Жена для злого Санты (СИ) - Вайс Лора - Страница 23

— Генри?

— Да. И меня очень беспокоит твоя безопасность. Когда-то Генри был другим, но алчность и природный эгоизм его сгубили в итоге. Отныне им движет лишь месть.

Вдруг с ними рядом возник Морозовский. Решившись на эту встречу, Генри осознавал риски и понимал, Клаус так или иначе поговорит с Лизой, но надеялся все ж на порядочность брата. Клаус всегда был до тошноты правильным.

— Нашептались? — подкатился к Лизе, взял ее за руку.

— Да, — улыбнулся Клаус. — Я посоветовал Лизавет поговорить с тобой по душам. Согласись, нечестно то, что она ничего не знает о своем мире, о своей роли в нем. Ты держишь ее в неведении, что наводит на горестные мысли. Надеюсь, тебе хватит смелости рассказать ей всю правду.

— Будет ли нужна ей моя правда после твоей?

— Уверен, будет. Наслаждайтесь отдыхом, — склонил голову и поспешил укатиться.

— Лиза, — обнял ее Генри, — помнишь, я просил тебя не делать поспешных выводов? Ты ведь дашь мне шанс объясниться? — заглянул в карие глаза полные грусти.

— Да, — но в душе как-то резко похолодело. — Дам.

Остаток вечера они катались, смотрели выступления здешних фигуристов, Лиза знакомилась с людьми, эльфами, хотя стоило им отойти, как плавно забывала о них. Голова была занята совсем другим. Как-то резко на нее все свалилось. А Генри? Неужели он напрямую связан со всеми событиями в этом мире? И неужели это его стараниями она оказалась без дома? Если так, то о какой любви может идти речь?

А Генри готовился к очень тяжелому разговору, финал которого было сложно даже предположить. Как он и надеялся, Клаус не стал вдаваться в подробности, но и зерно сомнения в ее душе посеял. Надо было постепенно вводить Лизу в курс дела, но кто бы знал, что все обернется именно так. Что чувства возобладают. Морозовский без конца смотрел на жену, любовался ею, понимал, что без Лизы его жизнь снова станет никчемной, пустой, ведь эта маленькая чертовка смогла все изменить, заменила своим теплом некогда жгучую ненависть, вытеснила злость, подарила ему себя целиком. Любовь к ней обратилась наркотиком, без которого отныне не прожить и дня.

Во дворец возвращались в задумчиво-молчаливом состоянии. Лиза все смотрела по сторонам, периодически растирала ноги, которые то начинали ныть после столь долгого катания, то замерзали.

Вокруг простирается удивительный мир, ее мир, где она родилась и должна была бы жить в окружении родных. Но из-за событий прошлого Артикаста стала чужой, а Земля родной. И честно говоря, тоска по родному миру нет-нет да закрадывается в душу. Привычнее как-то жить там, где магия лишь атрибут сказки, где на тебя не возлагают столько надежд. И Генри… любовь к нему вспыхнула неожиданно, но она ли это? Может быть, любовь настоящая зарождается дольше? Да и что же он такого натворил? Выходит, замешан в гибели кровной матери и отца?

— Устала? — Генри помог выбраться из саней.

— Да, устала. И замерзла, — окинула взором уже привычный пейзаж.

Олень тем временем высвободился из упряжи и запрыгнул обратно на постамент, а через мгновение обратился ледяной скульптурой. Лепреконы же отогнали сани.

Генри проводил жену в свою спальню, где она разделась и отправилась в ванную. А Морозовский сбросил с себя рубашку, после чего рухнул на кровать. Проще жить в ненависти, проще себя жалеть, проще отрицать добро. Так он и жил — просто. Но вот, появилась Лиза. И сразу стало сложно. Однако к простоте возвращаться не хочется. Генри прикрыл глаза, сон незаметно завладел сознанием, перенес все на тот же каток. Снова шум, музыка, презрительные взгляды. И вдруг перед Морозовским возник Клаус с Лизой. Двое вели милые беседы, Лиза явно кокетничала с братом, а его будто и не замечала. Будто он перестал для нее существовать.

— Генри? — все-таки заметила. — Проснись! Генри!

Открыв глаза, обнаружил напротив Лизу, ее влажные волосы и кожа покрылись инеем, изо рта валил пар.

— Ты меня сейчас заморозишь, — произнесла дрожащими губами.

