Ледяное сердце герцога (СИ) - Ваганова Ирина Львовна - Страница 35

Этим вечером предстояла поездка в театр. Столицу переполняли слухи о необыкновенном голосе новой примадонны по имени Лилия. Это та самая Милтина, которую Данетц осенью выпроводил в Колуи, пригрозив убить, если она вернется к Эдуану. Девочка оказалась умной, сразу согласилась. В Колуи за ней присматривал Хэш. Милтина вела уединенную жизнь. Никаких попыток сообщить о себе герцогу за все прошедшее время не предпринимала. Даже имя сменила, как потребовал барон.

На представление барон Данетц приехал в сопровождении Хэша. Тот не из любви к искусству, а по необходимости стал заядлым театралом. За Милтиной следили, не особенно прячась, чтобы у девчонки не возникало даже мысли передавать через поклонников весточки в Эду.

Барон уселся в снятой на весь сезон ложе. Спектакль пока не начался, разряженные зрители беспорядочно перемещались в проходах партера, собирались кучками, перешептывались, кланялись знакомым. Данетц в обрамлении обитых темно-красным бархатом барьеров выглядел собственным парадным портретом. Он застыл, сохраняя невозмутимое выражение лица, и вслушивался в разговор двух малознакомых дам из соседней ложи. Внимание барона привлекло неоднократное упоминание имени Виктоу.

— Вы думаете, дорогая, этот сумасшедший ученый будет добиваться аудиенции его величества? — возмущенно говорила пожилая, нарумяненная сверх меры графиня, — да как ему в голову пришла такая дерзкая мысль!

— Почему сумасшедший? Он, говорят, открыл что-то, — возразила дама помоложе.

— Помилуйте! Что можно открыть в этой глуши? В Эду? Все здравомыслящие люди стремятся в Колуи!

— Так и он приехал сюда, как видим.

— Не знаю, за тем ли он приехал, — графиня понизила голос, барон вслушивался, разбирая слова в общем говоре, — моя невестка, она вхожа к ее величеству, поделилась некоторыми сомнениями.

— Какими же?

— Виктоу ищет встречи с родственницей короля… Ну, вы понимаете о ком я…

«О ком она?» — заинтересовался Данетц, но узнать ответ ему не пришлось.

Подняли занавес, в зрительном зале потушили почти все свечи, зрители всколыхнулись аплодисментами и замерли. Представление началось.

Происходящее на сцене действие не увлекало барона, он рассматривал партер и ложи, выбирая, с кем переговорить в антракте. Неожиданно обрушился шквал рукоплесканий, Данетц вздрогнул и обернулся к сцене. Одетые эльфами артисты катили тележку в виде лилии, из которой показалась фея. Скрытая по плечи лепестками из тончайшего атласа красавица запела. Руки ее легкими стрекозами порхали над искусственным цветком, корона в пышных волосах сияла в свете рампы. Барон заслушался. Мягкий, ярко окрашенный тембр обволакивал, завораживал, теребил внутренние струны слушателей, отзывавшиеся с необъяснимой готовностью. Данетц вспомнил супругу, ее грустные глаза, печальную улыбку. Дрогнул, услышав в тясячный раз робкие оправдания, мольбы, затихающий, теряющися в минувших годах шепот. Ария Лилии закончилась, над рядами кресел вновь взлетели аплодисменты, Данетц с удивлением обнаружил, что лицо его мокро от слез. Ему потребовались долгие пять минут, чтобы вернуться в обычное невозмутимо-высокомерное расположение духа.

В антракте барон гулял по фойе, раскланивался со знакомыми, в коротких беседах делал намеки о скором отъезде в гости к племяннице, которая вот-вот родит.

Этим цель вечера исчерпывалась, сразу после приглашающего в зал звонка Данетц покинул театр. Воспоминания растревожили. Барон поехал к фамильному склепу навестить почившую супругу.

Лишь спустя три дня Данетц вспомнил разговор, подслушанный в ложе театра. Барон призвал эсквайра:

— Известно ли тебе, зачем секундант герцога пожаловал в Колуи?

Хэш пожал плечами, не сумев скрыть раздражения: ему поручена Милтина, с приглядом за певичкой он прекрасно справляется, но следить за всеми эдунцами, объявившимися в столице, задача непосильная.

— Он был в театре? — уточнил Данетц, показывая, что интерес его не праздный.

