Диана. Найденыш (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 35

— Добрые люди привезли — сухо ответила Уна, и тут же перевела разговора на деловой путь — Ну что, поговорим по делу?

— Поговорим, поговорим — усмехнулся Кормак и снова обратился к обнявшей бедро женщины маленькой девочке — Ну чего ты перепугалась? Дядя хороший! Дядя девочек не ест!

— А вдруг ешь?! — неожиданно сказала Диана, и тут же добавила — Ты смотри, не обижай мамочку! А то тебе плохо будет!

Уна ойкнула, укоризненно взглянув на дочку, а Кормак громко, раскатисто расхохотался. Он хохотал так, что слезы потекли из глаз. Только и приговаривал: «Насмешила! Ох, насмешила, пигалица! Смелая! Ишь — плохо тебе будет!».

Он и заподозрить не мог, насколько опасна эта самая «пигалица», смертоносная, как самая из смертоносных змей южных джунглей. А может и еще опаснее. И слава богу, что не подозревал! Уна и представить не могла — что бы случилось, если бы все узнали, насколько опасное и непредсказуемое существо бродит по улицам селения. Уна подозревала, что при желании Диана могла бы превратить в кладбище все село, и при этом даже не запыхаться.

— Можно Кахира в дом? — попросила Уна, не трогаясь с места — Увязался за мной, и все тут! Охраняет.

— Заводи, пусть в сенцах полежит. Только смотри — покусает кого, я с тебя спрошу! — построжел Глава — давай, давай, заходи! А то опять свора собак собирается, сейчас начнут гавкать — голова заболит! Хотя ты же лекарка, вылечишь.

Дом Главы был огромным. Двухэтажный, с хлевом, который находился под домом — как обычно бывает у всех домов на севере. Так и скотина не померзнет, и хозяевам, которые пойдут за ней ухаживать, нет нужды выбираться на мороз из теплого дома. Тут и дрова лежат, и сено, и бадья под туалет стоит — туалет на втором этаже и все нечистоты падают в бадью. Потом их — наружу, на пустырь за забор.

Печь огромная, больше чем в доме Уны, тот же мастер ее клал. Но натоплено не очень жарко. Северяне не любят жару. Это Уна так бывало натопит — аж иней на окошках растает, а в комнате можно скакать голяком. А тут нет — тепло, но не очень. Холодно стало? Надень безрукавку и ходи! Зато если стало жарко — сбросил одежду, и тут же остыл. И дров меньше уходит.

Они прошли в большую, украшенную цветными ковриками гостиную. Коврики были везде — на стенах, на полу, даже под статуэтками богов в главном углу. Коврики всех видов и расцветок — кружевные, цветные, однотонные. Жена Кормака Фенела очень любила такие коврики и сама их вязала. В доме Уны имелись три коврика, связанные Фенелой, и они Уне очень нравились. Обычно она на одном из них делала упражнения.

— О! Уночка! — радостно всплеснула руками Фенела, худенькая, но крепкая женщина далеко за сорок лет — А это кто у нас такой славненький?!

— Не славненький, а славненькая! — с достоинством ответила Диана, смело глядя в зеленые глаза незнакомой женщины — Я девочка!

— Ха-ха-ха! — как колокольчик расхохоталась Фенела

— Ух-ху-ху! — забухал Кормак, держась за живот — Теперь, милая, ты понимаешь, почему я там так сильно смеялся! Эта пигалица обещала меня наказать, если я обижу ее мамочку! Я чуть в штаны со страху не напрудил! Очень умная и бойкая девочка!

Уна вежливо улыбнулась и снова подумала о том, что Кормак, наверное, на самом деле напрудил бы в штаны, если б знал то, что знает о Диане она, Уна! Видел бы он тела разбойников, как кисель налитые в их же грязную кожу! Бр-р… даже вспоминать противно!

На шум сбежались все домашние, и скоро в горнице стало тесно и шумно. Здесь были двое сыновей Кормака, Дэн и Рори, их жены — Бета и Кена, и также внуки и внучки Кормака — три внука, и три внучки, старший лет десяти от роду, младший — возраста Дианы. Уна знала, что у родни Кормака есть и еще дети — младше этих, но видать они то ли спали, то ли еще чего делали. В общем их не было.

Как по волшебству, на столе появились чашки, ложки, запотевший кувшин с чем-то жидким (пивом?), а также кружки с парящим горячим содержимым — с морозу выпить горяченького все боги велят!

