Пекло (СИ) - Верт Александр - Страница 31

– Когда тебя арестовали, на Майкане много писали в твою защиту, а потом, когда вынесли приговор, было много протестов, беспорядков. Я маленькая была, но я помню, как люди были готовы хвататься за оружие и чуть ли не силой тебя отвоевывать. Мой отец был готов, жалел, что тебя сразу не отбили у властей в день убийства. Тогда никто еще не мог осознать, что произошло. Главное, что потом приговор тебе изменили. Тебя должны были отправить на рудники в Фанхару на двадцать лет с последующим полным освобождением. Да, без права занимать управляющие должности, но в целом без ограничений, а на Фанхаре ведь даже учиться можно…

– Ну, и что мне с этой гребаной правдой делать? – растеряно спросил Шеф. – Я в любом случае не на твоей ахеренной Фанхаре, а здесь.

– Просто хочу, чтобы ты знал, как много сделал, – прошептала Карин и, взглянув ему в глаза, заплакала. – Я умирала тогда с голоду. Если бы не ты, я бы точно не выжила. Моих родителей бы вышвырнули из дома, и я не протянула бы и дня. И так при новой власти полгода в больнице провела, борясь за жизнь. Меня бы не было, если бы ты не убил его, и многих других детей. Знаешь, сколько таких как я? Очень много! Знаешь, сколько из нас потом пошло в космический патруль, просто потому что туда хотел попасть ты? Сотни! Сейчас каждый пятый в патруле – с Майкана, понимаешь, как много ты сделал?

У Шефа внезапно пересохло в горле и в груди почему-то заныло.

– Лучше бы просто прожили нормальную жизнь, – растерянно хмыкнул он, освобождая руку. – Если это все – уходи. Я хочу поспать.

– Можно мне остаться? – попросила Карин.

Она все еще плакала. Сжимала кулаки, упираясь ими в колени, и плакала, не в силах ничего с собой сделать.

– Нахрена ты мне тут?

– Я у тебя в долгу. Я все что угодно сделаю, только скажи.

– Че и трахнуть себя дашь? – зло спросил Шеф, заранее насмехаясь.

Только она вдруг кивнула, не поднимая головы.

– Блять, вали отсюда, а? Долбанутая. Сдох твой Оливер, я уже совсем другой человек, так что иди лучше лечи своего капитана. Давай, проваливай.

Она посмотрела на него виновато.

– Прости. Я, наверно, бесполезная, но я, правда, искренне хотела, чтобы ты знал.

Спорить с ней Шеф не стал, просто лег на прежнее место и закрыл глаза. Оказалось, ему действительно нужно было знать, что на Майкане его помнили. От этого почему-то становилось легче, зато сон пришел почти мгновенно, а что рядом осталась какая-то безумная девчонка – значения не имело.

Карин же была рада, что ей удалось остаться. Она сначала только несмело смотрела на него, то замечая шрамы на руках − их почему-то было особенно много всяких разных − то прислушиваясь к его дыханию, а потом даже решилась коснуться его лба. Тот был горячим. Теперь это не вызывало у Карин злорадного смеха, и она вытягивала из кармана тряпицу, одну из тех что нарвала для компрессов Бергу, мочила и укладывала ему на лоб. Она точно знала, что обязана вернуть ему долг, знать бы только, как можно вернуть человеку будущее.

Планета Майкан вращалась вокруг одной из самых добрых звезд. Что это значит – десятилетняя Карин не знала. Она просто знала, что Тибора дает ее дому тепло, а сейчас смотрела, как его лучи, прячась за зеленью сада, задевали непрозрачный обломок стены. Луч пробегал по его кривой грани, поднимался на самый пик и там замирал звездой. Она слышала, что этот обломок хотели сохранить, как память о трудных временах, но будет ли все именно так, не знали даже взрослые. Карин же просто нравилась эта звездочка на вершине обломка.

Каждый вечер после ужина ее вывозили в сад и оставляли здесь на открытой площадке возле фонтана. В центральном госпитале сейчас было очень много пациентов. Люди ее района слишком часто то голодали, то ели то что считалось ядовитым, и теперь всем им нужна была помощь. Карин в том числе. Сама ходить она еще не могла, но врач заверял ее, что все у нее получится. Пока же Карин хватало сил, только чтобы придерживать костлявыми пальцами плед, прикрывающий ее ноги. Она все пыталась его разгладить так, чтобы сквозь него нельзя было уловить очертания ее острых коленок.

