L-квест (СИ) - "Yueda" - Страница 23

— Нацуно, а точно нормально, что я к тебе домой приду? — спрашиваю я уже у самой калитки его дома.

— Асакава, ты с какого перепуга вдруг таким стеснительным стал, а? — оборачивается он ко мне. — Сказал же: всё нормально.

Нет, я вовсе не стесняюсь. Просто почему-то волнуюсь.

Вчера я всё-таки перегнул палку, не сдержался, и нет ничего удивительного в том, что Нацуно меня остановил. Но, несмотря на это, несмотря на то, что остановил, произошедшее вчера было очень важно. Он не оттолкнул, позволил прикоснуться к себе, позволил поцеловать и сам ответил на поцелуй. Я не взял это силой, не украл, не выдавил шантажом или угрозами. Нет! Нацуно сам позволил, сам подарил. И именно это важно.

А ещё я впервые позволил себе назвать его по имени, и пусть он спал в это время, но могу же я хотя бы мысленно, хотя бы про себя его так называть — Хиро…

А потом… Потом он всю ночь спал рядом со мной, в моих объятиях и это… Это словами не передать. Да, я проснулся от пинка, и Нацуно зыркал на меня всё утро, но он всю долгую ночь был рядом. Со мной! Это бесценно… Бесценно!

И вот сейчас мы стоим у ограды. Мягкие лапы можжевеловых кустов высовываются сквозь ажурные прутья, будто здороваются, а за ними — небольшой двухэтажный домик. Это дом Нацуно. Ещё немного — и я познакомлюсь с его семьёй. И из-за этого я волнуюсь.

Нет, он, конечно же, не будет рассказывать им о наших непростых взаимоотношениях. Но всё равно: это его семья. Семья человека, которого я люблю. Это совершенно не то же самое, что семья просто друга.

Вертя в голове хороводом эти мысли, я иду за Нацуно, смотрю, как он открывает дверь, захожу в дом, бормочу:

— Извините за беспокойство…

А он, скинув обувь, громогласно возвещает:

— Я дома! Есть кто живой?

Топот босых ног — и из ближайшей комнаты выбегает девчонка лет тринадцати-четырнадцати: большеглазая, невысокая, поджарая. Пару секунд смотрит, а потом с криком: «Хиро!» несётся и вешается ему на шею.

— Ты где был? Почему вчера не отвечал? Почему приехал и домой не зашёл? Мы знаешь как волновались? Здравствуйте!

Это она уже мне, улыбаясь и хлопая ресницами. Я улыбаюсь в ответ. Мне очень хочется произвести хорошее впечатление.

— Эм… — немного ошалев от такого напора, тянет Нацуно. — У меня телефон разрядился, и вообще, слезь с меня уже. Асакава, — оборачивается он ко мне, — эта буйная — моя сестра Юкимэ. Обладает особым опасным умением мастерски притворяться милой. Не верь ей. — И вновь сестре: — Да слезай уже!

Юкимэ спрыгивает на пол и из озорной девчонки тут же превращается в милейшее создание. Ох, через годик-другой намучаются с ней парни!

— Асакава Касуми, — представляюсь я.

— Приятно познакомиться, — лучезарно улыбается девчонка. — Пойдёмте в гостиную, там сейчас дедушка будет Хиро убивать.

Сказав это совершенно ангельским голоском, она хватает нас за руки и тащит за собой.

— Убить не убью, а вот по шее надавать я ещё смогу! — слышу бодрый старческий голос и захожу в небольшую, уютную гостиную.

Из кресла, отложив в сторону книгу, поднимается старик. Смотрю на него и сразу понимаю, в кого у двух Нацуно такое крепкое телосложение. Низенький, высушенный старичок с абсолютно лысой головой, кажется, состоит из одних костей и жил. Сняв очки, он делает шаг к Нацуно, обхватывает руками и отрывает долговязого внука от пола.

— Хо-хо! Могу ещё! — смеётся старик и отпускает Нацуно.

— Деда, ты спятил, что ли? Спину себе надорвёшь! — возмущается тот.

— Не бурчи, а лучше объясни-ка мне, именинничек, почему ты вчера в город приехал, а домой так и не зашёл? Про телефон твой я уже услышал.

— Да откуда вы вообще знаете, что я вчера приехал?

— Откуда? Дай-ка припомнить. От бабки Оота, у которой ты сладости покупал, от Сано, у которого ты пивом затаривался, и от болтушки Мацуо, у которой вы ужинали. Все, значит, мне говорят, что видели моего красавца Хиро, а я вот его что-то не видел и даже дозвониться не могу балбесу этому. Как-то нехорошо получается, внучек.

