Сладкая любовь (ЛП) - Аврора Белль - Страница 45

— О боже, какое у тебя было выражение лица. Я знаю, как выгляжу, Лена, — она драматически усиливает свой нью-йоркский акцент, встряхивает блондинистыми волосами и изображает лучшие надутые губки. — Но рада, что ты поняла, что у меня нет дерьма вместо мозгов.

— Ты одна из самых крутых женщин, которых знаю, Флик, — улыбаясь, честно говорю я ей.

Она морщит нос.

— Уф, я тоже тебя люблю... Кексик.

Мое тело замирает, а глаза расширяются.

— Где ты это слышала? — шепчу я, наклонившись к ней.

Она усмехается.

— Возможно, я слышала, как Макс говорил это тебе. — С глухим стуком я лбом падаю на стол, и она хихикает. — И почему он тебя так называет?

— Он говорит, что я пахну кексами, — бормочу я, поднимая голову от стола.

Лицо Фелисити смягчается. Она прижимает руку к груди и вздыхает.

— Вау. Макс — такой милашка.

— Знаю, — недовольно бормочу я.

Она усмехается.

— Должна признаться, что пыталась его захомутать. — Мои глаза расширяются. Неужели? Она печально качает головой. — Он не хотел, чтобы его захомутали. Какая жалость.

Я моргаю, глядя на ее плечо.

— О да, жалость, — бормочу я.

Она поднимает стакан и делает глоток ледяной воды.

— И как давно ты влюблена в него?

Поднеся свой бокал к губам, я останавливаюсь на полпути.

— Что?

— Макс, — подсказывает она. — Как долго ты без ума от него?

Я могла бы солгать. Могла бы сказать ей, что он мне не нравится. Что никогда не замечала его сильной челюсти и золотистых глаз, или его волшебной ямочки. Но я сдаюсь.

— Всегда, — признаюсь, потягивая чай со льдом. — Когда я впервые встретила его на свадьбе Тины, подумала, что умерла и попала в рай. — У меня вырывается тихий вздох. — Нас представили друг другу, и я протянула ему ладонь. — Легкая улыбка тронула мои губы. — Макс посмотрел на мою руку и оттолкнул ее в сторону. Он схватил меня в медвежьи объятия и стал раскачивать из стороны в сторону. Я помню, как вдыхала его запах. Это был даже не одеколон. Это был просто он. Поставив меня на землю, Макс поцеловал меня в щеку и сказал, что я выгляжу прекрасно.

Я вздыхаю.

— Честно думала, что влюбилась. Думала, что встретила мужчину своей мечты. — Я выпрямляюсь, и моя улыбка меркнет. — Но потом увидела, как он сделал то же самое, когда встретил мою старшую сестру, Нину, и это больше не казалось таким уж особенным. Кроме того, я подошла к нему на свадьбе Нат, — грустно улыбаюсь и пожимаю плечами. — Он даже не поднял глаз от телефона. Он отшил меня и в довершение всего назвал Хелен.

Фелисити морщится.

— Ай.

Я использую соломинку, чтобы помешать свой напиток.

— Он даже не заметил меня.

— Ну, значит, — медленно расплывается в улыбке Фелисити, — нам просто придется открыть ему глаза.

Что?

— О нет. Что бы ты ни задумала, прекрати прямо сейчас, девочка. Мы с Максом никогда не будем вместе. Меня это устраивает. Я смирилась с этим. Не вмешивайся в это дело. Мы не нуждаемся во вмешательстве, большое спасибо. — Я заканчиваю царственным кивком.

Но ее улыбка превращается в ухмылку.

— А кто говорил о вмешательстве? Я больше думала о том, чтобы показать ему то, что было у него перед глазами все это время.

Я хмыкаю и закатываю глаза.

— Ему все равно. В этом-то все и дело. Он не хочет меня, Флик.

— Это мы еще посмотрим, — произносит она, все еще ухмыляясь.

Если тошнотворное чувство в моем животе хоть что-то значит, у меня серьезные неприятности. 

Елена

— Ладно, — пыхчу я рядом с Сиси, — перетягивание каната — жесткая тренировка. — Вытирая пот со лба, я бормочу: — Мы будем делать это только время от времени.

Сиси плюхается в кресло, такая же потная, как и я.

— Мне казалось, ты говорила, что мы будем проводить легкие сеансы?

Я кладу пальцы на пульс, чтобы измерить частоту сердечных сокращений, и тяжело выдыхаю:

— Это и был легкий сеанс.

