Ночь с убийцей (СИ) - Коротаева Ольга - Страница 45

— Её люблю. К сожалению. Я понимаю, что так нельзя. Я чувствую вину перед вами обеими. Я не хочу вас потерять!

— Ты уже потерял, — прошептала, задохнулась жестокой правдой, поджала губы и зажмурилась. До боли и черных мушек перед глазами.

Внезапно вспомнился урод, что испачкал меня своей похотью, вспомнился ужас, который я испытала в логове Ингота — до сих пор шрамы на руках, груди, животе. Как я выжила и пережила все это, не знаю. Что же случилось с Ярославой, когда она хотела спрыгнуть с моста? Что толкнуло ее к краю? Тогда Кунай, как соломинка, удержал ее в этом мире. Спас. Принял.

Стало так холодно от осознания, что я лишняя, пришлось прижаться плечом к обивке кресла и скрутить руки перед собой.

— Я… ничем ей не помогла за всю жизнь. Это она спасала все время, давала сдачи моим обидчикам вместо меня. Я не смогу забрать тебя у нее, — повернулась к Кунаю, полетела с разбега в темень его глаз и навсегда там осталась. Я не смогу его вычеркнуть из души, но и сказать, что чувствую сейчас, тоже. Он не услышит этих слов, потому что они будут его мучить. И о ребенке, даже если я беременна, не признаюсь, чтобы мужчину не привязывать к себе. Так правильно.

Мы подъехали к кафешке. Я выскочила первой, направилась к бакам с черного хода. Нашла коробку с куклой и с радостью порвала ее на куски. Будто сердце из груди выдрала. На миг стало тошно, меня сложило пополам, к горлу подкатила горечь.

Я тяжело отдышалась, а потом прощупала куклу и подняла голову. Кунай подступил ближе, но не трогал меня, не прикасался.

— Здесь ничего нет. Значит, флешка в другой. В той, что осталась в последнем доме. Перед тем, как нас схватили, Ярослава подкинула игрушку Даре. У ребенка ведь никто искать не будет флешку.

Дверь кафе с грохотом распахнулась, и на улицу почти выползла Лариса. Женщина припадала на одну ногу и придерживала окровавленный живот рукой.

— Влада, — прохрипела она, шевеля побелевшими губами. — Дарочка… Ее забрали.



Сумасшедшая гонка помогала сконцентрироваться. Обходя машины, я перебирал возможного причины неоправданно дерзкого и жестокого поступка жены. Зачем ей девочка? Почему Тэкэра не стала следовать собственному плану и сбежала?

— Кунай…

— Дара не пострадает, — перебил я, мельком глянув на бледную, как полотно, Владу. Глаза её совсем провалились, и их тёмная синь тревожила меня бездной боли. Её и моей. Я сжал руль и уверенно добавил: — Тэкэра наверняка тоже поехала за флешкой, мы их догоним.

— Зачем она взяла дочь?! — вдруг вскрикнула Влада. — Я не понимаю! Ты что-то скрываешь… Да… Ты что-то знаешь, чувствую, — она зашипела, на светлом лице появились пятна, а потом девушка понизила голос и сказала точно как Тэкэра: — Это ведь план такой, ты с ней заодно. Верно? У нас с тобой что-то было еще тогда, да? Я не помню по какой-то причине, но это именно то, почему ты так уверен, что Дара — твоя. Отвечай!

Она полоснула по глазам яростью.

— Ты знаешь, где они, знаешь, что делать дальше, я же вижу. Ты уверен и спокоен, потому что ты знаешь, чем все закончится. Как вы с женушкой это провернули? Оба наемники. Убийцы! Таким, как вы, и тюрьма не страшна … А теперь что… вывезешь меня в лес, чтобы никто и не вспомнил, заберешь Дару и будешь жить счастливо? С ней, с шизанутой стервой, что сворачивала мужикам головы? Твою ж мать, а я желала ей добра, хотела отдать… тебя… добровольно. Вырвать из груди чувства и забыть, лишь бы сестричка была счастлива.

Влада посмотрела на свои дрожащие руки, раскрыла тонкие пальцы, а потом сжала их и ударила по коленям.

— У меня ведь все равно никого нет, никто искать не будет, — она приоткрыла рот, чтобы еще что-то сказать, но беззвучно закричала, запрокинув голову, а потом забралась с ногами на кресло и отвернулась ко мне спиной: худющей, с выпирающими позвонками. Добавила еле слышно: — Лучше бы сразу убил, чем вот так. Обманывать и… — она подавилась последним словом, разрыдалась сильнее.