— Эм-м… ну… — сконфужено тянет Нацуно. — С приездом неожиданно получилось. Мы тут по делу Асакавы. Познакомься, кстати, дедушка, это мой друг — Асакава Касуми. — Оборачивается ко мне и представляет: — Асакава, это мой дедушка — Санкё…

— Дедушка Санкё, — перебивает внука тот и представляется сам. — Можно просто: дедушка.

Глаза у дедушки Санкё внимательные, цепкие, но добрые. Я бы даже сказал озорные. Как у Юкимэ, что крутится рядом. И от этого озорства и доброты как-то сразу становится тепло на душе, и всё напряжение незаметно исчезает.

— Добрый день, — кланяюсь я. — Очень приятно познакомиться.

— И мне тоже приятно, что Хиро наконец-таки своего друга привёл, — улыбается дедушка, снова устраиваясь в своём кресле. — Проходи, не стесняйся, чувствуй себя, как дома.

— Да, Асакава, падай уже куда-нибудь, — кивает Нацуно, опускаясь на диван. — В этом доме можно без церемоний.

Я осторожно подхожу к дивану и сажусь рядом.

— Деда, а где мама с папой? — оглядываясь, спрашивает Нацуно.

— Мама твоя в командировке в Мито. То ли учения там у неё какие-то, то ли ещё чего — не знаю. Девичьи посиделки, одним словом. Завтра вернётся. А папа на работе, у него отчёт горит. После обеда обещался быть.

— Ясно всё с этими трудоголиками, — ворчит Нацуно. — Ну а Амэки где? Что-то не видно его, не слышно. Умотал куда-то?

Дедушка Санкё хмыкает, а Юкимэ, которая устроилась рядом со мной, начинает хихикать.

— Что хихикаете-то? Где этот оболтус?

— Прячется, — прыскает Юкимэ.

— От кого?

— От тебя.

Нацуно непонимающе смотрит на сестру, затем вопросительно на дедушку, а Юкимэ тычет меня в бок и незаметно указывает на раскрытую дверь. Мимо проёма по коридору как раз крадётся мальчишка в толстовке с натянутым на голову капюшоном.

— Амэки? — замечает Нацуно мальчишку. — Ты куда собрался? А поздороваться?

Амэки срывается с места и драпает, но далеко убежать не удаётся. У Нацуно отменная реакция и ноги длинные и быстрые, так что очень скоро из коридора доносятся звуки возни и ругань. А затем в дверях появляется Нацуно и с размаху швыряет на диван рассерженного, лохматого пацана. Смотрю на него и понимаю, что он, как две капли воды, похож на свою сестру-близняшку. Только волосы стрижены и обесцвечены до жуткого жёлтого цвета.

— Дед, ты это видел? — лязгает Нацуно.

Он почему-то зол, но я не могу понять — почему. Потому что брат обесцветил волосы? Ну да, школьными правилами это запрещается, выговор вкатают, да и смотрится это не очень. Но почему Нацуно так злится?

— Видел, — философски кивает дедушка. — Уже промывал ему мозги, и про школьные правила напоминал, но ему, что в лоб, что по лбу.

— А мать с отцом видели?

— Онги ещё не успела, он это с собой вчера учудил. А Юджин… Ты же знаешь отца, он добрейшей души человек, сказал: «Чем бы дитя не тешилось, лишь бы только пирсинг не делало».

— А то, что он теперь выглядит, как пидарас, это нормально, да?

— Сам ты, блин, пидарас! — взрывается пацан. — У меня косплей через два дня. Фотосет по «Наруто». Меня очень просили поучаствовать! И чего ты вообще сегодня домой припёрся?!

Нацуно хмуро смотрит на брата и нехорошо почёсывает кулак.

— Сейчас фингалов понаставлю — будет тебе фотосет. — И уже более спокойным тоном: — Для косплеев парики существуют.

— Парик — это не тру!

— Зато теперь ты тру. Натуральная тру-пидрилка.

Так вот в чём дело. Нацуно почему-то клинит на обесцвеченных и накрашенных. Именно таких он называет пидарасами. И именно их не может терпеть.

— Да достал ты уже со своей манией! — вскакивает с дивана Амэки. — Да, я обесцветился. И что теперь? Ну вот что ты со мной сделаешь? А? Налысо побреешь?

Смотрю на Нацуно, на его серьёзное, без тени улыбки, лицо и понимаю, что он вполне может и побрить.

— Юкимэ, это ты его обесцвечивала? — спрашивает Нацуно, не выпуская брата из поля зрения.