Нежный призрак и другие истории (ЛП) - Уилкинс-Фримен Мэри Э. - Страница 53

   - Нет, - ответила та, нагнувшись над корзиной с одеждой. В ее темно-синих глазах стояли слезы, так что она не могла отличить одну вещь от другой.

   - В таком случае, тебе лучше пойти и сделать это, а я пока закончу развешивать одежду.

   - Пожалуй, так будет лучше, - ответила другая женщина, выпрямляясь. Потом она ушла в дом, не произнеся больше ни слова, но минуту спустя, в сыром погребе, рыдала над бочкой с картошкой так, словно ее сердце разрывалось. Слова сестры наполнили ее смутным ожиданием и страхом, она не могла их забыть. В этом было нечто необычное. Обе женщины всегда были глубоко религиозны. Они читали Библию с верой, если не с пониманием, и их религиозность сильно влияла на их повседневную жизнь. Они знали о пророках Ветхого Завета почти столько же, сколько о своих соседях; и это само по себе многое говорило о двух одиноких женщинах в провинциальном городке Новой Англии. И все же этот религиозный элемент в их природе вряд ли можно было назвать духовным.

   Обе сестры были чрезвычайно практичны, как в жизни, так и в мечтах, особенно Присцилла. Для нее в религии были важны грех и покаяние, будущее наказание и награда. Она, вероятно, очень мало размышляла о великолепии Вечного города и еще меньше говорила о нем. На самом деле, она всегда сдержанно относилась к своим религиозным убеждениям и очень мало говорила о них, даже своей сестре.

   Две женщины, обращавшиеся к Богу внутри себя, редко упоминали Его в разговорах друг с другом. Для Присциллы упоминание Его сегодня, а также, время от времени, в течение недели или двух, было крайне необычно.

   Бедная Мэри, рыдая над бочкой с картошкой, решила, что это знак приближающейся смерти. Вдобавок к религиозности, она была суеверна.

   Наконец, она вытерла глаза и пошла наверх с жестяной миской картошки, которую вымыла и поставила вариться к тому времени, когда сестра ее вернулась с пустой корзиной.

   Ровно в двенадцать часов они сели обедать на чистой кухне, бывшей одной из двух комнат по одну сторону дома. Узкий коридор вел от входной двери к задней. С одной стороны располагались кухня и гостиная, с другой - комната, в которой сестры спали. Наверху имелось два небольших недостроенных чердака, к которым вела лестница через маленький люк в потолке около входной двери: вот и все. Сестры заработали на дом и расплатились за него, работая портнихами. Кроме того, в банке у них скопилась довольно приличная сумма, отложенная ими из своего нелегкого заработка. Люди поговаривали, что Присцилле и Мэри не нужно так много работать, но они продолжали упорно трудиться, и намеревались делать это до конца своих дней. Работа стала для них такой же необходимостью, как воздух.

   Закончив трапезу и убрав посуду, они надели чистые накрахмаленные пурпурные ситцевые платья (бывшие их вечерними платьями) и уселись со своей работой у двух передних окон, выходивших на юго-запад, так что солнечный свет струился в оба окна в равной степени. День был очень теплый, окна были открыты. Рядом, во дворе, росли большие кусты сирени. Они росли и возле входной двери, так что через некоторое время коттедж окажется наполовину скрыт ими. Тени, отбрасываемые листвой, танцевали на вымытом до блеска полу.

   Сестры сидели и шили одежду весь день. Они почти не отвлекались разговорами. В комнате с глянцевой кухонной плитой, часами на камине, креслами-качалками и танцующими тенями листьев сирени на полу, царили мир и покой.

   Незадолго до шести часов заглянула соседка с кувшином для сливок, одолжить молока к чаю; наполнив его, присела на минутку поболтать. Они проговорили некоторое время на обычные темы, когда Присцилла вдруг положила работу на колени и подняла руку.

   - Тише! - прошептала она.

   Две других женщины замолчали и прислушались, с удивлением глядя на нее, но ничего не услышали.

   - Что случилось, мисс Присцилла? - спросила соседка с голубыми глазами. Она была довольно молода, и только недавно вышла замуж.

   - Тише! Помолчите. Разве вы не слышите эту прекрасную музыку?

   Она слегка наклонилась к открытому окну, рука ее по-прежнему была поднята в предупреждающем жесте, а глаза устремлены на противоположную стену.

   Мэри побледнела сильнее, чем обычно, и содрогнулась.

   - Я не слышу никакой музыки, - сказала она. - А вы, миссис Мур?

   - Нет, - ответила соседка, и на ее лице отразился слабый испуг, смутное ощущение тайны, которую она не могла постичь.

   Мэри Браун встала, подошла к двери и выглянула на улицу.

   - Нигде ничего нет, - сказала она, вернувшись. - И я не слышу никакой музыки, и миссис Мур не слышит, а мы не страдаем потерей слуха (sic). Тебе просто кажется, сестра.

   - Мне никогда в жизни ничего не казалось, - ответила та, - и вряд ли кажется сейчас. Это прекраснейшая музыка. Она доносится откуда-то из-за сада. Разве ты ее не слышишь? Но, мне кажется, она становится тише. Возможно, она перемещается.

   Мэри Браун крепко сжала губы. Печаль и тревога, испытываемые ею в последнее время, внезапно обратились в беспричинный гнев против его причины; и гнев этот вспыхнул из-за любви, которую она испытывала к этой причине. Она рассмеялась, - в этом смехе слышалось что-то очень неприятное, - и сказала только: "Да, наверное, она перемещается".

   Однако, после того, как соседка ушла, она сказала больше, встав перед сестрой, скрестив руки на груди.

   - А теперь, Присцилла Браун, - воскликнула она. - Думаю, пришло самое время положить этому конец. Я наслушалась предостаточно. Как ты думаешь, что подумала о тебе миссис Мур? Теперь она расскажет о случившемся всему городу, что ты не в себе. Сегодня ты слышала музыку, которую больше никто не слышал, вчера ты ощущала запах роз, которые не цветут в это время года, и все время говоришь о смерти. Я не понимаю, почему ты не хочешь жить такой жизнью, какой живу я. К тому же, для умирающей ты сегодня неплохо пообедала.

   - Я не говорила, что умру, - кротко ответила Присцилла; сестры, казалось, поменялись натурами. - И я постараюсь молчать, если мои слова тебя беспокоят. Я обещала это сегодня утром, но музыка застала меня врасплох; к тому же, я подумала, что ты и миссис Мур тоже ее слышите. Я слышу ее сейчас, подобно затихающему звону колокола.