Всё, что любовью названо людьми - Фальк Макс - Страница 76

Он говорит вам о Замысле. Он предлагает вам разделить с ним радость Творения. И ты наполняешься радостью от макушки до пяток, ты наполняешься любовью и гордостью. Этот мир — молодой, как и ты. Он даже ещё не закончен — это только набросок вселенной, первый чертёж. Но вашими усилиями из Замысла он претворится в реальность.

И ты начинаешь работу.

Вы начинаете.

Вас множество, но забот хватает на всех. Кто-то взбивает тучи и пускает их по небу. Кто-то рассыпает по пустыням песок. Кто-то сажает цветы и деревья, очерчивает берега океанов, клеит перья на крылья птиц, рисует рыжие закатные полосы вдоль горизонта. А тебе достаются звёзды.

Огромные газовые облака дрейфуют в сияющей пустоте. Ты задаёшь им вращение. Ты задаёшь им форму. Первые звёзды выходят корявыми и нестабильными, лопаются, как мыльные пузыри, и межзвёздный газ расползается в густую туманность. Ты разгоняешь туман взмахом крыла и начинаешь всё заново. Лепишь. Взвешиваешь. Запускаешь лёгким толчком в огненный бок — и звезда начинает вращаться, сначала тяжело, медленно, потом всё быстрее, быстрее.

Ты расставляешь их по местам. Нанизываешь созвездия. Собираешь в галактику, встряхиваешь ей рукава, чтобы сидели свободнее. Подвешиваешь в пустоте — и смотришь, как она кружится.

Звёздных огней в пустоте становится больше. Голубых, красных, жёлтых. Ты увлечён ими, ты в них влюблён. Ты не знаешь ни усталости, ни грусти, ни скуки. Только радость — от созидания.

И любопытство.

Твои братья и сёстры создают такие удивительные вещи, что иногда тебе хочется ходить за ними, раскрыв рот, и смотреть, что они делают. Как река первый раз бежит по намеченному руслу. Как оброненное перо в вышине становится облаком. Как взрывается вулкан, рассыпая огненные брызги.

Мир так огромен и так прекрасен, что даже ангельской жизни не хватит, чтобы обойти каждый его уголок. Но когда у тебя выдаётся свободный вечер, ты уходишь в него — жадно слушать, жадно смотреть. Как штормовые волны накатывают на песок. Как птицы с острыми крыльями свистят в вышине. Как солнечные лучи, пролившись сквозь зелёную крону, смешными пятнышками трепыхаются на земле. Как листья поворачиваются за ветром, пчёлы гудят у цветов.

Ты не знаешь никаких других чувств, кроме любви. И тебе кажется, что так будет вечно. Но вечность кончается — когда старший из ангелов, Люцифер, впервые упоминает «людей».

Вы знакомы давно. Он — Утренняя звезда, ты — строитель небесного свода, и ваше знакомство, кажется, естественным образом предрешено. С ним интересно. Он никогда не отмахивается от твоего любопытства, как другие, серьёзные ангелы. Он любит шутить, он умеет смеяться, с ним здорово сидеть где-нибудь в красивом месте, любуясь проделанной за день работой, и хвастаться друг другу своими успехами.

— Ты никогда не думал, что будет потом? — спрашивает он однажды.

— Потом? Когда — потом?

— Когда всё будет создано. Когда работа будет закончена.

Это странный вопрос, ведь работы так много — кажется, она не кончится никогда. Разве Вселенная не бесконечна? Разве не в этом смысл и цель их ангельского существования — бесконечно творить её, никогда не зная покоя?

— Кому достанется этот мир? — спрашивает Люцифер.

Новый странный вопрос. Разве кто-то может обладать этим миром, этим закатом и облаками? Они просто существуют, сами по себе, потому что таков Замысел. Они никому не принадлежат.

— Всевышний задумал кое-что, — говорит Люцифер. — Он создаст новых существ и поселит здесь. Он называет их «люди». Он даст им тела из плоти и крови, чтобы они могли осязать этот мир. Не так, как мы. Лучше.

— Лучше? Как это — лучше?

— Не знаю. Он просто сделает людей прямо из него — из песка или глины, он ещё не решил.

— Значит, всё это — для них? Для людей?

— Да, представляешь? — с досадой говорит Люцифер. — Столько труда — а нам даже нельзя будет здесь жить! Как тебе это нравится?

Тебе это не нравится. Ты с досадой подтягиваешь колени к груди и укрываешь пальцы ног подолом от солёного ветра с моря. Ты чувствуешь что-то новое… Неприятное. Холодное, где-то в груди.

