Звезда для гитариста (СИ) - Билык Диана - Страница 21

– Я, – она смотрит на меня из-под густых ресниц, прячет сталь глаз и кусает губы… – Ты невозможный, Вульф. Разве мало тебе девушек, почему за меня вцепился?

Подхватываю пальцами края белья и тяну вниз, тащусь от ее мурашек и легкой, но ощутимой дрожи. Мне не нужно спрашивать, сам вижу,  что она ничего такого не испытывала, никогда и никто не был с ней нежен.

– Потому что влюбился… – отвечаю запоздало. – Я говорил.

Да, девочка моя, раскрывайся, да-а-а, вздыхай и смущайся, прячь за ладонями румянец, качайся на моих руках, как в колыбели, забывай свое прошлое. Я все равно тебя раскрою, покажу, как взлетают упавшие звезды, как они загораются в небе яркими вспышками. Даже если это будет невероятно трудно, я все равно сделаю тебя своей Сверхновой.

– Держись за шею, – говорю, подаваясь ближе, прощупывая нежную кожу, собирая влагу кончиками пальцев. Из окна сильно веет прохладой, а я не хочу, чтобы малышка терпела и боялась признаться в дискомфорте, потому, с трудом вырвавшись из ее узкой теплоты, уношу Веру в спальню и осторожно опускаю на кровать.

Булавка немного напрягается, вытягивается, как березка, и прикрывает руками грудь. Я подступаю ближе, запираю податливое тело между коленей и наклоняюсь ниже.

– Ничего не бойся, – развожу Вере руки в стороны, позволяя почувствовать безопасность, поверить, что я не причиню вреда. Втягиваю сладко-приятный запах молочной кожи, плавно поднимаясь к шее. – Я хочу сделать тебе приятно, просто лежи и думай о хорошем.

– Когда ты так близко, думать вообще не получается, – говорит она с придыханием и облизывает пересохшие губы.

Я прячу ее улыбку, накрывая рот поцелуем, ловлю юркий и неумелый язык, щекочу его и заставляю поддаваться моему ритму, кружить и ударяться, рваться вперед. До того глубоко и яростно, что Вера начинает задыхаться от возбуждения.

Да-а-а, моя булавочка... но не будем спешить.

Отрываюсь от сладкого рта, веду пальцами по острым скулам, спускаюсь ладонями на шею, плыву вдоль ребер, по плоскому животу, мимо острых косточек бедер. У Веры узловатые плечи, худые руки, небольшая, но упругая грудь и тонкая талия. Я знаю, что она старше меня на два года, но не чувствую этой разницы. Передо мной лежит малышка, которую никогда никто не защищал. От того она и трепещет под руками, как будто боится, что я неожиданно ударю.

Нет же, никогда, ни за что...

Скольжу ниже, ниже, по стройным ножкам, дурею от нежности кожи, оглаживаю аккуратные ступни, пересчитываю крошечные пальцы. Возвращаюсь назад, к бедрам. Раздвигаю крепкие ноги в стороны. Вера немного упирается, пытается спрятаться под ладонями, накрыть самое сокровенное, но я закидываю ее кисти вверх и прижимаю к подушке.

– Все хорошо, Ве-ра, – шепчу и дыханием распускаю по ее коже новые бусинки дрожи.

– Как. Ты. Это. Делаешь… – ее тихий голос крошится вожделением, а, когда я раскрываю лепестки, провожу пальцами вдоль и толкаю их вглубь, девушка шипит сквозь зубы неразборчивое ругательство и изгибается, как ивовая ветвь.

Ввожу палец с напором и, придавив Веру собой к постели, целую набухшую горошину соска. Я готов завыть волком от ее жара и несмелого толчка навстречу. Она охрененная, и это не отменить, не высечь из себя, даже если сильно припечет, и наши пути разойдутся.

– Ву-у-ульф, я… – булавка прячет лицо, глушит ладонями свой голос и снова подается неосознанно вверх.

– Да-а-а, я здесь, – веду маленькую по краю, придерживая, чтобы не сорвалась в пропасть. Массируя, изучая, наслаждаясь ее плотностью и жаром. Сначала томно медленно, затем увеличиваю амплитуду и вдавливаю девушку в постель. Когда напряжение кажется невыносимыми, и я вижу, что Вера не оттолкнет меня, наклоняюсь и касаюсь ее возбужденного узелка языком, слизываю пряный вкус и ускоряю темп проникновения. Девушка вскрикивает и запускает пальцы в мои волосы, тянет до резкой боли.