В выходные к ней приходил папа, брал за руку, и тогда Карин забывала про эти страшные ноги, похожие на две кривые палки. Мамы у нее уже не было. Она совсем чуть-чуть не дожила до полной свободы, но тогда Карин этого еще не знала и все спрашивала: когда мама поправится?

– Скоро, – отвечал ей отец и крепко обнимал.

Когда же его не было, она сидела тут одна в своем кресле и радовалась отблеску света на вершине обломка павшей стены.

– Нет, пощади! Пощади! – вдруг закричал кто-то рядом.

Карин даже встрепенулась, испугавшись, но тут же поняла, что это какая-то игра. Потому что кричавший мальчишка явно дурачился, смеялся и показательно пытался убежать от другого под общий смех.

– Нет тебе пощады, префект! – ответил нагнавший его парень и ткнул своего товарища мягким зеленым прутом в грудь.

– Ты победил меня, Оливер, – воскликнул поверженный мальчишка и театрально упал на землю, но тут же приподнялся: – Все, теперь я хочу убивать префекта.

Улыбнувшись, он вдруг увидел Карин и помахал ей рукой. Она смущенно попыталась поднять руку, но едва смогла приподнять ладонь, но он все равно подошел и даже дал ей мяч.

– Подержишь его для нас? – спросил он. – Давай я подкачу тебя ближе к фонтану. Играть ты пока не сможешь, но хоть посмеешься с нас. Давай?

Карин только кивнула.

Мальчика звали Берг. Его родители были здесь врачами, а он прибегал сюда играть с другими. Ему было двенадцать, и больше всего он гордился тем, что однажды лично разговаривал с Оливером Финрером.

– Правду вам говорю! – рассказывал он. – У меня на соревнованиях порвалась тетива, и он после выстрела отдал мне свою. Снял с лука прямо там, представляете!

Ему верили не все, а Карин верила. Тогда и потом, всю жизнь после.

Даже просыпаясь теперь, чувствуя, что сжимает чью-то ладонь, она была уверена, что это именно Берг, но, открыв глаза, растерянно уставилась на Шефа, рядом с которым незаметно для себя уснула.

Мгновение Карин плохо понимала, где находится, почему спит, свернувшись калачиком на краю матраса возле мужчины, и почему сжимает его руку, а потом осознала, что вообще не должна была засыпать.

Подскочив, она тут же убежала, торопясь снова дать лекарство Бергу, и не видела, как Шеф открыл глаза. Он долго смотрел на свою ладонь, шевелил пальцами, словно пытался ощутить послевкусие ее прикосновения и не понимал, почему не мог злиться от того, что она разбудила его, вцепившись в руку. Ее полагалось прогнать, а он, стащив с головы откуда-то взявшуюся тряпицу, не стал освобождать руку и даже притворился спящим, а теперь смутно понимал, что есть в собственном поведении что-то неразумное. Что-то было в этой женщине такое, что делало его не таким хладнокровным, как прежде.

– Почему из всех женщин вселенной сюда упала полоумная дура с Майкана? – спросил он сам себя и тут же стукнул по лбу, потому что дурак тут он, и злится здесь именно он, совершенно напрасно и бессмысленно.

Думая об этом, он все же встал, отхлебнул из кувшина воды и вышел. Зена уже склонялась к закату и часть лагеря пряталась в тени скал, но ноги сами несли на свет к собственному бараку, где была та что, кажется, видела смысл в его преступлении.

Карин тем временем суетливо давила таблетку. Она понимала, что опоздала, уснула и явно собралась дать ее позже.

– Берг…

Стоило тронуть его за плечо, как он открыл глаза и впервые посмотрел на нее ясными глазами, скорее уставшими, чем одурманенными.

– Тебе надо выпить лекарство, – сказала Карин, протягивая ему ложку.

Она была готова придерживать его голову, как прежде, но он сам приподнялся, морщась от боли, глотал красноватое содержимое ложки и жадно запивал водой из кувшина.

– Тебе лучше? – радостно спросила Карин, хотя и сама видела, что это именно так.