Ну и само собой — пироги, которыми так вкусно пахло на улице. С капустой и яйцами, с капустой и рыбой, сладкие, ну и с олениной. С олениной Уна не ела, а вот с яйцами и с рыбой — запросто. Рыба безмозглая, ее можно есть. Как и яйца.

Вообще, народ на севере гостеприимный. Даже если гость незваный, его все равно накормят, напоят, а потом уже и решат — оторвать ему башку, или нет. Но святой закон — с мороза отогреть и накормить. Если, конечно, это не такие ублюдки, которых сейчас едят раки на дне реки. Кстати — теперь Уна долго не будет есть раков. Только представить, как они копошатся в этих кожаных мешках с плотью… бр-р…

За столом весело перешучивались, Уне рассказали пару местных историй, происшедших с парнями и девушками, она вежливо посмеялась, хотя ей эти истории показались слишком уж простодушными и совсем не смешными. Наконец, обед закончился, и все обитатели дома — кроме Кормака — потихоньку разошлись по своим делам.

Уна знала, что во дворе имеется столярная мастерская, где сыновья Главы делали замечательную мебель — в основном из дуба, но еще и из мореного дуба, коего в речках и болотах по округе было превеликое множество. Работать с мореным дубом было очень сложно, но дело того стоило — мебель, шкатулки, другие поделки из серо-черного материала стоили очень больших денег. И неспроста. Дуб, хоть его и много в реках — надо найти, вытащить на воздух (А он очень, очень тяжелый! Как камень!), довезти до места, где будет сохнуть, укрытый специальными кожаными покровами, чтобы сох очень медленно (иначе плоть дерева растрескается при высыхании). А потом еще и распустить на доски. Что тоже очень непросто — твердая, как камень «древесина» затупливает и ломает любые пилы, приходится использовать специальные диски очень высокой закалки. Так что стол из мореного дуба могут себе позволить только очень, очень богатые люди.

Впрочем — такие изделия большая редкость. Заплатить десятки золотых за стол из мореного дуба могут немногие, а вот купить шкатулку, или сделать рукоять меча или кинжала из мореного дуба — это запросто. Хотя и недешево. Вот и процветает производство Главы Кормака, и вся его многочисленная семья вовсе даже не бедствует, скорее наоборот. А то, что он еще и выгадывает каждую серебрушку при торговых сделках, или берет подношения от ходоков — так это положено по статусу. Иначе какой он Глава? Ради чего служит? Зато он и в общую кассу руку не запускает, честен до последнего медяка. Ибо Община — это святое.

— Ты отправь свою девочку поиграть с нашими — предложил Кормак, подмигнув хмурой Диане — Небось, у тебя там в лесу совсем одичала без компании! Не бойся, не обидят! Они хулиганистые, но не вредные.

Уна снова едва не хихикнула — кто кого еще обидит! У Дианы растяжка покруче, чем у нее, и все приемы единоборств, которым Уна научила девочку, та выучила настолько хорошо, что они с ней уже устраивали шуточные схватки. И Диана при этом показала себя невероятно быстрой и даже опасной соперницей. И это в пять лет и со взрослой, тренированной женщиной! Да, пока что приемы она выполняет не понимая до конца, что делает и зачем делает (хотя Уна ей и объясняла), но это и еще хуже — правильно врезать в живот ногой с оборота, когда ты не соображаешь, что может быть впоследствии, дурно скажется на самочувствии ударенного объекта. Ведь соразмерять силы не умеешь! Ты или бьешь с максимальной силой, либо не бьешь совсем. В общем — все сложно.

Уна наклонилась к Диане и шепнула ей в ухо:

— Или в ту комнату, поиграй с детьми. Только, пожалуйста — помни, что я тебе говорила. Никому не Пой ни плохой, ни хорошей песни, и никого не калечь. Договорились?

— Мамочка, ну ты же это все уже говорила! — досадливо сморщила носик девочка — Я же пообещала тебе!

— Хорошо! — кивнула Уна и осмотрела Диану с ног до головы. Меховые штаны с Дианы она сняла, оставив ее в широких женских полотняных портках под зимнюю одежду, и в такой же рубашке, похоже на мужскую, но только с вышивкой. На ногах — шерстяные носочки. Все новое, добротное, красивое — не стыдно выйти в люди. Пусть поиграет! И правда — взрослая мама не совсем то, что нужно ребенку для игр. И полудикий пес.