Разве ты — и вы все — не часть этого мира? Разве всё это придумано не для вас?

Оказывается, нет. Ты считал этот мир своим — вашим — ничьим — и вдруг понимаешь, что ошибался. Или тебя обманули?.. Отобрали у тебя что-то важное, просто так.

Какие-то новые «люди» будут здесь жить. Заберут себе все закаты, и солнечный свет, и жужжание пчёл — они получат тело из плоти и крови, а не из эфирного света, как у тебя. Они как-то иначе — не так, как ты — будут чувствовать ветер на коже.

— По-моему, это свинство, — говорит Люцифер. — Я не согласен. Почему это людям должно достаться всё, что мы сделали? Мы что, плохо работали, не заслужили награды?

— Может, Всевышний знает, что делает?.. Может, он готовит для нас что-то другое, не хуже.

— Я собираюсь с ним серьёзно поговорить, — хмуро говорит Люцифер. — Многие недовольны этим слухом про новых «людей». Мы работали не для того, чтобы всё это… — он окидывает горизонт взглядом. Горизонт тих и ясен, — …просто отдали каким-то его новым зверюшкам. Этот мир должен быть нашим!

Горизонт, тихий и ясный, раскалывается надвое. Из разлома веет холодом и чернотой. Мир разрывается пополам, и ты падаешь в пустоту. В мрак. В ужас. Больше нет никаких звёзд, никаких солнц, никакого песка, зелени, неба. Ты один. Ты не слышишь даже собственный голос. Даже не знаешь, кричишь ли ты. Существуешь ли ты всё ещё.

Тьма вокруг. Беспросветная чернота, будто та, в которой ты пребывал, когда ещё не открыл глаза. Ты не видишь своих рук, ты не знаешь, есть ли они у тебя. Ты не чувствуешь крыльев. Не можешь схватить себя за нос. Ты — пустота.

Озеро кипящей серы распахивается под тобой, как портал — и ты видишь, как смутные тёмные тени падают, падают в озеро — так много!.. С воплем взмывают, распахнув тлеющие крылья — или выползают на берег, обожжённые, безобразные.

Сотни их.

Восстав, они рвутся назад — наверх, туда, откуда упали. Но там, наверху, их уже ждут. В сияющих белых доспехах, с обнажёнными мечами в руках — прежние братья. И рубят без жалости. Каждого, кто взлетел.

Ты не сразу понимаешь, что случилось. Это трудно понять. Вчера вы смеялись вместе, вчера помогали друг другу в работе, вчера вы были едины. А сегодня ты видишь, как одни твои братья рубят других пополам, и на их прекрасных ангельских лицах нет ни сомнений, ни жалости, ни печали.

Только праведный гнев. И брызги золотой ангельской крови.

— Рано или поздно тебя казнят, — сказал Кроули, допивая горячий шоколад. — С твоими-то методами.

— Я не могу сидеть сложа руки, — тихо сказал Азирафель.

Кроули безнадёжно вздохнул и поставил чашку на блюдечко.

— Предпочтёшь лежать, сложив голову?

Азирафель упрямо насупился. Кроули снова вздохнул. Он уже видел, к чему всё идёт. Азирафель не остановится. А он сам не сможет сидеть спокойно, зная, что тот подвергает себя опасности. Зная, что после казни Азирафель может просто… не вернуться. Потому что его сочтут никудышным и неосторожным ангелом. Строго говоря, у Кроули не было выбора.

— За всем этим должен стоять какой-то человек, — сказал он.

— Для любого человека это слишком опасно! — воскликнул Азирафель.

— Если Комитет общественной безопасности всерьёз заинтересуется тем, куда это у них из-под ножа пропадают люди, они будут искать, кто в этом виноват, — объяснил Кроули.

— Пусть ищут, — горделиво заявил Азирафель.

— Нужно дать им человека, которого они никогда не найдут, — терпеливо продолжил Кроули. — Который вечно будет от них ускользать.

— Даже если ты знаешь кого-то настолько ловкого, я не собираюсь просить этого отважного человека рисковать собой, — отрезал Азирафель.

— Ангел, — ещё более терпеливо сказал Кроули, подаваясь вперёд, будто это могло бы придать его словам убедительности. — Они никогда его не поймают.

— А если поймают?

— Они не поймают, — настойчиво повторил Кроули, — потому что нельзя искать одного человека одновременно в Аду и в Ра… — он запнулся.