— Прости, — поднялся, и тотчас в комнате поднялась температура, стало даже жарко, но это для Лизы, чтобы она согрелась.

На ней было лишь полотенце.

— Лиза, — снова сел на край, — главное, знай. Я люблю тебя.

— Пожалуйста, не томи. Что случилось с моими настоящими родителями?

— Политика, Лиза в любых мирах была, есть и остается грязным делом. Жажда власти толкает нас на жестокость, предательства, убийства. Твои родители правили вдвоем, но со временем каждый начал тянуть одеяло на себя, продвигать личные идеи. Началась незримая борьба, плелись интриги, оказывалось давление на совет. Наша семья, семья Морозовских служила твоей семье веками. Все же Артикаста большая, не всегда и не везде успевали Олькен и Валентай, а мы всегда были на подхвате. Но когда началась вся эта возня, встал вопрос выбора. На чьей стороне остаться. Мне были ближе взгляды короля, а Клаус мечтал о мире во всем мире, жил идеями справедливости и все такое прочее. И поскольку Олькен в силу природной хитрости умела подать себя с нужной стороны, то и Клаус, сам того не желая, оказался ближе к ней, полагая, что именно Олькен ратует за процветание Артикасты. Но случилось нечто, — печально усмехнулся, — королева забеременела. Безусловно, то была благая весть, Олькен и Валентай даже заключили перемирие, король так и вовсе был на седьмом небе от счастья. Возможно, появление общего дитя сблизило бы, кто знает. Но вот беда. Олькен зачала ребенка не от законного супруга.

— Что? — вытаращилась так, что аж глаза заболели.

— Да, Лиза. Ты плод любви не короля и королевы, а королевы и, скажем так, землянина. Олькен частенько отправлялась «погулять» в мир людей. Вот и нагуляла.

Слова Генри резанули, больно резанули, но Лиза смолчала, не стала его останавливать, пусть рассказывает дальше.

— И что же было потом? — усилием воли подавила слезы.

— Я об этом узнал. И решил воспользоваться сим знанием. План был идеальный. Валентай узнает правду, доносит совету, тот лишает королеву каких-либо полномочий. А Валентай в благодарность ставит меня подле себя. Однако Олькен тоже не дремала и оказалась проворней. В тот вечер, когда я намеревался все рассказать королю, Олькен совершила преступление. Полагаю, пошла на него не из-за тебя вовсе, а исключительно из-за власти. Она убила Валентая, заморозила, после чего встретила меня и наградила запредельной дозой магии холода. Вроде как я планировал заговор, забрал у несчастного Валентая магию, после чего грохнул его без какой-либо жалости и какого-либо сочувствия. В общем, я бежал.

Лиза слушала внимательно, но все это звучало как-то слишком неправдоподобно, как-то уж очень надуманно.

— Мне продолжать? — заметил ее растерянность.

— Да, продолжай.

— После того, как я бежал, Лизавет поторопилась сменить сезоны и растянула теплое время на весь срок своей беременности. Ведь я стал тем, кем стал. С того момента я мог существовать только среди льдов. Собственно, поселился здесь, в скалах, где снег не сходит круглый год. Меня сделали врагом народа, изгоем. Но то был не конец. После того, как Олькен благополучно родила тебя, она решила добить меня, как опасного свидетеля. Только не учла, что роды ослабили, что ты забрала часть ее силы. И случилась битва, в которой одержал верх я. Тут уж кто кого, Лиза…

Генри поднялся, подошел к окну:

— Так Артикаста осталась без правителей, я остался без дома и семьи, а тебя поспешили скрыть на Земле, чтобы злой кошмарный Генри Морозовский не добрался до невинного дитя.

— А ты бы добрался?

— Не знаю, Лиза. На тот момент я был уничтожен, озлоблен. Меня ведь не просто отправили в ссылку, меня превратили в монстра, который растает как долбанный снеговик, если наступит весна.

— Ясно, — произнесла на выдохе. — Значит, Клаус прав. Ты не хочешь сменяемости сезонов?

— Не хочу, — и глаза его зажглись синим, — Лиза. Не хочу! — повысил голос и развернулся.

— И ты все еще жаждешь отомстить? С моей помощью?

— Я хочу вернуть то, чего меня лишили. Вернуть дом, свободу передвижений, а еще хочу подвинуть Клауса, но это уже личное.