Истинная пара: третьим будешь? (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 38

Через полчаса мы оторвались друг от друга, обессиленные, и я заявила, едва переводя дыхание:

— Если я сейчас не съем что-нибудь, то просто умру. А ты будешь страдать всю оставшуюся жизнь!

— Не умирай! — притворно всполошился Валера. — Иначе мне тоже придётся умереть!

— Тогда иди добывай пропитание, мужчина!

— И пойду! Я учуял запах куропаток неподалёку. Готовь сковородку!

— Давай уже!

Я буквально спихнула его с лежанки, потому что Валера собирался слишком долго на мой вкус. Ворча, мой истинный лениво обернулся барсом и сделал потягушечки, разминая мышцы, а потом чихнул и выскользнул за дверь. Я тоже потянулась, наслаждаясь тягучим томлением о всём теле, а потом встала. Пора приниматься за хозяйство, даже если мы тут временно. А так как магия ушла из меня, будем работать руками.

Избушка была явно построена для охотников. А те поддерживали в ней порядок для тех, кто придёт после. Поэтому печь была вычищена, спички хранились на балке, а соль — в непромокаемом пакете. Травки, что я собрала вчера, уже высохли до нужной кондиции на полати, и я замутила чаёк, восстанавливающий силы. Пока он упревал, я вышла из избушки погреться на холодном солнышке средней полосы России. Не знаю, где именно мы оказались, но это было очень похоже на Сибирь. Ёлки, прохлада в июне, весьма специфические травы…

Вокруг было так тихо, как только это возможно в лесу. «Чвит-чвит-чвит» доносится откуда-то с вершин, а с другой стороны — «пит-пит-пиррррри». Перекликаются птички-невелички — тут одно гнездо, там другое, чтобы случайно не спутали, не залетели к соседу. Ветерок шумит в кронах, тёмный зелёный цвет еловых лап ласкает взгляд. Да, здесь можно остаться насовсем. Здесь так мирно и спокойно, что душа вылечивается, нервы забывают о проблемах, тело расслабляется… Вот бы ещё баньку построить, и была бы не жизнь, а идиллия!

Я подошла к ручью, чтобы зачерпнуть воды для супа. Словно дома оказалась — словно вон там мой хутор, тут родник журчит и плещет на камешках, а тут гнездуются чижи и гаички. Вот только дома не было полуголого мужчины в шароварах и кепочке, парящего спиной ко мне в полуметре над травой у самой воды.

Я остановилась с размаху, чуть было не врезавшись в куст жимолости, и присела, чтобы спрятаться от незнакомца. Интересно, кто это может быть в такой глуши, и почему он левитирует? Существо? Летать могут вампиры и демоны, но у них крылья, а на дракона этот тип не похож. Остальные существа, увы, не приспособлены к полётам без подручных средств.

Минутку. А может, у меня глюки? Или он сидит на чём-то, чего не видят сослепу мои глазки? И Валера, мой рыцарь без страха и упрёка, как раз невовремя побежал мамонта заваливать… Одной мне идти выяснять личность этого шароварового совсем-совсем стрёмно… Надо, наверное, задом отползать обратно к избушке и забаррикадироваться там, пока не прибежит подмога.

Я только шевельнулась, чтобы привести этот идеальный план в исполнение, как услышала негромкий хрипловатый голос:

— Ну, и чего испугались? Я вас не обижу, мне не с руки.

Прямо перед носом появились сухие лодыжки с узловатыми мускулами, прячущимися в шаровары. Я скосила взгляд вниз — у незнакомца были длинные пальцы на ногах, а ногти больше напоминали плоские когти, вытянутые и давно не стриженые. Сглотнув от страха, спросила:

— А вы кто?

— Вам лучше обращаться ко мне на «ты», достопочтенная ведьма.

Чего?

Я села, глядя на мужчину снизу вверх. Оказалось, что у него и борода имеется. «У тебя есть борода, я скажу тебе да»… И глаза необычные — ярко-синие в окружении веера ресниц. А вот лицо непонятное. Скулы высокие, а нос картошкой. Кожа бронзовая, а бородка с проседью. И усы — самые настоящие казацкие усищи!

— Хорошо, ты кто?

— Меня зовут Махмуд, — вежливо ответил мужчина. — Берёзкин.