— Нет. За это я ручаюсь.

— Как ты можешь ручаться?

— Не думаете ли вы, что я смотрю на сцену во время представления? Всех, кто бывал на спектаклях Лилии, я видел, включая тех, кто на верхних ярусах толкается. Виктоу не посещал театр.

— Зачем же он приехал? Скорее всего, ищет девчонку. В конце концов, она пропала из его дома. Не мог кто-нибудь поведать другу Эдуана нашу тайну?

— Кто? — эсквайр искренне удивился, — знаем только мы с вами и Трио.

— Сама Милтина, — выставил указательный палец барон, грозя, — она могла передать через кого-нибудь.

— Девчонка ведет себя смирно, мы следим за всеми, с кем она разговаривает, а таких по пальцам можно пересчитать. Да и зачем ей сдался этот герцог! Купается наша птаха в деньгах и славе, как никакая другая певичка.

— Однако любовников у нее нет, — барон опять ткнул пальцем воздух, — хранит-таки верность Эдуану.

— Это как раз понятно, — Хэш с неподобающим превосходством посмотрел на сюзерена, — Милтина знает о слежке. Понимает, что любой кавалер, возникнув рядом с ней, привлечет наше внимание. Кому это понравится? Девчонка в таком случае окажется в незавидном положении.

Эсквайр выразительно постучал кулаком по ладони. Барон в задумчивости пощипывал подбородок:

— Она умна, вынужден это признать. Поет превосходно.

Хэш продолжал хвалиться:

— Каждый шаг бывшей любовницы Эдуана мне известен. Можете не сомневаться, Виктоу не подобрался бы к ней, даже если б хотел.

— Не проворонить бы чего.

— Пустое. Вряд ли этот колдун ищет ее. Зачем? Герцог вот-вот умрет, Луззи — его жена. Кому нужна эта Милтина!

Немного поразмыслив, Данетц повелел:

— Оставьте ее в покое, пусть живет, как хочет. В конце концов, нельзя лишать певичку плотских удовольствий!

Оба мужчины захохотали, как по команде. После этого разговора о бывшей возлюбленной Громма никто из подручных Данетца ей не интересовался.

Граф Солоу спешил с докладом к герцогу. Войдя в кабинет, он обратил внимание на несколько нераспечатанных конвертов на столе. На одном заметил надпись, сделанную рукой Луззи.

— Вы получили письмо от жены? — спросил он, потянулся к посланию любимой женщины, но спохватился и отдернул руку.

Громм откинулся на спинку кресла, оценивающе посмотрел на заместителя и спросил:

— Откуда ты знаешь, что я женат?

— Как откуда? Ваша супруга жила здесь больше двух месяцев.

— Погоди, не понимаю, — Эдуан встал и прошелся по кабинету, — она жила в замке? Почему не показалась мне?

— Не показалась? Она не отходила от вас, герцог!

Мужчины смотрели друг на друга с подозрением.

— Милорд! Я, конечно, был нездоров и помню не все, но видел тех, кто был рядом, — Громм помолчал немного и продолжил, — лекарь, Шугэ, Золле… еще леди Стоун, потом приехала сестра.

— Луззи и есть ваша супруга, — голос Приэмма дрожал, выдавая волнение.

— Луззи? — рассмеялся герцог, — вынуждала меня венчаться, но я не согласился. Я не мог жениться на ней, мы же дрались с тобой из-за этого!

— Я видел документ! — вспылил Солоу, думая, что его дурачат, — герцогиня жила здесь на правах вашей жены. Она организовала уход, с ног валилась от усталости, но никому не доверяла вашу жизнь.

— В отличие от вас, граф, — герцог перешел на официальный тон, — я никакого документа не видел и брака с леди Стоун не заключал. Не мог этого сделать, потому что женат! Женат на другой женщине, той, которую люблю всем сердцем!

Приэмм отшатнулся от Громма. Не верить его светлости причин не было, одноко объяснить поведение любимой, принять ее ложь не получалось. Две противоположные стихии столкнулись: радость от осознания, что Луззи свободна, а он не грешил против благодтеля, и разочарование от недоверия, которого удостоился, любимая использовала его втемную. Долго сердиться на Луззи Приэмм не мог, поэтому переключился на герцога:

— Как?! Почему вы молчали? Почему не сказали мне, когда я вызывал вас на дуэль?