Опер. Капкан для мёртвых (СИ) - Дремич Лан - Страница 29

— Так точно! — судя по горящим глазам, Вячеславу все это очень нравилось.

Ну-ну. Вот лично побеседует с родственниками погибшей, поймет, что уголовный розыск — это далеко не погони со стрельбой и даже не внимательный пересчет улик. В первую очередь, это люди. Очень несчастные люди. Они совершенно не горят желанием отвечать на вопросы и помогать следствию, да им и преступник-то, в сущности, не нужен. На самом деле они хотят, чтобы им вернули их близких и их прежнюю нормальную жизнь. А это невозможно. Все, на что способен уголовный розыск — при самом оптимальном раскладе — взять виновного и довести дело до суда. Поэтому благодарностей не будет, не будет оваций и признания. Близких им никто не вернет, и даже если преступник сядет, жизнь все равно разделится на «до» и «после». Не говоря уж о том, что урода могут вообще не найти. Или он может скрываться годами, а потом спокойно выйти из зала суда из-за… да из-за чего угодно.

Кит внезапно осознал, что еще немного — и у него не только мозги, но и подошвы задымятся. Чуть замедлил шаг, отправил Вячеславу номер Рябкина, затем набрал Шугарина. Занято. Ну и ладно, сам перезвонит.

Вышка сотовой связи стояла чуть в стороне от дороги. Метров пятнадцать-двадцать по пересеченной местности, заросшей травой и кустами. Ни Толика, ни Муси Кит с дороги не разглядел, пошел наугад.

— Эй, полиция, — негромко позвал он, подойдя к опорам.

— Девять-один-один, — отозвался Толик с противоположной стороны. Кусты там росли повыше и погуще, тени давали чуть больше. Неудивительно, что Мусю пришлось чуть не волоком из них выковыривать. — Готовься, сейчас упадешь, что мы нашли.

— Да я и так еле стою, — усмехнулся Кит. — Давай, мочи.

На солнышко выходить Мусе совершенно не хотелось. Она уперлась всеми четырьмя, села, а затем вообще легла. Толик поморщился, махнул затянутой в перчатку рукой и отпустил поводок:

— Никуда не денется. Короче, Муся сказала, что он на вышку залез.

Кит задрал голову и посмотрел наверх. Примерно с девятиэтажку, то есть, не меньше тридцати метров.

— Зачем? — поинтересовался он.

— Понятия не имею, — пожал плечами Толик. — Но я пока тебя ждал, кое-что углядел. Вон, смотри. Белое, красное, белое, красное, — принялся перечислять он окрашенные в разные цвет пролеты, — то, которое красное. Видишь?

— Ну? — Кит, как мог, закрылся руками и прищурился. Затылок свело, солнце резало глаза.

— Я, короче, тебя не дождался, сам полез, — азартно выпалил Толик. — Муся правду говорила, он точно там был. Там кусок кружева остался, за железяку зацепился. Надо Мусе дать понюхать и бабке показать, может, опознает.

Кругом одни психи.

— То есть, ты тоже туда полез? — уточнил Кит, растерев шею. — А тебе зачем понадобилось?

— А как еще? — удивился Толик. — Ты бы Мусю только видел — распушилась вся, крутится около опоры, подпрыгнуть пытается, но ей-то никак! Даже голос подала, а она у меня молчаливая. Я ее вокруг пускаю, мол посмотри, куда потом пошел. А она ни в какую. Там, говорит, то, что тебе нужно, и всё тут. Ну я и полез! Я что, хуже этого хлыща, что ли?

— Гораздо лучше, — Кит приложил ладонь к глазам и снова посмотрел вверх. — Даже не сравнивай.

Понятно, зачем Толика туда понесло — с гимнастом посоревноваться. Точно, псих. А Сергей туда полез, потому что…

Кит попытался найди хотя бы одну приличную причину. Кроме «тоже псих» в голову ничего не приходило.

— Нет, не понимаю, — сдался он.

— Я подумал, может, телефон не брал? — предложил версию Толик. — Хуже, что Муся не нашла, куда он потом пошел. Я надеялся, что на дорогу выведет, ну там, к машинам, к автобусной остановке. Не пешком же он до больнички топал? Там можно было бы по камерам посмотреть, водилу найти.

— Камеры и так посмотрим, всех, кто в это время отсюда в сторону больницы ехал, опросим, — задумчиво согласился Кит. — А это что? — углядел он у противоположной опоры внушительную яму.

