Капли крови (Навьи чары) - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 29

- Донесу! Арестую! Давай гривенник.

Многие давали, - боялись. Каждого встречного задевал Бородулин, - с мужчин сбрасывал шапки, женщин щипал, мальчиков драл за уши. Женщины с визгом шарахались от него. Мужчины, кто поробче, бежали. Посмелее останавливались с угрожающим видом. Тех Бородулин не смел трогать. Мальчишки толпою бегали сзади, хохотали и гукали. Бородулин бормотал:

- Ты у меня смотри Знаешь ли ты, кто я?

- Ну, кто ты? - спросил парень, которого он толкнул. - Кабацкая затычка!

Вокруг них собралась толпа. Лица были хмуры и неприветливы. Бородулин трусил, но храбрился и куражился. Он кричал:

- Надо человек двух, трех забрать!

На Бородулина вдруг напали. Молодой, дюжий парень выскочил из толпы. В руке его был громадный булыжник. Парень крикнул:

- Что эта собака тут кочевряжится?

Он ударил Бородулина булыжником по голове. Несчастливо-меток был удар. Что-то мягкое и упругое хрустнуло. Бородулин упал. Его продолжали бить. Тот рабочий, который ударил его булыжником, убежал.

Елисавета и Триродов смотрели из окна. Триродов крикнул:

- Казаки!

Люди на улице бросились во все стороны. На окровавленной мостовой остался растерзанный труп.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Много забот доставил Триродову Остров. Триродов не раз возвращался мыслями к обстоятельствам своего знакомства с Островым, и к последним своим встречам с ним в Скородоже.

Остров был второй раз у Триродова через неделю после первого своего посещения. Всю ту неделю Остров не мог отделаться от странного чувства неловкости и смущения. В его памяти как-то нелепо путались подробности того посещения и разговора с Триродовым. Почему-то он постоянно забывал, какой сегодня день. Неделя прошла как-то слишком для него быстро. Может быть, это было потому, что за неделю от свел много интересных для себя знакомств. Он даже начал делаться заметным в городе человеком. Во вторник поздно вечером Остров пришел к Триродову. Ждать ему пришлось не долго. Его тотчас же приняли, и провели в одну из комнат первого этажа. Через минуту Триродов к нему вышел. Триродов казался слегка удивленным, и спросил несколько принужденно:

-- Что скажете, Денис Алексеевич?

Остров сказал сумрачно:

- За деньгами пришел. Получить обещанное вспомоществование от щедрот ваших. Триродов сказал:

-- Я ждал, что вы придете в среду.

Остров свирепо усмехнулся, и сказал:

- Зачем же в среду, если можно и во вторник? Или уже очень трудно с денежками расставаться? Обуржуазились, Георгий Сергеевич?

Триродов, казалось, вдруг вспомнил что-то. Улыбаясь слегка насмешливо, он говорил:

- Извините, пожалуйста, Денис Алексеевич. Я думал, что вы придете завтра, как было условлено. Я еще не приготовил для вас деньги.

Острову стало досадно. Его широкоскулое лицо потемнело. Глаза его стали свирепо-красны. Он сказал сердито:

- Вы сказали мне прийти через неделю, - я через неделю и пришел. Мне сорок раз ходить некогда. У меня и другие дела есть. Обещали дать денег, - и давайте. Как ни жалко, а надо раскошелиться.

С каждым словом он все более и более свирепел, и наконец застучал дюжим кулаком по стоящему перед ним белому круглому столику на тонких ножках. Триродов спокойно сказал:

-- Сегодня у нас вторник. Стало быть, неделя еще не прошла.

Остров грубо возражал:

- Как так не прошла! Я у вас во вторник и был. Что ж, вы неделю в восемь дней считаете, на французский лад? Так это мне не с руки.

Триродов так же спокойно ответил:

- Вы были у меня в среду. Вот потому я сегодня и не приготовил вам денег.

Остров не мог понять, в чем дело. Он с недоумением посмотрел на Триродова, и досадливо сказал:

- Не приготовили! Что их готовить! Вынули из несгораемого шкапа, отсчитали и отдали, - вот и вся процедура. Не великие капиталы, - сущие пустяки.

Триродов спокойно возразил:

-- Ну, как для кого. Для меня это вовсе не пустяки.

Остров с грубым хохотом крикнул:

- Нечего бедниться! Подумаешь, сирота казанская! Так мы вам и поверили.

Триродов встал, внимательно и строго посмотрел прямо в глаза Острова, и сказал решительно:

- Одним словом, сегодня я не могу дать вам этих денег. Потрудитесь прийти ко мне завтра, приблизительно в такое же время.

Остров нехотя поднялся со стула. У него было такое ощущение, словно кто-то поднял его за шиворот, и сейчас поведет насильно к выходу. Остров сказал грубо:

- Только не думайте, что и завтра проведете меня за нос. Я не таковский, чтобы меня завтраками кормить.

Его маленькие глазки засверкали от злости. Широкие челюсти свирепо дрожали. А ноги словно сами собою несли его к выходной двери.

Триродов спокойно ответил ему:

- Нет, я не думаю вас обманывать. Завтра вы получите деньги.

Остров пришел на другой день, опять в тот же час вечером. Теперь его провели в кабинет Триродова. Остров спросил грубо:

- Ну, что же, сегодня-то будут деньги? Или опять будем ломать комедию?

Триродов достал из ящика письменного стола приготовленную пачку кредитных билетов, подал ее Острову, и сказал:

-- Пожалуйста, пересчитайте деньги. Здесь две тысячи.

Остров свистнул, и угрюмо сказал:

-- Этого мало. Я просил у вас гораздо больше.

Триродов сказал решительно:

- Больше не дам. Этого вам очень хватит.

Глупо ухмыляясь, Остров попросил:

- Может быть, прибавите хоть малость.

-- Не могу, - холодно сказал Триродов.

Остров сказал угрожающим тоном:

-- С этими деньгами я не смогу отсюда уехать.

Триродов нахмурился, и строго посмотрел на Острова. Какие-то новые соображения пришли ему в голову, и он сказал:

- Это не будет для вас лучше. Пожалуй, оставайтесь, но каждый ваш здешний поступок будет мне известен.

- Ну, ладно, уеду, - с глупою усмешкою сказал Остров.

Он взял деньги, пересчитал их старательно, спрятал в засаленный карман сюртука, и уже встал, было, чтобы уходить. Триродов сказал ему:

- Посидите. Поговорим.

В то же время откуда-то из темного угла вышел тихий мальчик в белой одежде. Он стал за креслом Триродова, и смотрел на Острова. Его черные широкие глаза на бледном лице наводили на Острова жуткий страх. Остров мешковато опустился в кресло у письменного стола. Голова его закружилась. Потом странное чувство безразличия и покорности охватило его. На лице его изображалась тупая готовность сделать все, что прикажет кто-то сильный, вдруг овладевший его волею. Триродов внимательно посмотрел на Острова, и сказал: