веков и чем будет заниматься впредь, до того момента, когда на небе погаснут звезды.

— Это…

Лэйд кивнул, для убедительности еще несколько раз постучав тростью по брусчатке.

— Первый круг ада. Миддлдэк.

— У Данте Алигьери в первом круге располагается Лимб, прибежище добродетельных безбожников и мертвых детей, — неуверенно заметил Уилл, — Но я…

— Ожидаете встретить тут Гомера или Аристотеля? — осведомился Лэйд иронично, — Может, пожать руку Сенеке[22]? Впрочем… Стойте. Видите, того неопрятного старика, который возится с пивной бочкой через дорогу? Чтоб меня черти разорвали, если это не Птолемей собственной персоной! Посмотрите, как кривится его благородное лицо! Как сверкают глаза! Должно быть, сбивая обручи со старой бочки, он ищет доказательство для новой геометрической теоремы, пришедшей ему в голову. Или же пытается понять, на сколько надул его бондарь. Впрочем… Извините, Уилл, кажется, зрение меня подводит. Это не Птолемей, это Маккензи, владелец «Глупой Утки». Впрочем, он тоже в некотором роде философ, а его собственная теория мироустройства может поспорить с той геоцентрической теорией, которую в свое время предложил мистер Птолемей. Заключается она в том, что все неприятности и проблемы мира безостановочно кружат вокруг одной-единственной точки пространства, точки, которая именуется Оллис Маккензи. Кстати, по-своему интересная и стройная теория.

— Не сомневаюсь.

Уилл осторожно кивнул, придерживая шляпу. Вынужденный подстраиваться под энергичную манеру движения Лэйда, покоряясь выбранному им курсу, сделавшись ведомым, он быстро утратил свою прежнюю самоуверенность.

— Лимб — юдоль для тех, кто не заслужил вечных мук, но, в то же время, по каким-то причинам не может пройти райскими вратами. Призрачное подобие живого мира, где влачат существование отринутые души. Миддлдэк — тоже подобие реального мира. Правдоподобная его копия. Он кажется беспечным, ленивым, погруженным в свои хлопоты, суетливым, наглым, хвастливым, словом, таким, каким надлежит быть британскому городу конца девятнадцатого века. И если не всматриваться излишне пристально в детали, может даже показаться, что он и есть такой. В Миддлдэке нет опасных тварей — как правило. Сюда редко заходят рыбоеды, лудильшики и китобои. Это очень спокойное местечко.