Для тебя я ведьма (СИ) - Вечер Ляна - Страница 22

— Откуда у тебя…

— Амэ, правильнее спросить — зачем?

Сальваторе словно в один миг протрезвел. Он смотрел на меня ясными глазами и ждал, пока я коснусь его мыслей. Я молчала, крепко сжимая бутылочку в кулаке. Ночь сминала нас в комок, в единое целое, давя темнотой со всех сторон. Костёр почти угас, осенний ветер щекотал холодом кончик носа. Я слышала ровное дыхание Ромео, шуршание речки неподалёку и шелест мыслей Торе — нет, ты расскажешь сам.

— Почти все мои деньги заработаны на этом, — Сальваторе с ненавистью глянул на склянку. — Всё просто, куколка, я приходил в таверну…

Перед глазами замелькали воспоминания Ферро Макиавелли. Юноша лет семнадцати-восемнадцати с лысой головой и стройным телом беспечно ворковал с девушкой за столиком в многолюдном зале таверны. Синьорина хохотала, запивала смех вином и игриво оголяла плечико, намекая на продолжение вечера. Когда девица отвернулась, в её кружку опустилась капля вязкой жидкости из склянки. Ферро сработал ловко и незаметно. Синьорина почувствовала едкий запах, принюхалась к вину, но хмель делает людей беспечнее. Они поднялись по лестнице в одну из комнат таверны, с поцелуями, под улюлюканье пьяной публики. Макиавелли нравилось её тело, его до дрожи возбуждали идеальные изгибы шеи и плеч. Юноша жадно впивался поцелуями в загорелую кожу, раздевал синьорину и шептал что-то ей на ушко. Он сходил с ума от податливости девичьего тела и желания обладать им. Как только сладкий стон Ферро растворился в душном воздухе комнаты, синие глаза парня блеснули чёрным…

— Я их всех так, — Торе на выдохе вылил слова признания, — сначала опаивал вином вперемешку с зельем, а потом тащил в постель. Пока мы… — он осторожно взглянул на меня, — метка успевала появиться, потом я вёл синьорину нашему главному. Вожак ценил мою работу, щедро платил. Он сдавал девушек инквизиторам, за хорошие деньги, а меня называл — Ищейка Ферро.

— Хватит, — я сомкнула веки, заставляя исчезнуть горящую в огне, неистово орущую синьорину.

— Отец узнал…

— Хватит.

— Амэ… — Тор упал на колени, его руки обожгли холодом. — Не знаю, как теперь смотреть тебе в глаза, — он резко дернулся назад, я успела сжать его ладонь.

— Я — часть твоей души, но я не твоя совесть, Тор.

Мы укрылись одеялами и молчанием — ни слов, ни попыток понять чувства друг друга. Торе крепко обнимал меня сзади и, кажется, боялся расслабить руки, словно могу убежать, исчезнуть, ускользнуть от него — а я не могла...

***

Сквозь сон почувствовала запах жареного мяса — восхитительный аромат наивкуснейшего блюда, приготовленного на костре. Сновидение почти растворилось, но я успела разглядеть исходящую жиром румяную корочку, вдохнуть тепло, отдающее дымком, а через мгновение подскочила на лежанке, рванув на себя шерстяное одеяло. Тугое волнение ворочалось в груди, душа словно кувыркалась в теле пытаясь занять правильное положение. Никак не могла сообразить, где нахожусь, а приятный шлейф жаркого превратился в смердящую вонь безумия.

— Амэ? — Торе сонно щурил опухшие глаза. — О, печати, Ром! — ему хватило нескольких секунд, чтобы понять, что происходит. — Ром, просыпайся! — Сальваторе перемахнул через меня и бросился будить друга.

Не успевшая окрепнуть реальность заплясала фавнами вокруг костра. Клянусь козлоногим, я очутилась на шабаше. Сёстры разделывали свинью на жертвенном камне, переливы веселой скрипки так и подпихивали в спину – станцуй, а Сильван с золотым кубком в руке, постукивая копытом, восседал на деревянном троне.

— Что это? — голос Тора холодным эхом коснулся ушей.

— Корень Ши, настойка, — Ромео оставался спокойным. — В прошлый раз помогло.

— Амэ, пей. Ну же…

— Погоди, мне нужно взять у неё кровь.

— Сейчас? В своём уме, нет?!

— Торе, остынь! Именно сейчас.

Мягкие руки Ромео, боль от прикосновения острого кусочка металла к подушечке моего пальца, горлышко склянки упёрлось в зубы, и я жадно глотнула сладковатое лекарство.

— О, Сильван.

— Твоё имя, — лекарь коснулся моего подбородка.

— Амэно Гвидиче, — яркие блики костра в карих глазах Рома, и я вернулась на поляну.