– И-и-горь, ты невозможн… – и раскалывается хриплым криком. Ее подбрасывается вверх, но тут же обрушивает на кровать, дергает, будто в приступе. Под моими пальцами горит ее дикая страсть, ее нераскрытые ощущения, а девушка быстро-быстро дышит в потолок и выгибается, выгибается… Сильно вздрагивает снова и снова, пока все импульсы не отпускают.

Отдышавшись, Вера раскрывается звездой, но, поймав мой голодный взгляд, тянет к себе за плечи ослабевшими руками.

– Так не бывает.

– Еще как бывает, – облизнувшись, довольно усмехаюсь. – И я хочу тебя, малышка-булавка…

– Я твоя, великан-волк.

Глава 29. Звезда

Просыпаюсь от шумного дыхания в ухо и горячего прикосновения губ. Я зажата в цепких объятиях, сдавлена сильными ногами. От воспоминаний, что мы с Игорем творили всю ночь, хочется засмеяться в потолок и сказать Судьбе: «Выкуси! Я буду счастлива, как бы ты не старалась меня сломать». Но мне мешает это сделать короткий и надоедливый «тилик» на тумбочке.

Что-то царапается под ребрами, когда я осторожно освобождаюсь из плена рук Вульфа, и он, сладко посапывая, переворачивается на другой бок, спиной ко мне. Тянусь к мобильному, как воровка. В груди колотится сердце, но я должна узнать, кто ему пишет так настойчиво.

И следующий миг выбивает из груди весь воздух:

«Жду твой следующий ход. И да, привет от Марьяна Егорова. И.» 

Егоров жив? Не может быть…

Этого не может быть, потому что я его убила… Я ведь в мерзкую грудь нож вонзила пять лет назад, я видела, как он упал, проверяла пульс – мне нужно было убедиться, что он не будет больше ходить по земле. Эта тварь не могла выжить.

Первая мысль – убить Игоря во сне. Вторая – незаметно уйти. Третья – вводит меня в холодный ступор, когда ты, как бабочка на игле – жива, но уже мертва.

Трясущимися руками кладу телефон на место, а сама застываю у изголовья кровати.

Как я могла не увидеть обмана, как могла подпустить врага так близко? Игорь даже сейчас, когда сладко спит, кажется мне искренним и безопасным. Но это не так. Егоров не знает пощады, и я не могу поверить, что банально попалась на хитро расставленные сети. Если Марьяну что-то нужно, ему на всех похрен, он убивает с одного взгляда, он ломает от одного прикосновения. Он просто Дьявол во плоти.

От моего тихого вздоха Игорь открывает глаза. Теплые смешливые глаза, что смотрят на мое тело и съедают заживо. Я бросаюсь на него, как тигрица, прижимаю к постели и зажимаю рот ладонью, когда он пытается что-то сказать.

Отодвигаю одеяло, царапаю его кожу и с рывком насаживаюсь, впуская его в себя.

Он шепчет что-то, ласкает грудь, подкидывает меня в быстром темпе и стонет от удовольствия. И жмет, жмет, жмет до боли бедра. И яростно вколачивается. А я ничего не чувствую. Совсем ничего. Ни возбуждения, ни жара, ни-че-го. Намерено причиняю себе боль, чтобы не оставлять после Вульфа что-то хорошее. Даже крупицы. Выдеру его из себя, как сорняк.

Игорь быстро кончает, изогнувшись и замерев во мне каменной стрелой, а когда опадает на постель, я замахиваюсь и со всей дури даю ему пощечину.

– Этого достаточно, чтобы оставить меня в покое? – слегка наклонившись, говорю сквозь зубы, а затем слезаю с него и, ткнув в лицо фак, ухожу из спальни.

Если он меня догонит, задушит, убьет – я сопротивляться не буду, потому что жутко устала прятаться и делать вид, что сильная и все смогу преодолеть.

Но Гроза не спускается. Даже когда я хлопаю входной дверью, не спешит меня остановить или задержать. Отпускает?

Возле калитки я оборачиваюсь и замечаю его высокую фигуру на балконе. Игорь смотрит, слегка прищурившись, скручивает руки на широкой груди и разворачивается ко мне спиной. Будто ему все равно, что я ушла. Конечно, все равно, на что я надеюсь? Что он будет клясться, что любит, что Егоров – это просто совпадение? Егоров Марьян – совпадение? Не верю! А И. – это ли не его дочь, для которой вынашивала ребенка Женя?

Покачиваясь от слабости, спешу по дороге к остановке. Поселок незнакомый, а мне нужно добраться домой: там новые документы, вещи и деньги. Придется снова все оставить, зря я вернулась в наш город с надеждой, что меня все забыли. Зря я доверилась Грозе.