— Это Муся нервничала, пока я улику разглядывал, — поделился Толик. — Они, когда нервничают, копают.

— Серьезно, видимо, нервничала, — оценил Кит собачьи раскопки, чуть ли не в полметра глубиной со следами когтей по краям.

Значит, сбежал из реанимации, добрался до дома, взлетел на балкон, переоделся, спрыгнул, спер лифчик, сделал свое черное дело, добежал до вышки, залез на неё и… что? В смысле, за каким хреном? Попутный ветер ловить? Пролетающую в нужном направлении птичью стаю? Просочиться в провода и по ним назад в реанимацию стечь? Спрыгнуть вниз, зарыться в песок и подождать, пока Муся откопает?

— Ну скажи, молодец же Муся! — никак не успокаивался Толик.

— Лучшая собака округа, — подтвердил Кит. — Ты улику упаковал?

— Нет, конечно, — Толик посмотрел на него, как на ненормального. — Я ее там оставил. Тут же ни понятых не было, ни тебя, ни следака. Скажут потом, что подкинули менты поганые.

Кит представил следака с криминалистом, пытающихся докричаться до понятых с высоты двадцати метров. Или еще лучше — подсаживающих их на одну из опор, чтобы те могли залезть и лично пронаблюдать за процедурой изъятия.

— Ладно, — пожал плечами Кит. Достал из кармана перчатки и принялся натягивать.

— Что, тоже детство заиграло? — развеселился Толик. — Ты, главное, вниз не смотри, — заржал он. — Ну ты чокнутый, майор! Может, стажера подождешь? Он все-таки помоложе будет.

— Добрый ты, — усмехнулся Кит. Скинул разгрузку и положил на нее кобуру с пистолетом. — Скажи Мусе, пусть охраняет, потом вернет.

Да, он тоже теперь считал, что психи не только вокруг, но и посередине. Но если навернется Кит, то лишь потому, что сам так решил. А если стажер по его приказу, то останется только пулю в лоб пустить.

— Слышь, — посерьезнел Толик. — Дай я слазаю, я уже знаю, где висит. Там, в общем, не сложно, главное, чтобы нога не соскользнула. Или можем специально обученных людей припахать.

— Дольше спорить будем, — отмахнулся Кит.

— Наша служба и опасна, и трудна… — сообщили из недр разгрузки.

— Блин, не вовремя как, а? — Кит посмотрел на вышку, на разгрузку, снова на вышку. Ответственность победила, очень, кстати, не зря: — Слушаю вас, Павел Сергеевич.

— Короче, Белов, — загрохотал Шугарин в трубку. — Оставь в покое несчастного больного, пока он прессу не подключил при полном сочувствии медперсонала.

— Правда, что ли? — радостно удивился Кит потрясающей наглости. Оглянулся на Толика, поделиться ощущениями, и замер. — Да чтоб тебя! — от души ругнулся он.

Упрямый кинолог уже болтался метрах в трех от земли, нашаривая новую опору.

— В общем, ты меня услышал, — Шугарин то ли поперхнулся, то ли спецом откашлялся. — Ругайся, не ругайся, а против фактов не попрешь.

— Каких фактов? — Кит напряженно следил за подъемом, не в состоянии отвести взгляд. — Каких еще фактов? У меня тут у самого фактов куча, включая видеозапись.

— Не знаю, что ты там нашел, но врачи в один голос утверждают, что твой подозреваемый после повешения впал в серьезную кому. Просто чудо, что в себя пришел. И камеры все это зафиксировали, — Шугарин помолчал. — Есть съемки из операционной, где все по умолчанию записывается, а затем из коридора, по которому каталка ехала. В реанимации какая-то накладка, там камер нет, больница отказалась. Но там есть приборы, которые малейшее движение фиксируют. Сечешь?

— Наручники? — уточнил Кит, глядя, как Толик преодолел второй белый пролет и уверенно ползет вверх по красному. Где-то здесь, выше не надо.

— На черта ему наручники, майор? Он весь в проводах и датчиках! Очнись уже! То медсестра в палату забежит, то врач. Там какое-то безумное время клинической смерти, после такого дебилами остаются или овощами. Нам повезло, что он психически здоровым остался.

Кит остервенело наблюдал, как Толик на чудовищной высоте переступает ногами сначала влево, почти до угла, затем назад. На хрена?! Все, слезай.