Он протянул руку, и я оперлась на неё, поднимаясь. Махмуд Берёзкин? А вот сейчас действительно интересно. Что за чудо-юдо? Ещё и сущность видит! Достопочтенной назвал… Иерархия, мать её самку собаки за ногу! Это не фамильяр, они с ведьмами не на короткой ноге, но не лебезят перед существами. А кто у нас ниже фамильяров, но выше людей?

— Вы нечисть? — осторожно спросила, вынимая пальцы из руки Берёзкина. Он кивнул, а в глазах его мелькнула лукавая искорка. Нечисть, значит. Леший, что ли?

— Домовой, — предупреждая мои вопросы, вежливо сказал мужчина.

— Что-то вы… ты слишком высок для домового!

— Вы за водичкой? — он вынул из моих рук старое жестяное ведро и одним движение ладони отправил его в гущу деревьев к ручью. Счастливый… У него сила есть…

— Спасибо, — пробормотала я, а Берёзкин широким жестом пригласил меня следовать к дому:

— Как вы здесь оказались? Существа нечасто сюда заглядывают, в основном, люди…

— Не по своей воле, — вздохнула я. — А скажи, Берёзкин… Ты правда домовой? А то все они, которых я видела, как-то меньше ростом и вообще… Внешность у них другая.

Наш домовой был меньше табуретки, а подворный и того мельче! Был ещё и полуденник, и жена его, полуночница, банник тоже… Вся нечисть, которую я когда-либо знала, не вырастала выше колена! А этот — вымахал!

— Моя мама из джиннов, — ответил, словно нехотя, Берёзкин. — А папа был домовой. Они не жили вместе. А я с мамой так-то…

— Пояснил насчёт шароваров, — пробурчала.

— Но, собственно, мне никогда не нравилась жизнь в лампе. Вот, после папиной смерти я решил побывать на его родине. Мне тут приглянулось, остался. Живу вот.

— Ну ничего себе! Как они встретились-то?

— М-м-м, мама говорила… На каком-то международном семинаре по повышению квалификации.

— Берёзкин, вы в это верите?

Рассмеялась тихонько, а джинно-домовой пожал плечами, открывая тяжёлую дверь избушки:

— Сомневаться в маминых словах нет резона. А вот и вода.

Ведро влетело вслед за нами и само устроилось на полу возле печки. Как мило! Эх, а моя сила улетучилась безвозвратно… Но зато я нашла свою любовь и истинную пару! Только Валера не из тех, что соглашаются на матриархат, поэтому… Будущее наше под вопросом.

— Ещё чем-то вам помочь, достопочтенная ведьма? — с лёгким поклоном спросил Берёзкин. Я покачала головой:

— Я сама управлюсь. Садись, попей чайку.

— Негоже нам, домовым, с хозяевами за столом.

— Ой всё! Во-первых, тут больше никого нет, а во-вторых, будем считать, что сейчас ты джинн. Расскажи, что ты умеешь, кроме как управлять вёдрами с водой.

Я налила в большую щербатую кружку травяного чая и подвинула к Берёзкину. Тот, сомневаясь, заколебался, но всё же сел, взялся за ручку кружки. Пожал плечами:

— Джинны, живущие в лампах, исполняют желания. Но я свободен от лампы — откупился. Поэтому желания — это не ко мне. А так… Работал курьером одно время. Хорошая работа, много разных мест можно увидеть. Потом понял, что мне интереснее с животными. Здесь благодать — живности через край! Лечу потихоньку, за выводками слежу, охотников отвожу, ежели не в сезон стрелять собрались.

— Здорово, наверное, тут, — вздохнула я. — Но не для меня… Мы люди городские, хотя и работу по хозяйству знаю.

— Чего ж приехали сюда? За этим, как его… Дзеном?

— Рыжая! Это ещё кто такой?

Валера стоял у двери, как был — голый, измазанный кровью, с двумя тушками растрёпанных птиц в руках. И взгляд у него был совсем не приветливый.

— Простите, — Берёзкин встал, с достоинством поклонился оборотню. — Я здешний домовой.

— А точно не леший? — буркнул Валера, словно спрашивая меня взглядом — врёт или не врёт? Я кивнула, отпивая чай, потом налила ещё порцию в чашку с розочками и подвинула стул:

— Садись, я заварила горицвет и багульник.

— Звучит угрожающе.

— Не ворчи. Это восстановит твои силы.

Валера прищурился, хотел что-то сказать — даже рот раскрыл, но снова его закрыл и присел, бросив тушки Берёзкину:

— Раз ты домовой, займись делом!

Тот ловко поймал птичек и повертел их в руках, потом тихо сказал мне: