Воронье сердце. Отбор по принуждению (СИ) - Бородина Мария - Страница 30

— Домой — возможно, — призналась я. — Но не в тюрьму.

Быстро спустившись, мы вышли на площадку третьего этажа. Прежде, чем пропустить меня в коридор, Рэнимор сам отворил двери и оглянулся. А потом, потащив меня за руку, вывел в заветный холл и подтолкнул к уже знакомой двери. За нею-то и укрывалось крыло для участниц!

— Она уже открыта, — шепнул Рэнимор. — Беги, пока стражи не вернулись.

— А куда они делись? Тоже твоя работа? — шепнула я, стрельнув взглядом из-за плеча.

— Небольшая сумятица у ворот, — усмехнулся Рэнимор. — Как вообще можно подумать, что к этому причастен наследный принц? Скорее, Лира!

Я сделала робкий шаг к дверям:

— Спасибо, Рэнимор!

— Не благодари.

Принц застыл, согревая меня голубоглазым взором, и улыбка задрожала в уголке его губ. Когда я улыбнулась в ответ, он развернулся и, как ни в чем не бывало, зашагал прочь, в темноту коридоров. Мы снова очутились по разные стороны баррикады. Надолго. Может быть, навсегда.

Напевая себе под нос, я влетела в спальню. Мысленно поблагодарила Филлагорию за то, что мои волосы не успели обсохнуть. Можно было соврать, что я ходила в душ… Тем более, что Альви уже прибрала постель и снова корпела над рецептом у трюмо.

— Доброе утро, — поздоровалась я.

— Я снова храпела, да? — виновато прогундосила Альви. Выронила перо-самописец и залилась краской.

— Еще как! — я тут же зацепилась за возможность выплыть из передряги. И, кажется, покраснела пуще соседки.

— Тебе даже уйти пришлось, — подхватила Альви, и ее кожа стала совсем багровой.

— Я заночевала на освободившемся месте, — проговорила я, стараясь не распространяться и не наговорить лишнего. — Но мне больше бы так не хотелось. Это слишком жестоко, Альви. Еще одна такая ночь, и дворец рассыплется по кирпичикам!

— Прости, — Альви осторожно встала с кресла. — В твоем присутствии я торжественно обещаю, что прочитаю сегодня заклятие на сон! Дважды!

— А дважды-то зачем? — не поняла я.

— Ну, — Альви потупилась, а потом выдала: — С двух раз больше шансов, что оно сработает!

Я лишь напряженно выдохнула, стараясь не смущать и без того смущенную соседку. Вот веселуха! Заклятие, оказывается, еще и не сработать может! Чувствую, что со своим везением каждую ночь буду по коридорам слоняться, ожидая, пока кто-то приютит.

Пока Альви заканчивала с рецептом, я переоделась в шелковое платье бледно- сиреневого цвета. Легкая ткань совсем не облегала фигуру, но давала простор движениям. К тому же, оказалось, что этот цвет мне безумно идет.

На завтрак мы шли молча, спрятав бланки с кулинарными шедеврами за спинами и стараясь их друг другу не показывать. Перед тем, как рассадить нас за стол, Андара бережно собрала наши рецепты и, перевязав пачку бумаг красной шелковой лентой, вручила их кухарке Фелисии.

— Уже сегодня за обедом мы попробуем блюда двух счастливиц, — с улыбкой отметила она, когда мы сели на свои места, и переместилась во главу стола. — У кого-нибудь есть вопросы?

— Да, — раздался знакомый голос.

Одна из девушек, что сидели на противоположном краю стола, поднялась, и я узнала Оливию. В светло-сером, почти монашеском, платье и со своими неизменными косами, она выглядела будто жрица Богини. Только на этот раз в ее мимике я не прочла никакого показательного равнодушия. Напротив: лицо Оливии искажала ярость. Перетягивала губы, искажала дерзкую усмешку, ехидно щурила круглые глаза.

— Я слушаю вас, ибреса Вандергейт.

— Почему она, — Оливия в ярости вытянула палец, указывая на того, кто сидел напротив, — все еще здесь?

Протяжные охи повисли над столом, сплетаясь в толстый жгут. А я лишь устало выдохнула: мало ли, что произошло за ночь, и с кем. В чужие разборки лезть не хотелось. Из головы не шло веселенькое утро: поползновение под окнами спящей королевы, бегство от стражи, голоса и томные вздохи горничных: такие близкие и такие пугающие! Богиня Филлагория спасла меня на этот раз, но будет ли она на моей стороне в следующий?

— Эй, — ехидный голос Лусьены я узнала бы из тысячи. Ее, как назло, снова угораздило сесть напротив меня! — Унылая Вандергейт! Ты такая наивная, что оскомина пробирает. Неужто не знаешь, на чем мир стоит?

Оливия дерзко зыркнула на Лусьену, но смолчала.

— Я тоже хочу знать, — робко встряла Шанти, сидящая рядом с Оливией, — отчего правила не едины для всех. Я ничего против тебя не имею, — она, сощурившись, посмотрела на оппонентку Оливии, — но мою соседку по комнате вынудили уехать еще вчера.

— Крошка, — выдавила Лусьена ядовито. — Уверяю, тебе скоро никакие правила не потребуются. У себя дома ты сможешь творить все, что захочешь. Хоть голышом по окнам прыгать.

— Как бы там ни было, — возразила Шанти, и руки ее затряслись, — согласись, что это несправедливо.

— Несправедливо было со стороны Филлагории целовать тебя, — невозмутимо откомментировала Лусьена. — Ты даже указ подписать не сможешь своими дрожащими ручонками! Какая из тебя королева? Рыбам на потеху!

М-да, раз речь зашла о справедливости — тем более, о Вселенской — я не имею права сидеть молча и обязана вмешаться. Дожевав кусочек омлета со сладким перцем и промокнув губы салфеткой, я приподнялась со стула и осторожно наклонилась вперед, чтобы разглядеть молчаливую оппонентку Оливии. Каково же было мое возмущение, когда взгляд уперся в раскрасневшееся лицо Роттильды! Она сидела, смиренно опустив глаза и сложив перед собой руки, будто примерная ученица, и лишь по багряному румянцу можно было догадаться, что она чувствует на самом деле.

— Что скажешь в свое оправдание, Роттильда? — снова выступила Оливия. Своей яростью она, кажется, могла поднять дворец в воздух, и это порождало изумление и ужас. Накануне мне казалось, что она не способна испытывать какие-либо эмоции, кроме скуки, в принципе. — Ты же выбыла вчера! Какого низшего ты еще в игре?!

— Я не хочу, чтобы ты это афишировала, — тихо проговорила Роттильда.

Я прочистила горло. Запах базилика и специй в воздухе неожиданно обрел тошнотворность. Возмущение Оливии стало понятным и объяснимым. Видно, девочка первый раз в жизни столкнулась с настоящей несправедливостью. С безнадегой, когда бейся — не бейся, а ничего изменить не получится. И мне очень хотелось вступиться за Оливию, ведь судьба столько раз преподносила мне похожие подарки! Но после этой ночи я не имела права строить из себя революционерку. Теперь я сама сидела среди участниц не по справедливости. Как и Роттильда.

— Удивительно, что правящая двойка допустила твое участие в отборе, — продолжала негодовать Оливия. — Ты ведь адептка низших!

— Девушки, — Андара подбежала к Оливии и попыталась усадить ее на место, но не тут-то было! Ибреса Вандергейт оказалась стойкой и крепкой не только разумом, но и телом.

— Это все ложь! — не выдержала Роттильда. На ее багровом лбу выступили капли пота, но глаз она так и не подняла. — Я никогда не состояла в Ордене прославления низших! Дворцовые сыскатели допустили фатальную ошибку, уличив меня в этом, и королева пошла мне навстречу! Мне перечитали баллы за аудиенцию.

— Радуйся, Шантилья, — Лусьена изогнула брови. — Теперь ты не последняя.

— Боюсь разочаровать, — Роттильда почти зажмурилась, — но мои баллы выше, чем у ибресы Дельвере.

— Почему же это сделали у нас за спиной? — не унималась Оливия. — Вернули тебя в отбор, да еще и баллов отвесили! Почему, Роттильда?!

Роттильда, впрочем, отвечать не собиралась. Лишь выронила вилку и гневно полоснула обидчицу взглядом. А потом — демонстративно встала со своего места и поспешила к выходу. Синяя визиолла тут же отклеилась от стены и полетела следом: тоже обиженная. Дверь захлопнулась за ней с таким звуком, будто взорвался газовый источник.

— Мошенница! — грозно высказалась Оливия.

— Успокойтесь, ибреса! — снова вмешалась Андара. — Если даже такие простые вещи вас приводят в негодование, представляю, как вы будете удивлены, когда узнаете, что вчера к нам пожаловала еще одна девушка, поцелованная Филлагорией!