— Я чувствую, что умираю, — притворно всхлипывает Сиси.

Насколько очарователен этот ребенок? Смех вырывается из моего горла, когда я бросаю ей полотенце и протягиваю бутылку воды.

— Знаешь, почему кажется, что ты умираешь, мой юный протеже?

— Почему? — раздраженно бормочет она, открывая бутылку с водой.

Нуждаясь в объяснении, я опускаюсь перед ней на колени, протягиваю руки и почти кричу:

— Потому что ты перестала тренироваться! — Пока она дуется, я объясняю: — Твое тело сейчас в шоке, потому что ты не делала этого уже несколько месяцев. Помнишь, как ты себя чувствовала, когда регулярно тренировалась? Держу пари, ты даже не вспотела.

Глядя на мое лицо, она замечает мой пот и отвечает:

— О да? А какое у тебя оправдание?

Втайне любя ее умную сторону, я не пропускаю ни одного удара.

— Любовь к кексам и слишком уютный диван.

Вставая, улыбаюсь и протягиваю ей руку. Она хлопает своей рукой по моей в слабом «Дай пять».

— Горжусь тобой, — восхищаюсь я. — Ты сегодня сама себя преодолела. Я видела это, и ты большая умничка. — Когда мы идем бок о бок, предупреждаю ее. — Просто чтобы ты знала, завтра тебе будет больно. — Она стонет, но я продолжаю: — Поэтому у нас завтра еще один сеанс. Легче, чем сегодня, но мы должны преодолеть этот барьер. — Она смотрит на меня так, словно шучу, но я качаю головой. — Прости, ангельское личико. Ты можешь сколько угодно смотреть на меня этими красивыми глазками, но это ничего не изменит. Мы заключили сделку.

Она катит себя вперед и бормочет себе под нос:

— Может, отыграем назад?

Улыбаясь, я обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе.

— Уже поздно, сладенькая. Мы вляпались в это надолго.

Это уж точно.

Елена

Я поняла, что попала в беду, как только Фелисити пригласила себя ко мне домой, чтобы подготовиться к нашему субботнему выходу. Поэтому, когда она появилась с чемоданчиком, я, вероятно, не должна была удивляться.

Имею в виду, что была удивлена. Но мне не следовало этого делать.

С Тедвудом, вцепившимся мне в лодыжку, я придержала для нее дверь. Войдя, она оглядела мою квартиру и протяжно и тихо присвистнула.

— Вау. Ты что-то скрываешь от меня, девочка. Я и не знала, что у тебя есть деньги.

— Я без гроша в кармане. С чего ты взяла, что у меня есть деньги? — спросила я, в замешательстве оглядывая свою квартиру.

— Как ты оказалась здесь? — прищурившись, спросила она.

— Дом принадлежит моей сестре и ее мужу.

На ее лице появляется выражение «а-теперь-все-ясно».

— И сколько ты платишь за аренду? — разглядывая мой книжный шкаф, осторожно спрашивает она.

Я пожимаю плечами.

— Тысячу в месяц.

У Фелисити перехватывает дыхание.

— Серьезно? — Я могу только тупо смотреть на нее, и она недоверчиво качает головой. — Ты понятия не имеешь, сколько стоит аренда в этом городе, не так ли, Кексик?

У меня перехватило горло. О нет. И что вытворили Нат и Эш на этот раз?

— Сколько? — не громче шепота спрашиваю я, широко раскрыв глаза.

Фелисити задумывается.

— Для такого приличного места, как это, я бы сказала, от двух с половиной до трех тысяч в месяц. Может быть, даже больше, учитывая строгую охрану.

Ни хрена себе.

— Ни хрена себе, — шепчу я.

Она толкает меня в плечо и улыбается.

— Тебе повезло, что у тебя есть семья, которая тебя так любит.

— Теперь я начинаю это понимать, — бормочу я, ни к кому конкретно не обращаясь, все еще потрясенная потоком информации.

Нат позвонила мне в эмоциональной истерике в тот день, когда они с Эшем случайно проспали и не смогли отвезти меня на работу. Хитрая часть моего разума намекала, что надо доить это до последней капли вины, чтобы Нат всегда делала то, о чем я прошу. Но потом вспомнила, что за все время моего пребывания здесь сестра была замечательной, поддерживающей и любящей, и что она и Эш претерпели серьезные изменения в своей жизни из-за меня без единой жалобы. Вскоре поняла, что навсегда останусь у них в долгу за то, что они сделали мой переезд в Нью-Йорк настолько безболезненным, насколько это было возможно.