Впереди показалась просека, а за ней поворот к домику в лесу. Начинался дождь, небо крутит весь день, и свежие следы затирало ветром и частыми каплями.

Хотелось ударить по тормозам, сжать в объятиях хрупкое тело, впиться в нежные губы, попробовать соль страстного поцелуя, но я упрямо поджал губы и втопил педаль газа в пол.

Моя Тэкэра… Моя Влада! Она хотела уйти в сторону, избегала меня потому, что не хотела вмешиваться в наши с женой отношения. Отталкивала потому, что я женат. Да, это слово втыкало в меня кинжал, вызывало волны боли по всему телу. Она права, я не свободен, но…

— У тебя есть я, — напомнил ей и, положив руку на спину девушки, медленно провёл, ощущая кончиками пальцев бусины выступающих позвонков. — Я никому не позволю обидеть тебя или Дару. Даже своей жене. Я знаю, что она не навредит малышке.

Сама не навредит. Но я не мог не понимать, что Тэкэра не просто так выкрала малышку, что у неё есть некий план и цель. Но и не предполагал какая. Жена холодно относилась к детям, и никогда не скрывала этого. Не важно! Я в любом случае остановлю её, верну Дару. И флешку.

— Насчёт твоего обвинения, — проронил я, убирая руку, потому что Влада дёрнула плечом, будто ей неприятно моё прикосновение, — не знаю, что ответить. Вы похожи, как две стороны одной медали. Не поручусь, что не был с тобой до этого, пусть и не припомню. Но ты бы запомнила.

Дёрнул уголком губ, вспоминая наши жестокие ласки с женой. Танцы на острие, стоны, полные болезненной страсти. Ей всегда было мало. Влада не такая, она научила меня нежности, с ней хотелось обращаться бережно и заботливо. Покачал головой:

— Ты бы запомнила. До встречи с тобой, до мучительной разлуки с Тэкэрой, я был совсем другим. Волком, раздирающим добычу. Одиночкой, к которому прибился едва живой щенок. Мне было жаль девчонку. Она едва стояла, продрогшая, потерянная сломанная… Но с сильным взглядом, полным непостижимой ярости и ненависти. В тот миг, на мосту, с которого дурочка собиралась сброситься, я будто в свою душу заглянул.

Я остановил машину, не доезжая до дома сотни две метров, и повернулся к Владе:

— Когда я смотрю в твои глаза, мне не больно. Нет жалости или холода одиночества. Лишь тепло, будто я уже оказался дома. Будто я уже не один. Я не могу без тебя жить, Влада. Поэтому ты останешься с машине. Я клянусь, что приведу Дару живой и здоровой.

Выскользнул наружу и втянул сырой воздух. Надо проверить, не устроила ли мне любимая жёнушка милую ловушку.

Я двинулся по периметру дома, подмечая следы шин, сломанные ветки кустов, примятую траву. Дождь затруднял осмотр и мог выдать меня самого, поэтому я постарался проверить, ест ли ловушка, как можно быстрее. Всё указывало на то, что в доме кто-то есть, но один-двое. Детски следов я не нашёл.

Проигнорировав дверь, влез в окно, которое осталось открытым ещё с прошлого раза. Внутри было тихо, но я знал, что Тэкэра может быть бесшумной, когда надо. И сам старался ступать как можно мягче. Прокрался по заваленной шмотьём комнате. После нас здесь всё перевернули вверх дном, будто что-то искали.

Конечно, искали её — флешку. Но Тэкэра хорошо спрятала её, никому и в голову не пришло распороть старую уродливую куклу. Судя по тому, что моя жена ещё в доме, игрушку она не нашла. Я обнаружил женщину внизу. Стоя на коленях, она перебирала ворох вещей, скрупулёзно тряся каждую тряпку.

Я зажал жене рот и повалил на пол. Вжав коленом, прислонил кунай к горлу:

— Где девочка?

Тэкэра смотрела, не моргая, и в синих глазах её закручивалась стихия. Смертельно опасная и прекрасная, как секс на краю крыши. На миг я утонул в синих озёрах и провёл острием по нежной коже. Дыхание женщины стало рваным, зрачки расширились, — наши привычные игры перед основным блюдом.

Руки женщины скользнули к моим брюкам, ладонь накрыла член, но я уже отстранился, убирая нож. Тэкэра села на полу и полоснула меня ненавидящим взглядом: