Объединяя усилия (ЛП) - Пейдж Сабрина - Страница 22

— Не будь ребёнком. Я не испугался.

— Тогда ты не против дружеского пари.

— Мы не делаем ставки на девушек. Особенно на эту девушку.

— Значит, ты не собираешься за неё бороться?

— Мы не будем бороться за неё, — отвечаю я. — А если бы стали, то я бы всё равно тебя опередил.

— Потому что ты собираешься тусоваться с ней на своём ранчо.

— Потому что у меня нет какой-то странной потребности соблазнять её надувными куклами, — говорю я. — И да, потому что я собираюсь тусоваться с ней на своём ранчо. Один.

— Ты имеешь в виду, с миллионом бегающих детей? На ранчо, которое, с твоих слов, ты пожертвовал, чтобы сделать ей одолжение? На том же ранчо, с её слов, которое ты можешь засунуть себе в задницу?

— Да, на ранчо, которое… да пошёл ты, Эйден, — ворчу я. — Мы профессиональные футболисты. Есть уйма девушек, которые вешаются на нас каждый день. Нам нет смысла преследовать одну и ту же женщину.

Я разворачиваюсь, чтобы выйти с кухни, каждая часть меня была на грани. К чёрту всё это и к чёрту его. Мне не нужно соревноваться с ним, когда дело касается женщины. Что мне нужно, так это беспокоиться о заключении контракта, и держаться подальше от неприятностей. Затаиться — моя главная задача. Погоня за дочерью Президента — противоположность «затаиться», и крайне глупо. Это последнее, что я должен делать, если серьёзно отношусь к своей карьере. А я отношусь к своей футбольной карьере очень серьёзно.

— Это значит, что ты не заинтересован в ней? — кричит Эйден мне вдогонку.

— Не говори больше об этом, Эйден.

— Вот что я подумал, — произносит он, смеясь. — Тогда всё отлично. Пусть победит сильнейший.

Я несусь наверх. Не может быть, чтобы Эйден Джексон был лучшим мужчиной для такой женщины, как Грейс Салливан.

Кем ты себя возомнил?

Я пытаюсь избавиться от этой мысли, даже когда занимаюсь в зале. Но слова Эйдена до сих пор крутятся в моей голове, повторяясь снова и снова. «Пусть победит сильнейший».

Это не соревнование. Эта девушка принадлежит мне. 

— Мне нужно обыскивать тебя? — задаёт вопрос агент спецслужбы, выражение её лица холодное.

— Вы обычно обыскиваете людей, которые встречаются с мисс Салливан? — спрашиваю я. На самом деле, я не знаю ответа на этот вопрос. Возможно, агенты обыскивают всех, с кем Грейс Салливан контактирует в фонде. Я чувствую внезапное сострадание к ней. Это чертовски неловко проживать всю жизнь, когда всех вокруг тебя обыскивают до того как они приблизятся к тебе. Но думаю, она уже привыкла.

Агент приподнимает брови, выражение её лица нечитаемое.

— Она обычно не встречается с людьми, которые были вовлечены в общественный инцидент с ней.

Девушка делает сильный акцент на словах «общественный инцидент». Как будто я собирался забыть о том, что случилось на благотворительном мероприятии — или перед моим домом, хотя в действительности это была вина Эйдена, а не моя.

Я не указываю на то, что у меня не назначена встреча с Грейс.

Слишком поздно, потому что её секретарь отмечает это за меня.

— Простите, мистер Эшби. Вы не отмечены у меня в ежедневники. Но я была бы счастлива записать вас на…

Дверь офиса распахивается до того, как секретарь заканчивает говорить, и Грейс Салливан появляется посреди дверного проема. На ней надет консервативный костюм — простой чёрный пиджак и юбка с белой рубашкой — каштановые волосы стянуты в хвост. На ком-то ещё этот наряд выглядел бы по-деловому — профессионально и неприглядно, даже. Но костюм, кажется, сделан специально для Грейс Салливан, сшит так, чтобы облегать её фигуру в виде песочных часов; яркий цвет костюма каким-то образом умудряется оттенять зелень в её глазах.

Когда она замечает меня, её зеленые глаза на полсекунды расширяются, а губы слегка приоткрываются. Мне кажется, я слышу, как девушка резко вдыхает, но это единственная реакция удивления, которую она проявляет, прежде чем её челюсть сжимается, а на лице появляется маска незаинтересованности.

— Ной Эшби, — холодно поизносит она. — Я удивлена увидеть тебя здесь. Уверена, что у тебя есть дела поважнее, чем делать мне одолжение, заглядывая в фонд.

Ладно, значит, она точно не забыла о том, что я сказал. Я прочищаю горло, внезапно становясь застенчивым перед её секретарем и агентом спецслужбы, прекрасно осознавая, что был говнюком, сказав, что делаю одолжение, жертвуя ранчо. Мне попалась избалованная знаменитость, одна из тех мудаков, которые требуют гримёрку только с синими M&Ms в чаше для конфет.

— Подожди. Я знаю, что у меня не назначено, и у тебя, возможно, есть другие дела. — Возможно? Конечно, у нее есть другие дела. Она управляет фондом. — Дерьмо. Я не имел в виду «возможно». У тебя определённо есть другие дела. Но я хотел прийти сюда и извиниться.

Грейс удивлённо приподнимает бровь. Ладно, она не ожидала каких-либо извинений.

Я прочищаю горло. Чёрт, это так неловко. Я не помню, когда в последний раз извинялся за что-то.

— Я знаю, тебе, наверное, интересно, за что именно я извиняюсь. За тот комментарий, что сделал тебе одолжение. Или инцидент с надувной куклой. Или…

Лицо Грейс бледнеет.

— Знаешь, за пределами моего кабинета не лучшее место для…

Её помощник прочищает горло.

— Мисс Салливан, если хотите, я могу записать мистера Эшби на другое время.

— Я не хотел приходить сюда и говорить о надувных куклах.

Кажется, я слышу смех агента спецслужбы, но лицо Грейс становится розовым. Я не могу сказать, злится ли она. Её ноздри расширяются?

— Замолчи, — произносит девушка напряжённым голосом.

— Дерьмо. Ничего из этого не вышло правильно. Обычно я не такой идиот, но видимо становлюсь им, когда рядом с тобой. — Я тяжело выдыхаю. — Знаете, что? Да. Запишите меня на другое время.

— Превосходно, мистер Эшби. Если я могу просто…

Выражение лица Грейс смягчается, когда она смотрит на меня, и девушка поднимает руку, останавливая секретаря.

— Дженис, не могла бы ты придержать мою следующую встречу?

— Мисс Салливан, вы же знаете, как…

Грейс бросает на неё взгляд.

— Всего на несколько минут.

— Непременно, мэм.

Я следую за Грейс в кабинет, и начинаю говорить, как только дверь закрывается за мной, не обращая внимания ни на что другое.

— Послушай, я достаточно храбр, чтобы извиниться, когда скажу что-то недозволенное. — Не знаю почему, но мной движет потребность в том, чтобы эта девушка не считала меня полным идиотом — или эгоистично-знаменитым болваном — хотя я, похоже, веду себя так, находясь рядом с ней. — И я не знаю, почему сказал, что делаю тебе одолжение, жертвую ранчо, потому что это неправда…

— Ной, думаю, ты должен знать, что…

— Грейс. — Я прервал её, прежде чем она могла продолжить, потому что знаю, если не смогу сейчас принести свои извинения, то буду отвлекаться на то, что девушка стоит здесь, меньше чем в футе от меня с её огромными глазами и пухлыми, идеальными губами, и.… О, чёрт, чем я сейчас занимался? Точно. Извинялся. — Ты на самом деле делаешь мне одолжение, позволяя пожертвовать ранчо. Мне нужна хорошая реклама.

Дерьмо. Почему я это сказал?

Я нуждаюсь в хорошем освещении в прессе, это правда. Вот почему мой агент предложил мне заняться благотворительностью прямо сейчас. Но моё ранчо — это моё убежище в межсезонье. Я могу сосчитать по пальцам одной руки количество людей, посетивших его. Даже Эйден знает, что не стоит мне надоедать, когда я еду туда, чтобы скрыться. Когда я узнал о летнем лагере, которым управляет фонд Грейс, я захотел сделать это, потому что это была веская причина.

Только теперь эта девушка думает, что я мудак, который заботится только о своём имидже.

Грейс бледнеет.

— Хорошая реклама. Верно. Ты готовишься к продлению контракта. Конечно.

— Это не то что я имел в виду, совершенно. Черт, я не говорю то, что имею в виду.