— Голова ясная?

— Вполне.

— Всё в порядке, — Ромео отправился к лекарскому саквояжу, брошенному у дилижанса.

Эта ночь — голодная стая, крадущаяся по сумрачной пустыне чьих-то снов. Она призывала дочерей бездны к трону Сильвана отпраздновать осень, всласть потанцевать, забыться в шальном пламени веселья. Хотелось раздеться и, не чувствуя осенней прохлады, взмыть к луне. О, козлоногий, хорошо, что мы не взяли с собой метлу…

— Амэ, что происходит?

— Шабаш.

— Где?

— В лесу, рядом. И ещё… — Вонь не исчезала, драла ноздри почище чеснока, оставляя во рту привкус гнили. — Безумная ведьма.

— На шабаше?

— Не знаю. Скорее — нет, чем — да.

Душа разрывалась от противоречивых ощущения. Призрак Амэрэнты Даловери настойчиво бренчал цепями, умоляя снять оковы, отпустить на праздник, а Амэно Гвидиче стыдливо прятала глаза от Сальваторе в надежде, что он не заметит ожившей дочери бездны.

— Работаем, — Торе одним словом умудрился стереть все лишние мысли из моей головы.

— Не так быстро, — синьорина фурия распахнула дверь дилижанса, — я с вами.

Ромео едко хохотнул. До сих пор лекарь не обращал внимания на нас с Тором, занимаясь изучением капли моей крови. Он отвлекался от трубочки на подставке только чтобы сделать записи, но появление Мими не оставило Рома равнодушным.

— Вам смешно, синьор Ландольфи? — женщина огрела лекаря вопросом, словно хлыстом.

— Кто в инквизиции служил — над арлекином не смеётся, — Ром отправил ей сдержанную улыбку.

***

Первые лучи солнца коснулись земли. Рассвет разогнал шабаш, а вот смрад... Полоумных сестёр на праздниках не жалуют, если и забредёт какая, пнут, не постесняются. Портить лёгкую атмосферу пиршества безумными рассказами — дурной тон. Искренне не могла понять, зачем сумасшедшей тут околачиваться.

Сальваторе ступал осторожно, стараясь не ломать ветки под ногами, не шуршать сухими листьями. Он напряжённо всматривался в светлеющую даль, иногда оборачиваясь ко мне. «Ловчий вышел на охоту» — я мысленно улыбнулась Тору. Он подмигнул в ответ и вздохнул, встретившись взглядом с нашей карманной фурией. Наблюдательница вздрагивала от каждого шороха, а когда огромный ворон на ветке вежливо с ней поздоровался, попыталась вцепиться мне в руку.

— Синьор Сальваторе, — тяжело дыша, она едва поспевала за нами, — каков план?

Командир резко остановился, синее море его глаз дрогнуло волной азарта. Тор улыбнулся и провёл языком по пухлым губам:

— Девочка, ты вчера приняла командование Ловцами.

— Я? Нет, вы неверно истолковали…

— Как сейчас помню!

— Нет-нет, — синьорина Эспозито замахала ручками, — я должна фиксировать ваши ошибки. Я… — она осеклась, вспомнив вчерашний разгром наших тайн. — Я всего лишь хочу получить рекомендации.

— Уже вижу, как ты въезжаешь на моей спине в сады Великого Брата.

— Выше потолка птичке не взлететь, — я шагнула к наблюдательнице.

— Нюхай! — чирикнула Мими.

Осталось встать на четвереньки, уткнуться носом в землю и нетерпеливо поскуливая, взять след. Синьор Сальваторе отрицательно покачал головой — пришлось подчиниться настоящему командиру Ловчих. Вдохнула свежий утренний воздух, голова пошла кругом, и я пошатнулась, едва устояв на ногах. Торе подхватил меня и суетливо достал из кармана флакон с настойкой.

— Что это? — Мими с любопытством наблюдала, как я принимаю лекарство.

— Желаете? — протянула склянку наблюдательнице. — Отлично успокаивает.

— Я не взволнована, — фыркнула синьорина фурия.

Пожав плечами, сунула бутылочку в сумку на поясе и продолжила путь. Под действием настойки из корня Ши прекрасно удавалось сохранять душевное и телесное равновесие. Прежде чем выйти на тропу, мы перебрались через огромные, поросшие мхом поваленные деревья, прошли сквозь заросли сухостойной травы, собрав на одежды коллекцию колючек. На этой тропинке — с деревьями, сплошь усеянными вешенками, колдуньи приземлялись на мётлах, прибывая на шабаш. Солнце поднялось высоко над лесом, праздник закончился, и дочери бездны разлетелись по домам — все, кроме одной.